Земля

Она убежала сворачивать очередной косяк. Её ступни босо, по-лягушачьи хлюпали в соседней комнате. Через пару минут на письменном столе зажглась лампа, и свет бледно-жёлтой пивной лужей подступил к порогу спальни.
Потом скрипело кресло, еле слышно шелестела бумага, раздавалось сосредоточенное покряхтывание. Через пару минут в спальню потянуло тряпичным дымком.
– А чего ты раньше об этом не рассказывала? – спросил я и удивился, какой у меня тихий голос.
– Ты не спрашивал… – ответила Алина под дробный наигрыш клавиатуры.
– А что, кстати, за богиня была, которая от мёртвых? – спросил я после паузы.
Алина ответила, то ли гримасничая, то ли ухмыляясь:
– Так тебе и скажи-ы!..
– Сама же начала, а теперь не хочешь говорить!..
– Ну, не могу! Я, может, перед всякими силами на кровушке клялась!
На слух Алина от души развеселилась, но причиной тому явно были не мои, невпопад, вопросы, а чьи-то остроумные комментарии под “Уёбывающей луной”. Она несколько раз уже заливалась глуповатым смехом, а потом что-то быстрое клацала.
– А то сходил бы на ваше сборище некромантов! – произнёс я уже неожиданно крикливо, будто Алина сидела на кухне, а не в соседней комнате. – Заодно поглядел бы на тебя голую! Хотя это я и так могу сделать…
– Это да… – она не сразу ответила. – Только вот нет никакого больше сборища. Я всех разогнала сто лет назад…
– А почему ты разогнала ваш… вашу… э-э-э… ложу?
– Скотоложу! У нас был храм!
– Ну, перепутал, извини.
– А я там жрица…
– Чипсов, – машинально ляпнул я и чуть не прикусил себе язык от досады. Это была Алинина шутка из “Гностического письмовника”, и она, чего доброго, могла догадаться, что я каким-то образом в курсе её оккультного бэкграунда, всё читал, но почему-то скрываю…
– Ага, она самая, лилитянская, – задорно подтвердила Алина, к счастью, не заподозрив ничего плохого. – Но у нас, между прочим, свои методы были, устав, всё работало…
– А потом что? – торопливо спросил я, чтобы как можно скорее удалиться от разоблачительных “чипсов”.
– Уткнулись в потолок. Как Алиса после грибов. Поначалу, не скрою, дико пёрло, что наконец-то нашлась своя общность, можно заниматься, извини за пафос, великим деланием. А в итоге увидела – время идёт, отдача нулевая, все только, суки, ездят на мне, идеи мои пи́здят или извращают. Да и вообще в фарс какой-то выродилось, как у телемитов сраных этих. Мытищинский, блять, бурлеск! А потом просто дорожки разошлись. Фратера моего утянуло в ультраправый киберпанк, а второй, который жрецом был, с кукухи слетел, православие спинного мозга, “молись-и-кайся”, я ж вроде тебе это рассказывала, не?..
– Так вас трое было?
– Жрица, мастер и жрец – это основа, так сказать, любого ритуала. Хотя вариации возможны. Ну да, мы втроём стояли у истоков храма. – И прибавила горделиво: – Между прочим, весьма модненькой тусовкой были! Ну, как модной – в узких кругах. Но в пик популярности до сотни послушников и всякой шелупони насчитывалось…
Интонации у накуренной Алины окончательно стали мурлычущие, тягучие.
– Скажи, – я чувствовал, что тоже помимо воли пьянею её дурманом. – А откуда вы ритуалы брали? Ну, первоисточник?
– Да я сама большинство и написала! А ты как думал? Что есть какие-то древние знания? Гримуары, блять? В Ленинке, в запасниках? Нет, дружок, всё своими силами…
– Так разве можно?
– А чего нет? Смысловая начинка везде одна: да-а-а-айте чё-нить, ну, пажа-а-алста!.. Я позже, кстати, почти все наши наработки очень выгодно продала… – Она звучно, как лошадь, фыркнула. – Прикинь, вышли на нас какие-то юные мракобесы. Замутили секту по мотивам Лавкрафта: древние старцы, Ктулху, Йог-Сотот!
Я наконец-то услышал хоть что-то знакомое, поспешил поддакнуть:
– Шуб-Ниггурат! – хихикнул и сам оторопел от того, какой посторонний козлиный смешок вырвался из моего горла.
Рядом, как из хлева, длинно мемекнула Алина:
– Так я им по приколу хуйни всякой из методичек по латыни надёргала, сказала, что перевод с енохианского. Короче, узри бездну слепорождённых! Они нехило, я тебе скажу, поднялись! Гремели на всю оккультную Москву, а потом и в новостях. Вроде кого-то мочканули в итоге, дебилы…
Остроугольные тени на стенах преобразились. Строгая, абстрактная их геометрия стала живой и необычайно уродливой, превратившись в подобие кубистического кладбищенского пейзажа с вычурными крестами. Вдруг они резко округлились, кресты, и сделались похожи на распятых марионеток. Заплясали, заметались, будто в соседней комнате полыхнул костёр.
– А если б они уличили тебя? Не опасно разве прикалываться?
Зазвенело пророческое левое ухо. Казалось, я слышу им, как потрескивает содержимое Алининой самокрутки, её длинный дымный выдох.
– Да как они уличили бы? Бездари ж невежественные. Ну, сказала бы в крайнем случае: очень зря вы сомневаетесь, вот мы вчера проводили инвокацию Хоронзона, и все дружно обосрались!.. Эй, ты не думай, я для подруженции моей по её просьбе написала мини-обряд… Только не спрашивай какой, всё равно не расскажу! Так вот, когда они его читали, к ним присоединился четвёртый голос!..
Бесновались тени, напоминающие отродья дьявольских кукол, Алина бахвалилась, хихикала, я слушал её, ощущая вместо расслабленности назойливую тревогу пополам с тоской. Ей-богу, ну, не предчувствовал же я в самом деле, что после историй о часто́тах посмертия закономерно следует “гитарный сэмпл”, который вышвырнет меня не только из демоверсии Алининого прошлого, но заодно из квартиры на Ворошилова?
✦ ✦ ✦
Я, конечно, опасался скандала, но всё же краешком души надеялся, что недавние откровения Алины окончательно сроднили нас и она не станет сразу психовать, а хотя бы выслушает без криков. Тикающего счётчика Мултановского я, честно говоря, не боялся – сам же слышал, как он сказал, что не рассчитывает, что я отдам штраф. С его стороны это была скорее воспитательная мера, которая лучше всяких прочих угроз гарантировала, что, не собрав нужную сумму, я просто сбегу из города. Да я и сам понимал, что лучше бы мне побыстрее уехать. Вопрос лишь, когда именно – сразу или в течение недели.
Алина ещё не вернулась. Я для очистки совести пару раз набрал Капустина, но телефон его упорно молчал. Отыскав в шкафу мою дорожную сумку, я что-то бросил в неё, но потом отложил сборы до грядущего разговора и застрял на час в ноутбуке.
У меня с недавних пор появился новый любимец (подкинул Толик Якушев) – жэжэшное сообщество “Карпет Райз”, остроумно воспевающее уютное мещанство советского ковра: затрапезные пьянки, хоум-эротика – и всё на фоне “Его Ворсейшества”. Я пересылал пару раз “коврики” Алине, но она мой выбор не одобрила.
– Чёт какая-то прыщавая хуйня для дрочеров, – заметила пренебрежительно. – Лучше-ка сюда загляни. Вот уж где макабрище!
Алина на просторах рунета отыскала ресурс, собирающий персональные страницы умерших людей. Сотни ссылок на замершие печальные блоги, которыми она зачитывалась. Алина пыталась и меня на это подсадить, но я не загорелся идеей “нового способа обживания смерти” – так пояснял коротенький и бравурный манифест “Мёртвого Журнала, или Кибер-кладбища будущего”.
Я пробежал его по диагонали – толковый и умеренно заумный. Там говорилось, что, как и реальное кладбище из земли, костей, надгробий, виртуальное кладбище тоже обязано провоцировать посетителей на рефлексию перед лицом вечности, но специфика киберпространства порождает дополнительный парадокс (анонимный автор манифеста называл его фишечкой).
Фишечка заключалась в том, что виртуальный кладбищенский гибрид привносит в киберпространство смерть, но одновременно сохраняет дистанцию с реальным кладбищем. Поскольку основным критерием присутствия в сети является презентация себя как социокультурного “Я-проекта” – интересы, вкусы, человеческое окружение и тому подобное, – то виртуальное кладбище становится местом не только рефлексии, но и эстетической самоидентификации. А на фоне отмирания традиционных кладбищ как мест памяти ещё и возрождает иллюзию на бессмертие хотя бы в форме бесконечного текста: