Большая книга ужасов – 79

 
Глава IX
 
Нечто в лесу
 
Проснулась оттого, что в замке возятся ключом. Котенок стоял у меня на животе и шипел на дверь, выгнувшись дугой. Я вскочила (не привыкла ждать от этих звуков ничего хорошего) – и больная нога тут же напомнила о себе. Котенок свалился, залез под кровать и шипел оттуда. Тоже невзлюбил нашу техничку.
За окном все еще было темно. Ветер стих, и Лео с Флер не слышно. С той стороны двери все еще возились с ключом. Женщина, пахнущая тряпкой, открывает быстро и неслышно, а сейчас возится, как будто сама еще спит. Что ей от меня понадобилось среди ночи, я боялась предполагать. После сегодняшнего… Я вспомнила, как визжал Лео, оперлась руками о спинку кровати и на одной ноге подскочила к открытому окну. Не поймает! Я даже хромая быстрее, а лазить по отвесным стенам она вообще не умеет.
– Ты куда? – На пороге стоял Лысый. В первую секунду я его не узнала, потому что никогда не видела его с таким лицом. Разбитая бровь, синяя с красной трещиной, она раздулась над глазом огромной шишкой так, что глаза было не видно. Все остальное скривилось в гримасе то ли боли, то ли ужаса, и я подумала, что, если бы у него были волосы, они стояли бы дыбом.
– Стой, это я! – Он протянул ко мне руку, и я увидела, что кулаки у него тоже разбиты. Котенок шипел на его ноги, осторожно выглядывая из-под кровати.
Кровь с рук и лица Лысого капала на пол. Он подошел ко мне, размазывая ногами круглые пуговицы крови. И еще хромал. Даже по красным следам-разводам это было видно.
– Ты чего, Жули? Я такой страшный?
– Да. – Он и правда был страшный, а я уже отвыкла от своего настоящего имени.
Он заглянул в ванную, щелкнул выключателем и, должно быть, увидел себя в зеркале, потому что отпрянул:
– Правда красавчик. Погоди, умоюсь. Окно закрой!
Не смешно. Я вошла за ним и стояла за спиной, смотрела, как он умывается. Мне все еще не верилось, что это наш Лысый, и еще я хотела поскорее привыкнуть, чтобы больше не шарахаться от него. И узнать, что случилось.
Лысый умывался осторожно, двумя пальцами, боясь задеть и бровь, и нос, и, кажется, даже щеки.
– Упал, – сказал он, глядя на меня в зеркало. Нашел дурочку!
Я вышла – пусть умоется спокойно один, может, подумает и поймет чего. Он у нас дурак, но не безнадежный. Стянула одеяло, завернулась и села на подоконник. Котенок затаился под кроватью. Ветер шумел как прежде, но ветки больше не хрустели. Луна освещала двор и черную бороздку земли, по которой вечером тащили злополучный мусорный мешок. Бороздка уходила вдаль тропинкой и терялась в лесу.
Лысый умывался долго, тяжело дыша разбитым носом, хлюпая и шмыгая. Наконец он выключил воду.
– Не обижайся. – Он вышел, прижимая к разбитой брови когда-то белое полотенце. Оно уже было ржавого цвета, как кирпич, и пятно продолжало темнеть и расплываться. – Я действительно упал в лесу, когда удирал от этой твари. Перекись есть? Или спирт какой?
Пока я соображала, что он такое сказал, Лысый полез в тумбочку и стал ковыряться в бутылках и пузырьках, скопившихся за время моей болезни. Большая часть была уже пуста, женщина, пахнущая тряпкой, просто поленилась их выкинуть. Лысый подтащил мусорную корзину и метал туда пустые пузырьки и склянки.
– Какой еще твари? Леня, ты имеешь в виду нашу техничку?
– Не смешно… О! Что-то плещется! – Он встряхнул очередной пузырек, где осталось на донышке, постелил полотенце себе на колени и задрал рукав порванной футболки. В подтеках подсыхающей крови блестели глубокие борозды с карандаш толщиной, как от хороших когтей.
– Ой… Кто это? Оно в нашем лесу?
– Увы! Сам не верю. …Потерпи, мой хороший, сейчас будет щипать… – Это он себе. Он зажмурился и вылил себе на плечо содержимое пузырька. На и без того перекошенном лице появилась жуткая гримаса, губы беззвучно зашевелились, кажется, он ругался. – А-а-а, как же это противно!.. Почти у самого корпуса на меня накинулась, еле отбился. Здоровенная, в человеческий рост!
– Да кто?!
– А я не разглядел, темно же.
– Медведь?
– Да нет, откуда здесь медведи. Остров слишком мал для них. Да и жрать им тут нечего.
– А кто тогда?
Лысый пожал плечами:
– Я не знаю, что думать, Жули. Зверя здесь никогда не было. Да и это не было похоже на медведя. По поведению вообще ни на что не похоже, а как выглядит, я не разглядел.
– А ты ничего не перепутал?
– Такое перепутаешь! – Он замотал руку уже ржавым и мокрым насквозь полотенцем и растянулся на свободной койке, не заметив мокрого матраса. – Петровна куда-то ушла и заперла мою комнату. А у меня ключ остался только от твоей, остальные растерял, пока бегал. Потерпишь меня до утра?
– Ага… Зачем она вообще все запирает? Мы на острове! Кроме нас тут никого!
– Правда глупо. Но она бывшая медсестра, привыкла все запирать: лекарства там, документы… Не пытайся переделать взрослых, они действуют как привыкли, а не как надо.
– Да уж. – Я дохромала до кровати и тоже улеглась. Чувствовала себя полной идиоткой – какой тут сон!
– Ты-то чего хромаешь?
– Упала…
Лысый заржал, и я вместе с ним. Ситуация была и правда дурацкая. У него одна нога и рука, у меня другая нога – очень гармоничный дуэт. И никто не знает, что происходит.
– Покажи… – Он цапнул меня за щиколотку и стал мять и тянуть. – Давно?
– Вчера вроде. Или нет, раньше…
– Что ж тебе Петровна-то вывих не вправила? Потерпи…
Я терпела. У Лысого железная лапа, и я в очередной раз пожалела, что с нами нет Лены. Она делает не так больно. Лысый тянул, крутил и мял мою бедную ногу, вытягивая слезу. Прошел, наверное, час, прежде чем он отпустил:
– Готово. Попробуй наступить.
Наступила. Еще больно, но жить можно.
– Годится… А все равно твоя Петровна злая! У нее птицы на чердаке. И еще Софи пропала…
– Софи в школе давно! – удивился Лысый. – Подцепила какую-то заразу еще хуже твоей, до сих пор болеет. А что за птицы?
Я рассказала. Лысый слушал с серьезным лицом, поправляя полотенце на разодранном плече. Я думала, он поверил мне. А он сказал:
– Точно, я все время забываю про этот замо́к!
– Какой?
– Ключ от чердака потеряли еще при царе Горохе. Петровна тысячу раз просила меня сделать новый, она-то по стенам не лазает. А я все забываю. Немудрено, что там уже склад дохлых птиц.
– Обезглавленных?
– Может, какой мелкий хищник, вроде куницы… Петровна туда точно не ходит, потому что не может.
– Точно не мелкий. Там еще собака была.
Лысый замолчал. Потрогал свое ржавое полотенце на плече и сказал как в кино:
– Ты только не пугайся…
– Верный способ напугать!
– … но, кажется, она действительно хотела открутить мне голову. У нее рука соскользнула.
– Ты сказал «рука»?
– Пальцы длинные.
– И ты будешь утверждать, что это не Петровна?
Лысый завис:
– Я уже не знаю.
– Если нет, тогда, по-твоему, где она сейчас?
– И этого не знаю. Она за этим домом присматривает уже уйму лет. Одна. У нее свои привычки, о которых мы ничего не знаем, вот тебе и мерещится всякое.
– А на тебя нападают в лесу!
– Что ты хочешь сказать?
Думаю, он прекрасно понял, что я хотела сказать. Догадка была страшная, но самая очевидная. Я не верю в хищников на маленьком острове. Я верю, что у Петровны не все дома.
– Жули, если бы у нее были ко мне какие-то претензии, она бы мне их высказала. В крайнем случае отлупила бы тряпкой.
– Что, правда?!
– Нет. Пусть только попробует!
– А кто тогда на тебя напал и где эта?
– Не знаю. И про Петровну тоже. В город на ночь глядя она точно не поедет, у нее машины нет… Скорее всего, на реке рыбачит. Я шел с пристани, лодки нет.
Я с трудом представляла себе эту на лодке с удочкой. Рыбалка – занятие для спокойных, а не таких, как она. Но если Лысый прав?
– Позвони ей!
– Звонил, не берет. Встретить ее надо бы, только ружье в сейфе, а ключ у нее.