Во благо Ордена Феникса (ЛП)

Её голос стал громче. Девушка наклонила голову ближе к странице, стараясь не отрывать от неё взгляд. Тогда она догадалась, что отвлечение внимания помогало её телу реагировать на удовольствие автоматически, без излишнего осмысления. Всё, что она сейчас ощущала, являлось чистым возбуждением и не зависело от её мыслей. И это делало получаемое наслаждение… крайне сильным. Тяжело дыша, она с трудом читала каждое слово, схватившись одной рукой за своё кресло и непроизвольно покачивая бёдрами, которые Гермиона уже не в состоянии была контролировать.
Однако, Грейнджер настойчиво продолжала, хотя это было заведомо проигрышной битвой. Каждое предложение прерывалось потребностью делать глубокие, частые вдохи. Профессор ускорился, а она слышала влажные звуки очевидного удовольствия своей киски, когда та ударялась о костяшки его пальцев. Из девушки вырвалось гортанное бормотание. Гриффиндорка упёрлась трясущимися руками о столик.
— Ах… М-м-м… Боже…
Её глаза закрылись, а рот приоткрылся, когда она растворилась в бурном оргазме, а кресло под ней покачивалось и царапалось ножками по полу, пока девушка была захвачена чередой сводящих с ума судорог. Порывисто задыхаясь, Грейнджер продолжала покачиваться на его пальцах, а на обивке кресла под ней распространялось влажное пятно. Сила оргазма, казалось, выжимала всё больше и больше из её тела, пока пальцы Северуса продолжали размеренно вторгаться, массируя её стенки.
Когда через неё прошло последнее сокращение, голова Гермионы безвольно откинулась назад и из губ вырвался стон облегчения. Она почувствовала, как профессор убрал руку. Через несколько минут ей удалось открыть глаза. И она обнаружила, что мастер зелий всё ещё пристально наблюдает за ней. Затем Снейп медленно поднес руку ко рту и облизал указательный палец до самого основания. Её вагинальные мышцы снова вздрогнули и сжались от одной лишь этой картины. Он пробовал её на вкус. Конечно, Северус делал это и раньше, гораздо ближе, чем сейчас, но по какой-то причине именно сейчас его действия выглядели невероятно эротично. Когда он погрузил свой палец в рот, его веки слегка прикрылись, создавая впечатление, что профессор наслаждался и смаковал каждую последнюю каплю — это изображение так сильно обожгло её изнутри, что она поняла…
«Я никогда этого не забуду…»
— Когда ты вернёшься, Гермиона? — его невероятно низкий, шёлковый голос и обращение к ней по имени растекались по девушке жидким желанием.
— В пятницу, — простонала она.
— В пятницу?
— В среду!
В знак согласия, он слегка склонил голову, как будто ожидал этого ответа. Она издала нетерпеливый вздох. Даже сейчас ей уже казалось, что время будет тянуться слишком долго.
========== Глава 17. Выражение благодарности ==========
«Заботливый…»
Это определение постоянно к ней возвращалось.
Гермиона просматривала свои конспекты по Нумерологии, но как только она начинала читать, представляла его тёплую, чувственную руку, проскальзывающую между её бёдер. Немного поёрзав на стуле, она повернулась, чтобы посмотреть, был ли рядом ещё кто-нибудь. Все, должно быть, либо на занятиях, либо в общей гостиной. Она вздохнула. Конечно, это было не лучшее место для мастурбации. По сути, здесь вообще было слишком мало места, если только она не сядет на самый краешек стула.
Но девушка чувствовала, что не устоит перед всё более возрастающими за последние дни потребностями. Это казалось нелогично, потому что в её жизни, несомненно, ещё никогда не было столько секса. И она ожидала, что будет пресыщена тем, что получала. Но, на самом деле, похоже, всё действовало наоборот — чем больше у неё было секса, тем сильнее она хотела ещё.
«Но только ли в сексе дело или это всё из-за него? Ведь он такой заботливый со мной…»
Это слово снова вернулось к ней. Северус действительно был исключительно внимательным. С тех пор, как она покинула его покои, Гермиона задавалась вопросом, сколько мальчиков её возраста умели делать то, что умел её профессор Зельеварения. Она в любом случае сомневалась, что кто-то додумался бы сделать что-то настолько книжное и эротичное, как было с ним. И тот факт, что Северус довёл её до оргазма и был удовлетворён лишь прощальным поцелуем — несмотря на то, что гигантская эрекция отчаянно пыталась прорваться через его брюки — казался таким… заботливым с его стороны.
И она хотела сделать что-то столь же приятное взамен. Гермиона «практиковалась». Даже сейчас, зевая, она разминала ноющую челюсть, которая всё ещё болела… возможно, она слишком много практиковалась. Тем не менее, девушка чувствовала, что профессор заслуживал это. А за свою усердную практику она тоже кое-что заслуживала…
Взглянув в последний раз через плечо, гриффиндорка задрала переднюю часть юбки и скользнула пальцами вниз по трусикам. Было бы намного проще, если бы она сняла их, но Гермиона предпочитала лишний раз иметь возможность привести себя в относительный порядок, если кто-то внезапно войдёт.
Её киска была уже мокрой. Когда девушка размазывала смазку вокруг клитора, она задумалась, насколько изменилось её отношение к Северусу. Ей в самом деле было на удивление трудно вспомнить, как сильно она презирала его в первый раз. И, вероятно, так получилось потому, что в глубине души она никогда не ненавидела его. Раньше на неё просто влияли определённые обстоятельства, и она ошибочно считала его слабовольным и слишком сговорчивым.
Но теперь Гермиона смогла осознать, что такое восприятие было во многом следствием её незнания и непонимания сложности того, с чем она имеет дело. Кроме того, гриффиндорка неосознанно сопротивлялась тому, что мысленно не могла совместить мерзкого ублюдка, которого наблюдала в качестве студентки, с этим нежным, внимательным мужчиной, который явно пытался сделать её сексуальный опыт максимально приятным.
Откровения профессора МакГонагалл внесли некоторые новые подсказки. И теперь она задавалась вопросом — может быть такое суровое, резкое, и вечно придирчивое поведение профессора Снейпа является только прикрытием для его высокой чувствительности, вдумчивости, тревожности или даже страха, что об этом кто-нибудь узнает. Очевидно, что любое проявление слабости в прошлом приносило Северусу лишь трудности. И он хорошо научился это скрывать.
Гермиона начала испытывать возрастающее чувство защищённости рядом с ним. Несомненно, он был способен доминировать и в сексе, и в жизни, но казалось, что даже такие сильные действия были сделаны «с» ней, а не «над» ней — как будто она являлась его равноправной партнёршей. Так и было. На самом деле, все эти мысли стали для Грейнджер настоящим открытием.
Мысли о его теле, решительно проникающем в неё сзади, с характерными влажными, хлюпающими звуками, о его прижимающихся и покачивающихся бёдрах, заставляли её пальцы двигаться быстрее над возбуждённым клитором. Затем она заметила, как другая рука неосознанно скользнула под рубашку перекатывая между пальцами и дёргая сосок так же, как обычно делал это Северус. Она закрыла глаза, вспоминая его лицо, когда профессор проникал в неё пальцами — такое напряжённое, внимательное, охваченное обжигающим желанием.
Поймав себя на стоне, она поспешно закусила губу. Гермиона была уже так близко… И тогда она мысленно вернулась к той картине, когда его язык скользил по пальцам, слизывая соки её возбуждения — язык, который также легко проникал внутрь, даря неземное блаженство. И внезапно девушка ощутила это.
— Ох-х-х… чёрт, — прошипела она, когда её подхватила волна оргазма, голова Гермиона наклонилась вперёд, глаза крепко закрылись, пока дрожь сотрясала её тело.
Она массировала клитор до последней судороги, и когда, наконец, открыла глаза, то на мгновение прищурилась от слишком яркого света, проходившего через окно перед её рабочим столом.
— Это выглядело очень соблазнительно…
Задохнувшись от неожиданности, Грейнджер рывком повернулась и увидела Парвати, которая бросила сумку с учебниками на пол рядом с кроватью.