Воскрешение из мертвых (сборник) 1980г.

 
16
Утром следующего дня Грунина встречается с выделенными ей в помощь оперативными работниками райотдела. С одним из них, старшим лейтенантом Крамовым, она работает уже не первый год. Он не очень молод, ему около сорока, но его энергии мог бы позавидовать его молодой коллега лейтенант Сысоев, хотя человек, плохо знающий их, пришел бы, пожалуй, к противоположному заключению. Крамов показался бы ему медлительным, может быть даже нерасторопным, а Сысоев очень деятельным. Однако лейтенант расходует много сил впустую, и к. п. д. его невелик, тогда как старший лейтенант не делает ничего лишнего. Тратя много времени на раздумье, он экономит на исполнении верно принятого решения. Работая вместе, они как бы дополняют один другого, заимствуя друг у друга сильные стороны.
Старший лейтенант Крамов и внешне производит впечатление не столько оперативного работника уголовного розыска, сколько спортивного тренера, терпеливо выжимающего из своего подопечного все его возможности, вдохновляющего на разумный, сулящий победу риск. С ним Татьяне не только легко, но и приятно работать.
— Ну как, Аскольд Ильич, удалось вам что-нибудь? — спрашивает Крамова Татьяна, встретившись с ним в райотделе. Ей не нужно уточнять, что именно ему удалось, они понимают друг друга с полуслова.
— Удалось, Татьяна Петровна. Нашелся тот самый таксист, который привез Ямщикова и Десницына с Конюховской на Автозаводскую.
— И время совпадает?
— Совпадает. Они сели в его такси в одиннадцать тридцать. Около двенадцати он высадил Десницына на Низовой у дома номер сорок один, в котором у своей родственницы обитает бывший богослов, а Ямщикова повез на Автозаводскую, где живет Рудаков. Было это уже в начале первого.
— А в том, что в его машине были именно Ямщиков и Десницын, у вас, значит, никаких сомнений?
— Абсолютно. Таксист довольно точно описал их внешность. К тому же запомнил, что дорогой они очень возбужденно говорили о схватке с напавшими на них хулиганами и многократно повторяли при этом имя Марины и фамилию Грачева.
— К убийству Бричкина они, вне всяких сомнений, не имели, да и не могли иметь никакого отношения, — задумчиво произносит Татьяна, — но почему вы так уверены, Аскольд Ильич, что убийство его произошло как раз в то время, когда Ямщиков с Десницыным находились в такси?
— Нам удалось найти свидетеля, который хотя и не видел убийцу, но слышал чей-то предсмертный крик и голос, раздраженно произнесший: «Век будешь теперь помнить, как своевольничать!..»
— Но эти слова могли относиться и не к Бричкину.
— Скорее всего, однако, к нему. Все происходило ведь на Конюховской улице и примерно в то самое время, когда, по заключению судебно-медицинской экспертизы, произошло убийство Бричкина.
— Но на Конюховской могла происходить и еще какая-то драка, не имевшая отношения к Бричкину.
— В том-то и дело, что не было. Задержанные нами приятели Бричкина были в это время уже на другой улице.
— А кто такой тот человек, который дал вам столь туманные показания?
— Инженер Хмелев. Он возвращался домой с дежурства на фабрике, работающей в две смены. Лейтенант Сысоев проверит сегодня, так ли это. Предсмертный крик, или, как выразился Хмелев, «жуткий вопль», он услышал неподалеку от своего дома примерно около двенадцати часов ночи.
— И он не поинтересовался, кто так «жутко вопил» возле его дома?
— Честно признался, что струсил. Его однажды уже избили «за излишнее любопытство». Это подлинные его слова, записанные в протокол участковым инспектором, которому он рассказал об услышанном ночью «жутком вопле», как только узнал, что неподалеку от его дома убили человека.
— Вы его еще не допросили?
— Я думал, что вы захотите сделать это сами.
— Какие же у вас возникли соображения в связи с этими новыми данными?
— В том, что показания Хмелева достоверны, у меня нет никаких сомнений, — убежденно произносит Крамов. — Похоже, что человек он честный и не такой уж трус. Другой на его месте мог бы подумать: «Стоит ли вообще вмешиваться в это дело? Еще самого могут заподозрить — убийца ведь пока неизвестен…»
— Я не об этом, — прерывает его Грунина. — Я о том, кто же мог убить Бричкина?
— Скорее всего, Каюров.
— Какие основания для такого подозрения?
— Ну, во-первых, задержанные нами приятели Бричкина показали, что, прощаясь с ними, Василий заявил: «Будет мне теперь от шефа большая взбучка».
— А то, что его шеф — Каюров, уверены?
— Скорее всего, именно он. И если это действительно он, то не исключено, что в гневе, а точнее, в ярости он мог ударить его и ножом. Нам известно, что он плохо владеет собой, приходит в бешенство из-за пустяков. Наверное, он не хотел убивать Бричкина, а лишь как следует проучить, да, видимо, не рассчитал удара…
— А теперь постарается использовать это для шантажа Ямщикова и Десницына?
— Да, весьма вероятно.
— Но с какой целью?
— Похоже, что они зачем-то нужны Каюрову. А это даст ему возможность держать их в своих руках.
Грунина некоторое время задумчиво смотрит в окно на застывший у светофора поток автомобилей, а Крамов, решивший, что разговор окончен, спрашивает:
— Какие будут указания, Татьяна Петровна?
— Надо бы, Аскольд Ильич, побеседовать не только с жильцами дома, возле которого произошло убийство, но и с теми, которые живут по соседству.
— Этим и занимается сейчас лейтенант Сысоев. Если я вам больше не нужен, то пойду помогу ему.
— А как мне найти Хмелева?
Крамов дает ей адрес и телефон инженера. Грунина набирает нужный номер. К телефону подходит сам Хмелев, и она договаривается с ним о встрече. Он сегодня снова в вечерней смене и готов явиться к ней хоть сейчас.
— Лучше, пожалуй, я к вам сама заеду, если не возражаете, — предлагает ему Татьяна. Ей небезынтересно, как живет Хмелев, это тоже поможет ответить на некоторые вопросы.
— О, пожалуйста! — охотно соглашается инженер.
Грунина приезжает к нему через полчаса.
— Я не то чтобы закоренелый холостяк, — улыбаясь, говорит Хмелев, приглашая Татьяну в свою однокомнатную квартиру, — но в этом деликатном деле, женитьба имеется в виду, мне упорно не везет. Это я к тому, чтобы вы не осудили меня за отсутствие домашнего уюта…
— У меня по этому вопросу нет к вам никаких претензий, — улыбается и Татьяна. — А теперь я бы хотела…
— Понимаю вас! — торопливо перебивает ее Хмелев. — Присаживайтесь, пожалуйста. Я расскажу вам все, что видел и слышал…
— Видели, значит, тоже? — настораживается Татьяна.
— Да как вам сказать?… Темно было так, что, пожалуй, только слышал. Но какую-то тень можно было все-таки различить. Показалось мне, что это был среднего роста, очень плотный мужчина. Он возился некоторое время над чем-то, лежащим на земле, видимо над убитым им человеком. Потом выругался очень нехорошо и торопливо ушел в сторону автобусной остановки.
— Почему же вы не сообщили этого участковому инспектору? — спрашивает Грунина.
— Он предупредил меня, чтобы я говорил лишь то, в чем был совершенно уверен, и не вводил органы милиции в заблуждение смутными догадками. «Нам нужны только факты», — заявил он мне очень грозно. Ну, я и решил, что сообщу в таком случае только то, что мне действительно известно совершенно точно. А вам вот решил добавить еще и то, что, может быть, лишь показалось.
Задав Хмелеву еще несколько вопросов и оформив его показания протоколом, Татьяна возвращается в свой отдел. Доложив подполковнику Лазареву, что ей удалось сделать сегодня, она уже из своего кабинета звонит старшему лейтенанту Крамову:
— Есть что-нибудь новое, Аскольд Ильич?
— Ничего существенного, Татьяна Петровна, если не считать заявления старушки, сообщившей нам, что под ее окном два каких-то типа сквернословили в полночь. Она живет на первом этаже и потому очень боялась, как бы они не разбили ей окна. Со страха даже не глянула ни разу, кто же это там ругался.