На осколках тумана (СИ)

- И помочь или отказаться, - добавляет.
- А сразу отказаться нельзя?
- Нет, - улыбается по-акульи. – Так я начну?
- Ну, - милостиво соглашаюсь, - давайте.
Наверное, думаю, с Натальей хочет помириться, и хотя я вряд ли сойду за мудрого советчика в этом деле, сам факт тешит мое самолюбие. В любовные отношения других лучше не вмешиваться, но кто придерживается этого правила? Уж очень велик соблазн, вдруг твоего совета послушают и все выйдет, сказать потом самой себе спустя много лет, у камина, за чашкой вина: «Эх, если бы не я…»
И я уже готова вкусить терзания Матвея, и снисходительно и чуть поощряюще ему улыбаюсь, как слышу невероятное:
- Я хочу проучить Наталью.
И если у меня и оставались малейшие иллюзии, что любовь случается, они окончательно испаряются. Смотрю на мужчину как на врага: и надо было ему приходить?! Мне и так на душе скверно, а он…
- Вы знаете…
Могла бы встать и была посильнее – подвела бы к двери, развернула задом и пинка бы, с отпечатком презирающей его стопы на обтягивающих джинсах. Зачем упаковывать себя в вещи на два размера меньше? Жира нет, признаю, но остальные части тела слишком выпирают!
- Я люблю ее.
Наверное, мое лицо сдает мое удивление, потому что мужчина повторяет:
- Вы не ослышались. Я люблю Наталью, несмотря на ее невыносимый характер, привычку держать все в себе и верить слухам, утверждающим, что она мне не нужна.
- И именно поэтому хотите проучить?
- Да, - он ничуть не смущен моей колкостью. – Иначе она уйдет.
- У вас все запущено.
- А кому легко? Мне очень нужна ваша помощь, Злата, очень. Наталья хочет уйти, она думает, я об этом не знаю. Если я начну догонять – она побежит дальше. Поэтому я дам ей уйти, но мне нужно знать ее отходные пути на случай… если она не вернется.
Никогда не видела мужчину, который бы открыто признавался в чувствах. Наверное, это и подбило меня согласиться ему помочь. Это, а еще их история любви. Наталья уже не раз, не зная того, убегала от Матвея. Встречалась то с одним парнем, который и мизинца ее не стоил, то с другим. Ребята были между собой друзьями и оба, договорившись, отошли в сторону. Дескать, потому что оба любили. А по сути – оба ее бросили. У них строилась новая жизнь, а Наталья так и металась мыслями в прошлом, пока Матвей, - он, к счастью, приходился ее непосредственным руководителем, - не перевез ее в свой город. У нее не было шансов не влюбиться в него, и как он радовался, когда она, вопреки его статусу женатого, и вопреки слухам, которыми живет каждая фирма, была с ним. Но однажды поверила не ему, и сейчас, как заяц, мчится, заметая следы. А ведь ее ждут. Ее любят. Нужно просто подтолкнуть в правильном направлении.
После ухода Матвея я еще долго думаю над его просьбой. Может, и не придется вмешиваться, уж очень не хочется выглядеть злом. Пусть мирятся, пусть прощает его и живут долго и счастливо, без драм и голливудских погонь, а, космос? И даже как-то не завидно, что ей и Яр и Матвей. Наверное, человек достоин такой любви, а я…
И вдруг дверь приоткрывается и я вижу темноволосую рожицу, которая мне улыбается во все тридцать два. Моргаю. Мальчишеская ладонь взъерошивает волосы и машет мне. Моя рука машинально зависает в воздухе, а мои глаза… Моргаю снова. Так не бывает. Его здесь нет, он в Англии, и Яр бы никогда не подпустил ко мне ребенка после всего. Но мальчик не уходит. Наоборот, втискивается полностью.
- А почему бы не открыть дверь? – ворчу хрипло, и резко выдыхаю, когда он бросается ко мне и обнимает и сжимает так крепко, будто нас разлучают снова.
- Егор… - взъерошиваю его непослушные волосы. – Егорка!
Я все еще не верю, что это он. Вот здесь, в моей палате, а главное – после всего…
- Твой брат знает?
Качает головой, упрямо смотрит в глаза.
- Сначала мы приехали к тебе. Узнает. Позже.
Целую в похудевшие щечки. Такой родной мне человечек, аж сердце вырывается из груди навстречу. Но как он здесь очутился?!
Отодвигается, ощетинивается ежиком, видимо, не сильно желая признаваться, и говорит как пустяк:
- Твой скайп молчал, брат говорил, что тебе не до меня, но… я знал, что ты не могла меня забыть.
Я привлекаю его к себе, заставляя почти лечь, и он говорит куда-то в грудную клетку, говорит тихо, и все более уверенно, потому что я не смеюсь. Потому что я его слышу.
- Ты каждый вечер желала мне доброй ночи, - он продолжает говорить, а я тихо плачу и тут же стираю слезы. – Ты каждое утро желала мне хорошего дня.
Он замолкает, а я, пытаясь подавить новый поток слез, говорю:
- Ты прав, я о тебе не забывала.
Маленький ранимый мальчик, который никому не нужен, кроме меня, как же мне тебя не хватало! Как же я соскучилась по твоему смеху, по твоим визитам через балкон, по твоим проказам, по глазам твоим темным, в которых отражается свет, несмотря ни на что. Свет и такое желание быть достойным любви. Ты достоин, поверь, ты достоин, потому что ты настоящий.
- Это он? – Выпрямляется, чтобы видеть мои глаза.
Что сказать? Все мы учим детей не врать, а сами, прикрываясь, что так во благо или просто быстрее – врем, даже не замечая. Врем по привычке.
- Да, - говорю я, - но наши отношения с твоим братом не должны…
Он вскакивает, прохаживается по палате, оборачивается с таким решительным видом, что на секунду мне мерещится Самарский старший.
- Когда мне исполнится восемнадцать, тебе будет двадцать восемь. Нормально. Ты мне подходишь. Поженимся. А до тех пор тебе придется… в общем, я буду жить с тобой, а не с братом, но учти, воспитать мужа под свою дудочку у тебя не выйдет. Муха залетит в рот.
Я все еще под впечатлением, и не понимаю какая связь между мухой, мужем и воспитанием, тогда он подходит, и двумя пальцами сжимает мне челюсть.
- А как и почему ты здесь оказалась я сам узнаю, можешь не рассказывать, - милостиво позволяет и дальше пребывать в шоке, потом посылает кому-то сигнал по мобильному и улыбается как золотая рыбка Емеле Дурачку. – И, кстати, я уже получил согласие твоей бабушки!
Напрасно он утруждается снова собрать мне челюсть, потому что когда дверь впускает еще одного визитера, я ахаю.
- Бабуля!
А она входит в палату в белом брючном костюме, осматривается, приподняв кустистые брови, кивает чопорному Егорке, взявшему у нее из рук пакет с ароматными фруктами и только после этого мельком взглядывает на меня. Удивленно задерживается на лице и строго предупреждает:
- И не вздумай при мне реветь!
Мне все-таки удается обнять ее, и она как-то сразу теряет всю свою строгость и напускное спокойствие, но я притворяюсь, что не слышу предательских всхлипов. Вот что значило «мы». Егорка и бабушка!
- Как ты… Как вы здесь оказались?
- А, - бабуля машет рукой на стоящего за ее спиной Егора. – Это все мой новоиспеченный внучек!
Мальчишка в притворной покорности прячет взгляд и вздыхает, мол, каюсь, ага, каюсь, а бабуля вываливает правду дальше:
- Звонит мне однажды на мобильный и говорит, так и так, мол, меня зовут Егор, помните ли вы, как я вас в гости приглашал? Я говорю, что такое не забывается, билеты и машину до сих пор ждем, как наобещал. А он мне: все в силе, только планы немножко изменились. Не хотите ли вы, бабушка, заплатить за встречу с единственным внуком?
Я в упор смотрю на Егора, а тот трет носком кеда больничный линолеум.
- Мне, говорит, - продолжает бабуля, еле пряча усмешку, - нужны деньги, чтобы из Англии сбежать. Я спрашиваю: зачем? А он мне: чтобы внучку вашу найти и начать делать счастливой, а то она потерялась и я ей нужен.
Мальчик поднимает на меня вопросительный взгляд, и я уверенно киваю.
- Нужен.
Довольный, он оставляет в покое линолеум и садится у меня в изголовье, перебирая волосы. А вот бы муж был так ласков – я не против, усмехаюсь про себя.
Бабуля продолжает пикантную историю.
- Ну вот и заразил меня сомнениями! – восклицает она. – От тебя несколько дней ни слуху ни духу, телефон молчит, к твоему мужу не дозвонишься. Да, ты потом позвонила и наврала, что телефон потеряла на отдыхе на курорте, но можно подумать ты говорила не с любимой бабулей. А то я не знаю, что ты домоседка и если и уедешь на отдых, то с мужем. В общем, пришлось осваивать новые технологии и переводить деньги, что я откладывала на смерть – на карточку моего внука. А теперь уж и не знаю, сколько доведется жить, чтобы собрать их обратно. Будете терпеть меня, предупреждаю, что с возрастом становлюсь только хуже!