Набери мой номер ночью

– Что за авария, Кирилл Алексеевич? Вы серьезно пострадали?
– Не так уж чтобы… – он задумчиво улыбался боковому зеркалу. – Пару ребер сломал и перепугался до чертиков. И решил, что лучше уж или сам буду за рулем, или вообще на метро поеду.
– Понятно. А то я уж предположила черепно-мозговую травму или подобные долгоиграющие последствия.
– С чего вдруг? – он мазнул по мне взглядом.
Я промолчала. Уж очень отчетливо прозвучало бы хамство в честном ответе. И он вдруг рассмеялся – тихо, глубоко. Я от неожиданности уставилась на его профиль. Собственно, это был первый раз, когда я видела начальника смеющимся, он ведь даже улыбки по лимиту выдает! Смеется. И здорово-то как смеется – это, наверное, побочный эффект от вибраций его голоса, который я уже успела признать приятным.
Но он на меня не смотрел и будто понял без объяснений:
– Вас так расстроил отказ, Мария, что вы готовы называть меня на голову нездоровым?
– Какой еще отказ?
– А, ну да, мы же делаем вид, что вы в последние дни не смотрели на меня голодной кошкой. Как и сейчас смотрите.
Больше я ни слова не произнесла. А то конкретно этому человеку всерьез грозила еще одна авария.
Он ушел с целой стопкой документов, а я почти два часа ждала в машине. И не уедешь, если хоть каким-то образом следует изображать усердную сотрудницу. Когда наконец-то вернулся, я просто спросила:
– Теперь в офис?
– Почти. Еще в одно место заскочим. Устали? Там буквально на пять минут. Брату распечатку закину.
Я вмиг заинтересовалась, а когда он через десять минут припарковался перед очередным зданием, спросила:
– Можно с вами? Ноги размять, надоело в машине сидеть.
– Конечно, – он и не удивился моей просьбе.
Виталий Алексеевич встретил нас в холле, удостоив меня приветственным кивком и лишь слегка заинтересованной улыбкой. Их разговор действительно не продлился больше пяти минут – мужчина пробежался взглядом по полученному листу, задал какие-то вопросы по цифрам, кивнул и, не прощаясь, побежал обратно к лифту. Зря они так наспех – братья же. Могли бы и погоду обсудить, и цены на недвижимость, почему нет? Или сказать, например, «Покажи мне, как ты стараешься, Ева». Но ничего подобного, только бизнес. Голоса у них идентичны, особенно в таком спокойном тоне. И я почувствовала себя разочарованной.
Зато когда ехали уже в наш офис, Кирилл Алексеевич вдруг заговорил с неприкрытой иронией:
– Знаете, Мария, кажется, я вынужден взять свои слова обратно. Вы не только на меня – на всех мужчин так смотрите? Виталя тоже нравится? Вы – я заранее извиняюсь за этот вопрос – случаем не нимфоманка?
Я просто одеревенела от обилия грубостей в мой адрес за один день. И это после того, как я его и раньше считала исключительно грубияном. Потому не стала удерживать порыв и ответила на той же ноте:
– А вы – я извиняюсь за этот вопрос – случаем не слишком высокого мнения о себе? У вас навязчивая идея какая-то – все вас хотят, все вас взглядами облизывают?
– Не только о себе, – он ничуть не стушевался. – Но теперь и о брате. А ответа на вопрос я так и не услышал.
– Потому что сначала я загляну в трудовой договор и проверю, не ли там пункта, обязывающего меня отвечать на подобные вопросы!
– Почему вы злитесь, Мария? Не любите говорить о сексе?
– О-о… – я едва удержалась, чтобы не добавить к сарказму обращение «мой сладкий медвежонок». – Очень люблю говорить именно о сексе! Только о нем и говорю – нашлись бы любители слушать. Но некто мне недавно намекал, что очень против служебных романов!
– Так я только поговорить и предлагал. Точнее, на вопрос ответить, – он улыбался теперь постоянно – явно просто насмехался над моей реакцией. – И уж вопрос этот возник от чистого любопытства. Я действительно очень внимателен и редко ошибаюсь, вот и не могу теперь определиться, что в вашем поведении не так. Причем еще неделю назад ничего подобного не замечал. Вы терпите работу только из-за какой-то необходимости, но новость о состоятельных родителях заставляет меня в этом усомниться, вы не горите желанием сплетничать с девчонками и не строите глазки парням, а ко мне ваше отношение всегда колебалось от равнодушия до неприязни. Не буду сейчас останавливаться на том, что все мои замечания в ваш адрес были обоснованы. И вот такой любопытной натуре стало интересно, с чего вдруг такая резкая перемена в поведении?
У меня дар речи пропал. Я вдруг ощутила себя мухой под лупой, которую тщательно разглядывали. Или он так всех разглядывает, про каждого своего подчиненного такой же поведенческий портрет сходу накидает? Теперь уже не удивлюсь.
– Кирилл Алексеевич, – я после паузы смогла говорить абсолютно спокойным голосом. – Я никогда не считала ваши претензии совсем безосновательными.
– То есть вы сделали вид, что не расслышали всего остального?
– То есть так. Я уже подозреваю, что никто вашу машину не брал. Вам зачем-то понадобилось то ли пообщаться, то ли посмотреть на мое раздражение.
– О, нет, я не до такой степени любопытен. Но теперь интерес растет – сейчас вы выглядите еще более странной, чем утром. А откровенно говорю осознанно. Это единственный способ вытянуть из собеседника ответную откровенность, обычно люди поддаются, хотя бы от неожиданности.
Я разволновалась, а от волнения всегда начинаю злиться:
– Хорошо! Держите свою откровенность. Я в самом деле не люблю свою работу, не считаю ее сферой для реализации, но она мне очень нужна. Про родителей соврала, машину мне купил богатый любовник. А в романтическом интересе к своей персоне вы сильно ошиблись – нет у меня к вам даже подобия такого интереса! Вы бы лучше на других сотрудников в офисе так же внимательно посмотрели на предмет скрытых симпатий!
– Про других знаю, – он уже остановился на парковке, но не спешил возвращать мне ключи. И продолжил без малейшего смущения: – Отчетливо – Кристина, Наталья, Марина из бухгалтерии, совсем немного Василина и, не побоюсь рискнуть с предположением, Игнат. Просто все они умеют держать себя в руках, зато работают в три раза эффективнее своей планки. Так вас из этого списка вычеркивать?
– Самовлюбленный кретин, – выдохнула я, не сдержавшись, но так тихо, что тлела надежда остаться неуслышанной.
– Что? – он посмотрел на меня, и показалось, что в карих глазах блеснуло серым.
– Ничего такого, Кирилл Алексеевич. У вас потрясающая самооценка, я даже немногого завидую. Но, надеюсь, мы с вами больше никогда не поднимем эту тему.
Ему удалось понизить мне настроение до самого вечера. Даже не могу сформулировать, чем конкретно – тем, что вот так цинично влезает в самые откровенные темы? Или тем, что самовосприятие у него, как у Генерального секретаря ООН? Он каким-то невероятным образом умудрился даже испортить мои ощущения, когда я хвасталась Ольге новой машиной.
Однако со следующего дня мы с шефом вернулись к прежним отношениям: он на меня орет, я чешу про пробки. И больше никаких лишних взглядов и обвинений в симпатии.
 
Глава 4
 
«Скажи хотя бы, ты в Москве?»
Я не могла бы сразу обозначить природу своего азарта. Но получив в следующую пятницу сообщение от абонента по имени «Кир», взвизгнула от радости. Значит, не сорвался, не посчитал мое поведение неуважительным или так сильно впечатлился моими стонами, что на все остальное не обратил внимания? Я не ждала уже от него ни звонка, ни СМС, но получив, вдруг взвилась от радости. Да потому что и не надеялась получить шанс! Этот гад меня уделал, хочется теперь разойтись с чувством, что и я, пусть совсем немного, уделаю его. Сама не представляю пока как.
«В Саратове», – отправила я ответ.
Такие отговорки допустимы только в самом крайнем случае. Юркий Юрка объяснял, что лучше всего балансировать на грани: мужчины – охотники, им всегда надо оставлять иллюзию, что я рядом, только руку протяни. И когда протянет – очень мягко от себя эту руку отстранить. Сейчас же я решила сразу обрубить это направление разговора, раз Кир вообще перестал от него отходить. Не получится его уделать, если я буду играть по его правилам. А так я как будто перетащила его на свою территорию – в Саратов, где ни разу не бывала. Рассмеялась собственной же формулировке, но телефон уже из руки не выпускала.