Большая книга ужасов – 79
Я сидела на кровати, вцепившись в котенка, и мне хотелось провалиться под матрас.
– Значит, я плохо с тобой обращаюсь?! – Она была в медицинской маске, волосы закрыли лоб так, что глаз вообще не было видно. Я накрылась с головой одеялом, но она сдернула его, обдав меня запахом тряпки и пота. – Значит, тебя что-то не устраивает?!
И тогда я разревелась от ужаса. Лысого нет, мы одни. Эта явно чокнутая. Она оторвет мне голову и скажет, что я убежала. А я буду лежать на чердаке, как все другие тела, только побольше, но в этой куче никто не различит.
– Не реви, Джерри. Это очень серьезно, то, что ты сказала Леониду Ивановичу. Из-за тебя я могу лишиться работы, ты понимаешь, что это значит? – Она нависла надо мной своим безглазым лицом. В горло забился запах тряпки и еще давленых помидоров с петрушкой. Меня опять затошнило, и я разревелась еще больше.
– Пенсионерам и так нелегко устроиться на работу, а после твоих фокусов меня вообще никто никуда не возьмет. – Она тряхнула меня за плечо, я вырвалась и отскочила в другой конец комнаты. На секунду я впервые увидела ее спину. Узкую, горбатую, ее как будто сложили вдоль, как книжку. Она тут же повернулась и шагнула ко мне, тряхнув волосами. Они взлетали от малейшего ее движения, даже, кажется, когда она говорила. Или она просто трясла головой? – Ты совершенно неуправляема, Джерри. И ты меня очень обидела. Я не хочу, чтобы ты говорила, что я плохо с тобой обращаюсь. Поэтому я не буду больше к тебе подходить.
Я не поверила своим ушам. Что, правда?! Звучало слишком здорово, чтобы поверить, но переспрашивать я не рискнула. Она кивнула будто самой себе и быстро вышла, заперев дверь.
Почти сразу где-то в доме заиграла гитара Лео. Наверное, тот момент был последним, когда я была счастлива.
* * *С полминуты я стояла где оставили, слушая гитару и переваривая новость. Новости. По крайней мере, Лео здесь. Я уже не одна. Интересно, где остальные? Лысый наверняка к ним зашел, и если он еще не бегает по дому с воплями «Где все?» – значит, они здесь и живы. Уже хорошо, а то я успела подумать всякое. Вторая хорошая новость: эта обещала меня больше не тиранить – что может быть лучше! Оказывается, ябедничать Лысому – это иногда полезно. Что ж, если меня больше не трогают – я свободна!
Я рванулась к двери, дернула ручку, забыв на радостях, что заперта. Но женщина, пахнущая тряпкой, не утратила рефлексов: дверь не поддалась. Ну и ладно. Всегда есть окно. Я, между прочим, голодная, и давно. Если она не собирается меня кормить, я большая девочка и могу обслужить себя сама. Только выберусь.
Котенок сидел на кровати и мяукал, глядя на меня огромными глазами. Я достала сухой корм из сумки, оставленной Лысым, насыпала котенку горсть прямо на простыни (их уже ничем не испортишь) и полезла на подоконник.
Оконная ручка, которая так легко поддавалась ночью, стояла намертво. Я попробовала повернуть, но с тем же успехом могла пытаться вывернуть штырь из бетонной плиты. Она как будто была вцементирована в раму без всяких там поворотных механизмов: не поворачивалась, и все. Я попробовала другую – то же самое. Что за ерунда! Ведь так не бывает: это всего лишь оконные ручки! Я налегла сильнее. Рука соскользнула, и на ладони осталась глубокая борозда. Ничего, где наша не пропадала. Взяла полотенце, попробовала с ним. Вафельные бороздки врезались в кожу, казалось, еще одно усилие – и я оцарапаюсь этим полотенцем. Уж лучше так…
Я мучила эти оконные ручки так и этак, не веря, что не сплю. Я даже не один раз осмотрела их в поисках замков, как будто раньше не видела, что не было там никаких замков. Обычные оконные ручки! Что с ними вдруг стало?!
Через пять минут мои ладони покрылись волдырями. Я начала думать, что схожу с ума. Может, я тут совсем обессилела на одном сиропе, что окно открыть не могу?
Лысый однажды показывал нам фильм. Там компания пошла в заброшенный дом, и в одной из комнат за ними захлопнулась дверь. Обычная межкомнатная дверь без замка. А когда на них выскочила какая-то жуткая тварь, они рванули обратно – и никто не смог эту дверь открыть. Очень глупо, потому что так не бывает. Но это происходило со мной. Глупое окно отказывалось меня слушаться, как дверь в том фильме.
С досады я тюкнула кулаком по раме и опять потянула ручку. Что-то звякнуло внутри, и я полетела с подоконника на пол. Оконная ручка осталась у меня.
Я неудачно приземлилась на ногу, боль резанула так, что мне захотелось посмотреть, нет ли на полу осколков. Нет. Только я и моя нога, странно вывернутая. В руках – эта нелепая оконная ручка. И закрытая рама.
Я взвыла от беспомощности и села на пол, растирая ушибленную ногу. Боль отвечала на каждое прикосновение, как будто что-то разорвалось там внутри. Боль билась, отдавала в пальцы и почему-то в колено, я раскачивалась сидя, растирала больную ногу и проклинала женщину, пахнущую тряпкой. За что мне это?!
Мимо моей комнаты кто-то быстро прошел. Я даже выть перестала: не слышала, как поднимаются по лестнице, хотя она рядом. Хлопнула соседняя дверь (а я-то думала, что в той комнате никого нет), и кто-то быстро заговорил. Слов я не разбирала, даже не могла понять, мужчина это или женщина. Говорили тихо и быстро-быстро, я слышала только гул, почти ровный. Потом шаркнула по полу мебель, скорее всего кровать, кто-то опрокинул стул, затопал. Голос затараторил громче, но слов я все равно не разбирала. За ним последовал удар, как будто по стеклу, но ничего не разбилось. А потом завопила Софи.
Она была в соседней комнате, в шаге от меня, нас разделяла только стена. Я забарабанила в эту стену, слабо соображая, что не поможет, потом в дверь… Хлопнула соседняя дверь, и кто-то быстро прошел мимо моей комнаты. В этот раз я слышала, как спускаются по лестнице. Я колотила в дверь, пока не разбила кулаки. Когда я стала подумывать разбить окно, на улице давно стемнело.
Я держала в руках стул, которым замахнулась на это чертово окно, когда заметила, что вокруг опять тихо. Все шумы, что доносились до моих ушей за последние минуты (или часы), издавала я. Нога болит. Даже если я расколочу это чертово окно, о том, чтобы спуститься во двор с моей ногой, не может быть и речи. Я так и стояла со стулом, прислушиваясь, а потом попробовала постучать в стену. Если Софи еще там… Тишина. Я постучала еще: ну ответь же мне, если ты там! Кажется, во всем доме не раздавалось ни звука.
* * *Я растянулась на полу, нашарила сумку Лысого, достала пакет с сухим кошачьим кормом и отправила в рот целую горсть. Слюна хлынула навстречу дурацкому вкусу сухой крови, рогов и копыт. Желудок проснулся и затребовал добавки. Не разжевав толком первую, я отправила в рот еще горсть кошачьих сухарей. Котенок смотрел на меня круглыми глазами. Ничего. Он никому не скажет.
Чтобы сглотнуть, потребовалось усилие. Кошачьи сухари встали в горле колом, и я на четвереньках поковыляла в ванную запивать. Как быстро мы можем деградировать, если создать скотские условия! Спасибо, хоть воду мне не отключили. Я подтянулась на раковине, открыла кран и, стоя на одной ноге, запила свой странный ужин.
Корм провалился. В желудке стало тяжело и спокойно. Нога еще болела, я замотала ее мокрым полотенцем, добралась до подоконника, села и стала думать, как быть дальше.
Флешбэк-3
Софи, Флер и опять Жули
Мы с Флер оказались в школе одновременно: пока Лена лечила меня, Лысый волонтерил в другом африканском госпитале, куда и попала Флер. Не знаю, почему ей захотелось поехать с Лысым, он дурак, но что сделано, то сделано: мы познакомились в самолете и болтали всю дорогу. Лена сдержала свое обещание: увидев Флер, я почувствовала, что я больше не сервал. А когда уже в школе нас познакомили с Софи, я совсем успокоилась.
Даром что, увидев нас, Софи бросилась навстречу с воплями «Спасите меня от этого придурка!», проскакала мимо и залезла на дерево в школьном дворе. Лена тут же помчалась к ней, выяснять, в чем дело. Мы с Флер смотрели на это шальными глазами, и лично я на секунду пожалела, что приехала.