Гражданская игра (СИ)
Ксения показала пальчиком на верхнюю палубу:
— Солярий. Трап со стороны кормы… Только мне кажется, что она не одна.
— Благодарю вас.
— Спасибо за одежду, — сказала она.
Я помотал пальцами правой руки над головой: «свои люди, сочтёмся», и двинулся к корме.
Поднявшись по трапу, увидел Марию в компании широкоплечего господина в летах. Она со скучающим лицом гипнотизировала горизонт, а он, активно жестикулируя, что-то вдохновенно рассказывал.
Мне хотелось подойти незамеченным, чтобы подслушать хотя бы несколько фраз, но Мария как-то почувствовала моё приближение, обернулась и расцвела в улыбке.
— Чувствуешь себя лучше, дорогой? — спросила она.
— Твоими заботами, милая, — не растерялся я.
— Познакомься, это Пётр Леонидович, спасает меня от скуки…
Широкоплечий господин сделал вид, что рад моему появлению.
— А это Максим, мой муж.
— Прекрасный денёк, — сказал я, даже не пытаясь протянуть Петру руку.
Но он в этом не нуждался.
— Рад познакомиться, Максим, — солгал Пётр. — Очарован вашей женой. Как в Мегасоце называют симпатии с первого взгляда?
— Венерическими.
Он растерялся:
— Почему?
— Удовольствия мало, головняка много…
Пётр Леонидович в сомнении потёр переносицу и неожиданно принял верное решение:
— Что-то я засиделся. Позвольте откланяться, дела…
Он ушёл, а мы какое-то время просто улыбались друг другу. Я разглядывал её лицо и поражался, насколько она красива. На улице, при солнечном свете я никогда её не видел. И много потерял…
Неожиданно она погладила меня по щеке и сказала:
— Тебе утром следовало побриться.
Я хотел возразить, что брился, но слова застряли в горле. Моё биологическое время теперь текло иначе. Мне даже пришлось снять наручные часы, чтобы не путаться.
— Извини. Этого больше не повторится.
— Иногда пусть повторяется, — разрешила Мария. — На солнце ты кажешься интересней… Жаль, что не вышел из каюты утром. Проходили под мостом «Большой Бельт». Очень красиво.
— Так мы уже в Северном море? — я осмотрелся, будто на глаз мог отличить Северное море от Балтики.
— Прямым курсом на Великобританию! — она показала средним и указательным пальцами в сторону носа корабля и счастливо рассмеялась.
А я подумал, что в Дании Ксения не сошла. Что было бы логично, если бы она была обычным пассажиром.
— Устал от занятий?
— Обижаешь! Всё выучил!
— Да ладно… так уж и всё?
— Проверь!
Она приступила к проверке с ленцой и ухмылочкой, но, по мере числа вопросов, темп нарастал. Через полчаса она в азарте начала хитрить: спрашивала, что не задавала, а через час признала:
— Поражена твоими успехами, милый. Мехмат рулит! Ты превзошёл мои ожидания.
Я склонил голову:
— Спасибо, дорогая. Но мои успехи — целиком твоя заслуга. И я прекрасно понимаю, что со стартовым уровнем компетенции сообщник из меня никудышный.
Она заглянула мне в глаза:
— Ты меня пугаешь. Почему-то хочется спросить: кто вы, молодой человек? Мы знакомы?
— Так спроси.
— Меня больше интересует рыжеволосая дама в сиреневом дождевике.
Я кивнул, возвращаясь с небес на палубу.
— Её зовут Ксения, и она — шпионка.
— Почему так думаешь?
— Поднялась на борт в Киле. В Лейбаграде на берег не сходила. Сегодня ночью «Аркадия» вернулась в Киль, но Ксения всё ещё тут. Плывёт с нами дальше.
— И ты, как прилежный курсант ГПУ, стараешься держаться к врагу поближе?
— Тесный контакт — это возможность изучить повадки и верно выбрать время и место решающего удара.
— Молодец, боец! Ксения — человек Крецика?
— Вряд ли. Крецановский — не та фигура, чтобы вести свою игру. Слишком мелкая сошка.
— Тогда начнём с игроков, — сказала Мария. — Будем исходить из того, что настоящий изобретатель лежит в коме. Как растение он проживёт долго-долго, но играть вряд ли сможет.
Я припомнил, как хлопал в ладоши Никаноров, радуясь числу секунд, отпущенных ему судьбой на дожитие, и нахмурился.
— Что-то не так, милый? — насторожилась Мария, уловив изменение моего настроения.
— Состояние овоща — следствие допросов?
— Автокатастрофа. Они с Крециком пытались уйти от погони на машине. Неудачно.
— Крецик погиб?
— Застрелен. Машина потеряла управление, и на выходе имеем полтора трупа с нулём информации. Виновные понесли наказание.
Я в недоумении поджал губы.
— Но это значит, что у нас нет связного. Как мы отыщем заказчика? Без этого игрока матч не состоится.
— Здесь мы подходим к главному. Ты сыграешь роль помощника изобретателя. А я буду твоей женой… — она протянула руку, и я нежно поцеловал пальчики. — В Лиссабоне снимем квартиру и пустим слух об электро-оракуле, который считает секунды до смерти. Надеюсь, прибор работает. Поначалу будут приходить придурки, которых время смерти интересует больше событий жизни. А когда наберётся критическое число успешных пророчеств, заказчики Крецика сами выйдут на нас. Мы продадим бленкер и сделаем всё, чтобы нас не нашли.
Я откинулся на спинку скамьи и уточнил:
— Искать нас будут весьма настойчивые люди.
— Продолжай, — потребовала Мария.
— После выполнения задания, ГПУ не позволит нам вернуться, потому что слишком много знаем. Но и оставить нас с миром не по-конторски: а вдруг однажды заговорим? Отработанными агентами унаваживают всякое поле, но не информационное.
— Но бленкер не пожалел нам времени жизни.
— Никанорову он тоже не скупился.
Теперь нахмурилась она. Выждав минуту, я сказал:
— Запад, когда начнётся коллапс, тоже примется за наши поиски. Виновного во всех бедах лучше держать под рукой. А кто больше создателя виновен в генераторе зла?
Она кивнула:
— Убедительно. Кого ещё заинтересует наша кровь?
— Радикалов всех религий. Этих я боюсь больше всего. Если «наши» без проволочек положат в карантин под вечную капельницу, а Запад обеспечит сытое пожизненное заключение, то воцервклёныши приложат всю извращённую фантазию, чтобы мы жили долго и мучительно. Добавь к этим прогнозам аукционы за наши головы, помножь на плотность населения планеты, и ты убедишься, что наша поимка будет делом решительным и скорым. Уверен, мы не успеем потратить и четверти выручки от удачной продажи украденного изобретения.
Она невесело усмехнулась:
— Как-то безрадостно.
Я пожал плечами и промолчал. На самом деле все эти версии ближайшего будущего имели слабое отношение к реальности. Сценарий прихода в Лиссабон составляли люди, которые купили изобретение Никанорова. Деньги, каюта… У меня не было сомнений, что нас встретят. Отдавать бленкер я не собирался, но перекладывать на Марию даже часть ответственности за принятое решение казалось неправильным.
— Почему бы Западу просто не разрушить прибор? — спросила Мария. — Когда всё начнётся, зачем мы нужны?
— До того, как они сообразят уничтожить прибор, его чертежи разойдутся по Интернету. Кроме Мегасоца, разумеется. Поскольку Родина признаёт только суверенный Рунет.
— Интернет? — перебила Мария.
Я физически чувствовал, как она припоминает странички, предложенные мне на изучение; ищет в них упоминания об изоляции Мегасоца от Интернета, и не находит. А ещё, передавая мне компьютер, она каждое утро отключала его от Интернета, чтобы я рос только на её фильтрованной информации. Не имея возможности глянуть вправо и влево. Шагая по узкому, без горизонта лабиринту сообщений.
Я улыбнулся и миролюбиво спросил:
— Будем обсуждать причины, по которым ты решила не пускать меня в Сеть, или продолжим тему перспектив совместной работы?
Она пристально смотрела сквозь меня, а я смотрел на её колебания. Сегодня при неудачном ходе беседы может прозвучать такое, что завтрашнее сотрудничество сделает невозможным. Игра будет проиграна, даже не начавшись. Стоит ли такой риск опасений, что я высмотрел в Интернете что-то запретное, чужое?
— Ты же сейчас нарочно проговорился, да? — спросила она. — Пробуешь крепость наших отношений на искусственном недоразумении, чтобы вычислить мою реакцию в реальном конфликте? Ты играешь со мной, Макс? И давно ты сомневаешься в нашем союзе?