Слепая любовь

раз, прошло немало лет. Мы давно знакомы, но ты совершенно не знаешь меня. В детстве я хотела стать художницей. Думаю, из меня вышел бы неплохой анималист. Но, когда фотографии перестали быть чем-то новым и удивительным и плавно влились в нашу повседневную жизнь, я приняла решение стать фотографом. Ты так странно смотришь на меня. Думаешь: «Для чего ты это говоришь?» Мне всего лишь хочется высказаться. Когда Полин подошла ко мне, я не подозревала, насколько она изменит мою жизнь. Она показала мне огромный мир искусства, в который я окунулась полностью головой и телом. Это было чудесное приключение. Но, как и всё хорошее, этот великолепный вояж вынужден был завершиться. Не буду скрывать. Говорю всё кратко и по фактам, - после этого словесного поворота Эдуард, чуть нахмурив брови и устремив мутный взгляд прямо в глаза собеседницы, присел на обитое жаккардом кресло, - Да, у меня были отношения с Полин, но только потому, что она этого захотела, хотя я тоже была не против небольшой интрижки. Однако я не относилась к этому так серьёзно, как Полин. Я хотела, чтобы мы оставались друзьями, а не становились любовниками, однако Полин хотела большего, и нам пришлось расстаться насовсем. Это было тяжело для нас обеих, ведь я потеряла верную подругу, а она – любовницу и модель. Мы обе остались несчастны, потому что не понимали, не видели и не хотели видеть желания друг друга, - Ирен сделала минутную паузу, собираясь с мыслями, - Я знаю, что ты и сейчас любишь Полин, но правда в том, что она не любит. Она хочет забыть тебя.
- Но почему?! Что я сделал такого, что она теперь хочет меня забыть?! – яростно вскочил Эдуард, - Ты в своём уме?! Как только я увидел тебя, я понял, что ты – уличная девка, что после работы у Полин ты пойдёшь по жёлтому билету. Я не ошибся. Почему я должен слушать какую-то девку? Тебе-то какое дело до моих отношений с Полин?! Отвечай, дура!
Эдуард взял Ирен за тонкие тёмные волосы и принялся трясти её изо всех сил в порыве гнева.
- Эдуард! Остановись!.. А!.. Идиот!.. Эдуард, успокойся.
Ирен начала истошно кричать сквозь слёзы, что прохладными струйками стекали по её опухшим, шероховатым щекам.
- Заткнись, тварь!..
- Отпусти!
Мольбы и стоны возымели действие, и Эдуард нехотя и резко отпустил ненавистную ему женщину, отчего последняя с грохотом повалилась на жёсткий паркет, с тревожным трепетом взявшись за затылок, на котором болталась копна взъерошенных крысиных хвостиков. Мысли Ирен переболомутились, словно тинистая вода в грязном болоте.
Собравшись с мыслями, Ирен обнаружила, что беспокойный гость движется прямиком к выходу.
- Эдуард!
Мужчина не отозвался.
- Эдуард, стой!
Ирен поползла к Эдуарду, перебирая одной рукой по полу и приложив вторую ко лбу, как при сильнейшей мигрени.
- Что ещё? – безэмоционально спросил он, взявшись за ручку многое повидавшей двери.
- Эдуард, я не виновата в том, что Полин к тебе безразлична... Эдуард! Помоги мне…
И Ирен опять заплакала, но уже не от физической, а от душевной боли.
Эдуард обернулся и взглянул на дрожащую от горя женщину.
- Ладно, теперь ты успокойся. Хватит уже, - мужчина присел рядом с женщиной и продолжил, легонько потряхивая несчастную за плечи, в надежде привести в себя, - Извини, хорошо? Чем я могу тебе помочь? Денег у меня нет, я это ещё в баре сказал.
- Я хочу выйти из этого порочного круга, - ответила она, - Я хочу снова позировать. Я подумала, что, может, тебе нужна натурщица? Во мне ещё осталась та юношеская красота. Ты можешь убедиться в этом…
Ирен дала гостю время на размышления, которое последний потратил с умом.
- Знаешь, Ирен, мне действительно не помешала бы натурщица, потому что жена отказывается сидеть подолгу, а про тебя я помню, что ты всегда была очень исполнительной и хорошо выполняла свою работу, так что я не против. Ты сможешь побыть моей натурщицей.
Ирен умоляюще смотрела на своего спасителя. Эдуарда задел её искренний и полный чувств взгляд, поэтому тот не смог удержаться и еле улыбнулся, выказывая тем самым своё дружелюбное – о чём нельзя было сказать полчаса назад - отношение к вновь встреченной знакомой.
У Эдуарда возникло ощущение, будто произошедшее за последний час – вымысел, безумный гротеск, словно он спит и хочет скорее проснуться, чтобы не видеть того ужасного сна, что пришёл к нему этой леденящей душу ночью.
Белокурая Венера3
Проезжая на чёрном лакированном «форде» по улице Петра I, можно заметить, как в окне третьего этажа мелькает розоватое тело белокурой Лауры, жены малоизвестного скульптора Эдуарда. Лаура никогда не являлась для Эдуарда пределом мечтаний и любовных восторгов, ибо единственное, что мужчина требовал от неё, это регулярное исполнение муторных домашних дел, ведение хозяйства, без которого не возможна повседневная жизнь.
Лаура нередко использовалась Эдуардом в качестве натурщицы для его новых скульптур. Месяц назад его снова настигло, так называемое, вдохновение, а потому мужчина поспешил притворить собственные ведения в материальный объект – римскую богиню Венеру.
Когда под утро Эдуард притащил в их уютный дом развратную девку, жена испытала новую волну ревности, однако вида не подала.
Лаура не удивилась, когда её муж принялся ставить Ирен в необычные позы, дабы выбрать из них ту, что казалась ему наиболее привлекательной, с целью запечатлеть её в гипсе на века. Она считала Ирен очередной пустышкой, не способной вызвать никаких чувств, помимо отвращения; она – по мнению Лауры – не могла никоим образом заменить любимую Эдуардом жену. Хотя врата в мир искусства закрылись пред Лаурой, ибо Эдуард более не нуждался в её услугах, как модели.
Но однажды Лаура вернулась с тяжёлой работы, спасающей её и мужа от голодной смерти. Женщина увидела, как Эдуард корпел над статуей, вставляя время от времени комментарии, веселящие натурщицу. Лаура, разгорячённая, бросив пакеты с продуктами на пол в прихожей, ринулась навстречу с изменником:
- Не помешала вам, голубки?
Обманутая жена пронзала скульптора своим ястребиным взором хищника.
- Что молчишь? Думал, я буду вечно терпеть твоих шлюх? – спокойно, но жёстко и уверенно пролонгировала пламенную тираду Лаура.
Эдуард молчал. Он не ждал таких заявлений от кроткой жены. Ирен стояла в растерянности. В её голове промелькнула призрачная сцена прошлого, когда Эдуард вошёл в мастерскую Полин. Но сейчас всё было совсем по-другому, потому что Ирен испытывала совершенно иные чувства к теперешнему художнику, в отличие от первого.
- Вы так смеётесь; вам так хорошо вместе. Как вижу, с этой русалкой у тебя море удовольствий. Я права? Что ты молчишь, придурок? Это на тебя я потратила