На осколках тумана (СИ)

Таки и видели, вздыхаю, но не от того, что сожалею, а потому что некоторым делать нечего, кроме как чесать языками. За новой порцией домашних настоек инцидент с моим походом за продуктами забывается, мы грызем вкусные ананасы, клубнику без сезона и одну за одной уничтожаем конфеты, собирая горку разноцветных фантиков.
- И как с вами фигуру сберечь? – жалуется бабуля, но тянется за очередной порцией сладкого.
- Пойдем покурим? – отец утягивает Макара на балкон, хоть тот и не курит, и я понимаю, что ни черта не забыто.
- Пойду и я, - поднимается бабуля.
- Покурить? – подхватывается Егор.
Она грозит ему пальцем с наманикюренным ногтем:
- Я тебе покурю, внучек! Я тебе покурю!
- А что, уходите? – грустнеет он.
- Недалеко, - успокаивает она, - и ненадолго. Завтра вернусь.
Мальчик не веселеет и бабуля по-девичьи подмигивает:
- А завтра тебя к себе возьму, все мне расскажешь, что у вас там творится. – Бросает укоризненный взгляд на нас с мамой. - Вы то, небось, за ночь наболтаетесь, а по второму разу одно и то же рассказывать – много важного пропускать.
Проводив до двери бабулю, Егор скрывается в комнате с ноутбуком и последней, как уверяет, на сегодняшний день котлетой. Мама так умиляется признанию своих кулинарных талантов, что даже не думает о коврах и обоях, которые могут пострадать от жирных пальцев ребенка. А мне когда-то влетало!
- Кто он тебе? – спрашивает мама, прикрыв дверь.
- Друг, - улыбаюсь.
- Я не о мальчике, - улыбается тоже.
- Друг? – повторяю, но мама улавливает в голосе неуверенность.
- А с мужем… все?
- Да, развелись.
- Ты понимаешь, о чем я.
Понимаю, но начинать сейчас долгую тему, когда мужчины вот-вот вернутся с перекура не хочу, и мы болтаем о пустяках. Правда, их нет так долго, будто они кальян, а не сигарету раскуривают, и мама успевает рассказать, кого видела, пока меня не было, кто из бывших одноклассников передавал привет и кто безжалостно испортил себе фигуру обжорством, но больше – пьянкой. Болезнь маленьких городков – пить от скуки и ничего не деланья, и даже думать не хочу, какой стала бы я, останься здесь. Наверное, через пару лет – такой же, как наша соседка – алчной до чужих проблесков жизни.
Когда мужчины все-таки возвращаются, мы уже со стола убрали, но папа все равно находит спрятанный коньяк и наливает по последней чарке себе и Макару.
- С ума сошел! – возмущается мама, но стопки не отбирает, а нарезает лимончик. – Дети еще, может, по городу гулять захотят, а ты их спаиваешь!
Отец присматривается к Макару и трясет уверенно головой:
- Егор в комнате, так что не надо мне тут растление приписывать. А если захотят на прогулку, так здесь на машине не сильно разгонишься, так что пусть она во дворе постоит, я присмотрю.
Егор, будто стоял на стреме, тут же заглядывает на кухню.
- На маршрутке поедем, - говорит.
Ясно, что прогулки не избежать, не ясно только, как впихивать в водителя обещанную мальчику папиросу, если вдруг нам попадется пекущийся о пассажирах. На прогулку нас отправляют все вместе: мама машет рукой, как в последний путь, отец курит на этом балконе, а бабушка кричит с балкона соседнего подъезда, что оделись слишком легко, не по погоде и чтобы вели себя прилично.
- Камень в твой огород, - шепчет мне Егор доверительно, - чтобы на виду не зажимались.
- Или в твой, - не теряюсь, - чтобы не объедался.
Темноволосый ежик, попыхтев, выдвигается вперед, к остановке, а мы с Макаром идем следом, как два родителя. Мелькнувшая мысль поражает своей абсурдностью, но веселит, или это настойка виновата. Поскользнувшись на луже со льдинками, я хватаюсь за руку Макара и так и иду, для безопасности.
- Мне понравилась твоя семья, - говорит Макар. – Простые, душевные. Я теперь понимаю, почему ты такая.
- Какая? – бросаю на него любопытный взгляд.
- Добрая, открытая, нежная, в тебе нет налета мишуры, алчности, злости.
Я снова поскальзываюсь.
- Ты словно не обо мне рассказываешь.
- О тебе, - подхватывает крепче, - ты пытаешься стать другой, но я рад, что у тебя не получается.
- Макар…
- Я никогда не встречал таких, как ты, Злата.
- Ты никогда не встречался с девушкой из глубинки.
- Глубинка не делает человека лучше или хуже. От человека зависит, кем быть. Я видел твою подругу – та еще стерва, а вы ведь вместе учились?
С логикой не поспоришь, и я молчу, да и практически пришли к остановке, где с ноги на ногу переминается Егор.
- Замерз? – спрашиваю я.
- Неа, - машет головой по сторонам, - и где они? На чем мы поедем? Я думал, какую маршрутку остановить и как бы задержать, пока вы налюбезничаетесь, - кривится, - а здесь ни одной!
- А это надо подождать, - учу я.
- Долго?
Пожимаю плечами, сверяю время на часах Макара – восемь.
- Вообще-то должны еще быть, - говорю неуверенно.
Оба смотрят с кучей эмоций во взглядах – что взять с избалованных жителей мегаполиса? Я слежу за дорогой, но первым транспорт замечает Егор. Радуется, пританцовывает в нетерпении, а когда маршрутка подъезжает, удивляется, что такая тарабайка еще на колесах, а не на свалке. Подпихиваю его, как в метро, хотя он и протестует, заглянув в салон, что свободных мест нет.
- Постоим, - говорю я.
- Всю дорогу?!
Но в салон подпихивается, кряхтя и постанывая. Стоим. Мне нормально, Егору нудно, потому что водитель с перегаром, но без папиросы, Макар – пригнувшись.
- Дааа, - тянет он, когда выходим на остановке в центре.
- Во-во! – первый раз соглашается с ним мальчик, и оба насуплено провожают взглядом неугодившую габаритами маршрутку.
Городок тоже восторгов не вызывает (так это почти без фонарей, а если бы увидели его при свете?), и я уже придумать не могу, куда их сводить кроме единственной центральной улицы, которую благодаря попутному ветру прошли вдоль довольно шустро, когда Егор замечает на лавочке двух подмерзших девушек в коротких курточках, со снежинками в распущенных волосах, зато накрашенных так обильно, что лицу уж точно не холодно. Таращится на них, и с места его не сдвинуть.
- Не вздумай им дать денег, - одергиваю его.
- Что так? – удивляется.
И как объяснить ему, что девочки на работе и подумают, что не просто так облагодетельствовал, а заплатил за услуги?
- Ты же видишь, что это не бомжи, - пытаюсь намекнуть и утянуть дальше. Сопротивляется.
- Я вижу, что им холодно и они пересчитывают мелочь в карманах.
Вздохнув, смотрю на Макара. Тот усмехается.
- Да я хоть на чай им дам! – говорит Егор, но я успеваю его перехватить.
- Не надо.
- Почему нет?
- На всех денег не хватит.
Не лучший аргумент, я вижу, как Егор недовольно поджимает губы и понимаю, что ему ничего не стоит вырваться и сделать, что хочет. Кто я ему, чтобы поучать? Единственное, что я могу – не замалчивать, а сказать правду. Он хмурится после объяснений, не сводит глаз с девчонок, а потом с машины, в которую они, радостно пискнув, запрыгивают.
- У нас не так много рабочих мест, - пытаюсь вывести его из транса, - но кто хочет, всегда может устроиться в магазин кассиром или в бар официанткой, или пиццерия недавно открылась – хоть туда. Это их выбор.
- Я понял, - выкручивается из моего захвата, идет вперед, буксует замерзший камешек мне. Я подхватываю. Так и идем, перекидываясь, а я все думаю: интересно, Яр тоже был когда-то таким сердобольным или ему сразу не позволили? Игра прекращается, как только передаю камешек Макару, тот – Егору, а мальчик делает вид, что не заметил.
- Ну что, домой? – спрашиваю приунывшую экскурсионную группу.
- Давай, - соглашаются синхронно.
Ну слава тебе Господи, заговорили! Маршрутку ждать приходится много дольше и я уже посматриваю в сторону такси, когда она подъезжает. Свободная, - нет дуракав гулять по пустынному городу в десять вечера, только трое, так что все расселись, зевая.