Скажи «да», Саманта

— Очень теплая, — сказал он. — Хотите, я пошлю за вашим купальным костюмом? Наверняка он у Вас есть с собой.
— Да, есть, — ответила я. — Но мне не хочется купаться.
— А я хочу, чтобы вы поплавали, — настаивал он.
— Вода не такая уж теплая, — поспешно возразила я. — Я же худа и потому особенно чувствительна к холоду.
— У вас прекрасная фигура, — сказал он. — И ноги великолепные.
Я почувствовала неловкость от его слов. Мне не нравились его взгляды. Казалось, он мысленно раздевает меня.
— Возможно, я поплаваю позднее, — холодно сказала я. — Впрочем, не знаю.
Я пошла к дому, и он не сделал попытки остановить меня.
Вернувшись в свою спальню, я села за стол и стала писать письмо папе. Как бы там ни было, у меня оставался он. Мысль об этом подействовала успокаивающе и помогла на время забыть о Дэвиде. Я пришла в себя настолько, что смогла написать папе длинное письмо, в котором просила его беречь себя.
Потом я легла в постель и пролежала до самого ужина.
Лорд Рауден говорил мне, что ужин будет грандиозным, и что к нему съедутся еще гости, а потом будут танцы, но не под граммофон, а под небольшой оркестр. Я подумала, что будет очень весело, если только Дэвид станет со мной поласковее. Но за весь день я так и не смогла поговорить с ним, и комок льда внутри меня не растаял, так как Дэвид все еще был сердит на меня.
Я надела самый красивый свой наряд. Конечно, я знала, что леди Беттина не преминет сказать о нем, что это «прошлогодняя модель». Но все же платье было великолепно. Оно было сшито из белого тюля. На юбке, точно капли росы, сверкали крошечные бриллианты, и корсаж тоже был украшен ими.
Быть может, наряд этот был чересчур шикарный для вечеринки в загородном доме, но другие дамы были одеты еще более роскошно, а у некоторых вырез на спине был до того низкий, что когда дама садилась, создавалось впечатление, будто на ней ничего нет.
За ужином я опять сидела с лордом Рауденом, и мне не удалось ускользнуть от него во время танцев.
Сразу же, как только мужчины после кофе присоединились к дамам, он настоял на том, чтобы я с ним танцевала.
— Я был очень внимателен к вам вчера вечером, Саманта, — шепнул он мне на ушко во время танца. — И теперь я хотел бы, чтобы вы отблагодарили меня за это.
— Каким образом? — боязливо спросила я.
— Об этом я скажу вам позднее, — ответил он. — Но сначала я хотел бы преподнести вам подарок. Пойдемте, посмотрим на него.
— Разве вам не нужно быть здесь, с вашими гостями? — спросила я.
Прибыли новые гости, но лорд Рауден, не переставая танцевать со мной, лишь помахал им рукой.
— Я поговорю с ними позже, — сказал он. — А теперь позвольте мне показать то, что я купил вам.
Продолжая танец, он подвел меня к двери в дальнем конце зала и, не снимая руки с моей талии, повлек меня за собой в холл. Пройдя через него, мы вошли в другую комнату, небольшую, но великолепно оформленную во французском стиле.
Лорд Рауден закрыл дверь, и я почувствовала, что мы очутились в непозволительном уединении.
— Я уверена, что нам не следовало покидать всех подобным образом, — нервно сказала я. — Ваши гости наверняка сочтут это странным.
— Они сочтут это вполне естественным, раз дело касается вас, — ответил лорд Рауден. — А все мужчины в зале очень хотели бы оказаться на моем месте.
Он открыл ящик стола, стоявшего около камина, и вынул оттуда продолговатый кожаный футляр.
— Я купил это для вас, Саманта, — сказал он. — Надеюсь, вам понравится.
— Что это? — спросила я.
Я подумала, что это, наверное, веер, так как футляр имел как раз подходящую форму и размеры, но когда я открыла его, то в нем оказались часы, усыпанные бриллиантами.
— Позвольте мне надеть их на вас, — сказал лорд Рауден масленым голосом.
Но я с легким щелчком захлопнула футляр.
— Это очень любезно с вашей стороны, — сказала я, — но, боюсь, я не смогу принять такой дорогой подарок от человека, с которым едва знакома.
— Ну, это легко поправить! — возразил лорд Рауден. — Я хочу познакомиться с вами поближе. Я очень хочу этого, Саманта!
Он протянул ко мне руки, и я поняла, что он сейчас попытается поцеловать меня. Ловко увернувшись, я произнесла прерывающимся голосом:
— Это очень любезно с вашей стороны… Я очень вам благодарна… но это слишком дорогой подарок.
С этими словами я положила футляр на стол рядом с диваном, а затем, прежде, чем лорд Рауден успел сообразить, что я делаю, я пересекла комнату, открыла дверь и выскользнула в коридор. Закрывая за собой дверь, я слышала, как он зовет меня. Перебежав холл, я вернулась в зал к танцующим.
Я огляделась, но Дэвида здесь не было, однако потом я, к своему облегчению, увидела юного гвардейца, который однажды возил меня в ресторан ужинать.
— Хелло, Саманта! — воскликнул он, явно обрадованный тем, что встретил меня.
— Хотите потанцевать со мной, Джерри? — спросила я.
— Конечно! — ответил он, и когда лорд Рауден входил в зал, мы уже танцевали фокстрот.
Я подумала, что он будет выглядеть рассерженным, но он, похоже, не рассердился, и я понадеялась, что он понял, что я не из тех девушек, которые принимают дорогие подарки от незнакомых мужчин.
«Он, наверное, очень богат, — подумала я, — раз способен выкинуть уйму денег на покупку часов с бриллиантами».
Я вспомнила о том, как он пытался поцеловать меня, и решила, что очень глупо было с моей стороны уединяться с ним в комнате, как бы ни был он настойчив. И я решила больше не повторять подобной ошибки.
Я танцевала с Джерри, а потом с двумя его товарищами по полку. Все они говорили об одном и том же, отпускали одни и те же шутки, делали одни и те же комплименты, так что мне трудно было отличить их одного от другого.
Лорд Рауден больше не приглашал меня танцевать, как я со страхом ожидала, и в душе я была благодарна ему за это.
Около часу ночи те, кто не гостил в поместье, а явился только на вечеринку, стали разъезжаться, и я подумала, что теперь можно незаметно уйти к себе в комнату и лечь спать.
День был для меня ужасным, а вечер — и того хуже, потому что Дэвид не разговаривал со мной и не приглашал танцевать. Я решила, что он ужасно сердит на меня и подумывала о том, чтобы написать ему записку с выражением сожаления о случившемся и просьбой отвезти меня в Лондон завтра утром. Если он согласится на это, можно будет остановиться где-нибудь на ленч и поговорить, и я, возможно, сумею сделать так, чтобы он перестал сердиться.
Придя к себе в спальню, я разделась и села за письменный стол, чтобы написать Дэвиду. Поверх ночной рубашки я накинула хорошенький голубой пеньюар с кружевной отделкой, который купила для меня мисс Мэйси.
Но несмотря на это, мне было прохладно, потому что с реки тянуло ветерком. Я встала, чтобы закрыть французское окно, выходившее на балкон. При этом я выглянула наружу и увидела, что сады залиты лунным светом, казавшимся волшебным. Река блестела, как серебряная лента. В этой изумительной лунной ночи было что-то романтическое, но я от этого загрустила еще больше. Ведь со мной не было Дэвида.
Я думала о том, как было бы чудесно, если бы мы с ним могли плыть в лодке вдвоем, и он целовал бы меня, укрываясь под нависающими над водой ветвями деревьев. Мы были бы совсем близко друг от друга, как тогда, в автомобиле.
Эта мысль причинила мне такое страдание, что я поспешно опустила жалюзи на окне. Я не задернула занавеси, как сделали горничные на двух других окнах у меня в спальне, а лишь опустила жалюзи, чтобы не видеть лунного света.
Я начала… написала три строчки… затем порвала. Попыталась начать сначала и опять разорвала. Мне было так трудно выразить свои мысли! Как могла я писать любовное письмо человеку, который сердит на меня и, может быть, даже не любит меня больше?
У меня ничего не получалось. Я пыталась начать, наверное, раз десять, но все плоды моих усилий оказывались в корзине для мусора.