СД. Том 15 (СИ)
— Давайте не будем торопиться в наших решениях, — чернобородый гном будто специально подчеркнул предпоследнее слово. — ситуация требует того, чтобы мы продумали её со всех сторон.
— Быть может, — не стала спорить принцесса. — но Герой Рубина нужен нам в любом случае. Так что отзовите своих гномов, если не желаете, чтобы это сделала я сама.
И в этот момент Хаджар понял, что они с Шенси немного ошиблись в своих расчетах.
Когда Тенед вытянула правую руку, то в ней оказался белый, как облако, простой узкий меч. Удивительно похожий и, в то же время, полностью противоположный Черному Клинку.
А еще, одновременно с этим, Изумрудный Лес полностью окутала аура Небесного Императора.
— Разумеется, — улыбнулся Гадат-глад, который, в отличии от всех остальных, включая Шенси, его людей, Хаджара и Удунов, не валялся на земле, лишенный возможности даже говорить. — Думаю, мы можем оставить их на нижних уровнях нашей темницы до тех пор, пока совместно не решим, что делать дальше.
Хаджар, смотря на внезапно словно увеличившуюся в размерах фигуру Тенед, мысленно проклинал тот день, когда Южный Ветер впервые произнес слово:
— Интриги.
Глава 1330
— В общем и целом, не так уж и дурно, — резюмировал Хаджар, укладываясь на выпиленную внутри скалы каменную кровать. — хотя нет, поторопился…
Правда выпиливалась она под нужды подгорного народа. И кроме как в полусидячем положении, упираясь при этом макушкой в свод ниши, находится там было невозможно.
— Смотрю, и ты, Чужак, успел повеселиться в свое время, — хмыкнул Абрахам.
Прикрыв лицо шляпой, он расположился на полу казематов. А именно в них — в темницу Рубиновой Горы и упрятали отряд Шенси и пятерку Удун Албадурта.
Причем от щедрот души отсыпали им всем по личной камере. Весьма тесному, даже по меркам гномов, каменному мешку с зачарованными железными решетками. Хаджар, не теряя надежды, попытался разжать их, но даже мощь Волчьего Отвара, помноженная на стадию развития Повелителя и Драконье Сердце с модернизированной техникой Пути Среди Облаков не смогла совладать с магией Эдинов.
— Не утруждайся, Хаджар-дан, — Алба-дурт, поджав ногу к груди, сидел в своей нише-кровати и взирал холодным взглядом своих огненных глаз на происходящее. — даже Архад-Гален. Первый и последний из Гален, не смог разбить эти решетки.
— Гален? — переспросил Хаджар.
За последние дни, проведенные в Рубиновой Горе, он слышал, так или иначе, все приставки к именам гномов. Хотя приставками их назвать было сложно. Они заменяли последние слога “дарт”, “дурт”, “бадут” и так далее, заменявшие местные названия родов и семей.
Род деятельности гномы ставили превыше значения крови. Ведь все гномы — гномы. Какая разница, кто из них кем и когда рожден. Главное — какой путь они выбрали, какую стезю сделали своим смыслом жизни.
Потому как род деятельности гном не менял вплоть до того момента, пока не отправлялся в кузню Каменных Предков, где из его груди вынимали сердце и опускали его в кипящую лаву.
Если сердце всплывало, значит гном прожил пустую жизнь и не достоин перерождения и посмертия.
Если оно плавилось, не опустившись на дно, то гном прожил простую и невзрачную жизнь. И о делах его будут судить Каменные Предки, которые и решат — стоит ли тому перерождаться или же нет.
А если сердце опустилось на дно, то гном шел по своему пути достойно и твердо. Он достоин.
Было еще и легендарное, четвертое состояние сердца в посметрии. Если, опускаясь в кипящую лаву, оно выпаривало её и оставалось лежать сухим на дне чана.
Что было в таком случае?
Если Хаджар не ошибался, то таких великих гномов высекали в камне в Зале Предков. И гном и сам становился Каменным Предком и в вечности пребывал в кузне, где неустанно выковывал души следующих поколений подгорного народа.
Хаджар, за свое путешествие по Безымянному Миру, встречал множество верований. Жестоких и нет, сложных и запутанных, простых и ясных, но красивых… редко.
Гномы стали тому исключениям. Их религия действительно звучала поэтично и красиво. Крепость сердца и его жар. Вот чем мерили добродетель эти гордые коротышки.
— Никогда не слышал такого — Гален, — закончил Хаджар. — Что это значит, Албадурт?
— Вот это ты зря, — во рту Шенси, неизвестно откуда, взялась сухая тростинка, а сам он завернулся в свой заплатанный, прохудившийся походный плащ. Сам он шутил, что специально заказал его у портного таким, в память о мимолетной встречи с легендарным Пеплом, мудрейшим и древнейшим из живущих смертных магов. Разумеется, никто в отряде не верил, что Шенси встречался с Мастер Почти Всех Слов, учеником Синего Пепла Ху-Чина. — Лучше бы меня пытали, чем я слушал очередную байку Албаду…
— Алба-удун для тебя, — с пылом перебил гном. — Да сгниют в навозной яме твои внутренности, презренный вор, чья мать не знала чести, а отец — достоинства.
— Не могу отрицать этого, маленький бородач, — засмеялся Абрахам. — моя мать была дешевой шлюхой, а отец — вором. Какие уж тут честь и достоинство.
Гном, кажется, выругался. Хаджару видно не было, а звук здесь распространялся с трудом. Их клетки разделяли толстые стены горных пород, а коридор, который соединял казематы был узкий и темный, отчего пространство ощущалось еще теснее, чем было на самом деле.
— Архад-Гален, — с придыханием произнес гном. — это, Хаджар-дан, великий кузнец прошлого. В ту пору, когда гномы еще странствовали свободно среди высоких гор и плоских лугов, родился в шатре неизвестной семьи маленький ребенок. Он рос болезнями и хворью. Его лева рука была короче правой, а правая нога смотрела в другую сторону, нежели левую. Кто мог проклясть эту маленькую семью — до сих пор неизвестно.
Уродство при рождении в Безымянном Мире считалось чем-то из ряда вон выходящим. Учитывая, что даже самый простой смертный, чья жизнь — лишь век, так или иначе, но имел отношение к Пути Развития, то и потомство получалось здоровым.
Во всяком случае достаточно, чтобы рассказ Албадурта уже выглядел необычно.
— Во времена одного из Переселений, — продолжил гном. — когда гномы путешествовали от Горы Предков к Горе Штормов, Архад-безродный, исчез. Никто не знает, куда он делся, но когда вернулся спустя тысячу лет, один год, один месяц и один день, — Хаджар вздрогнул — в воздухе повис запах магии Фейри. — то его молот не знал усталости. Своими странными руками он мог выковать сталь из воздуха, а своими страшными ногами — раздуть меха так, что Ирмарил бы покраснел от завести.
Ирмарил и Миристаль… древние имена, которые теперь встречались разве что в легендах.
— Он выковал лучшие доспехи и лучшие клинки, которые, по преданиям, сокрыты в усыпальнице Провидца где-то в недрах этой горы. И слава об этих доспехах и клинках, которыми хвастались Короли прошлого, разошлась по всему Безымянному Миру и даже дальше, — том Алба-удуна стал мечтательным, а Хаджар буквально видел, как гордый гном прищурился, вспоминая былую славу ныне малочисленного народа. — К Горе Штормов съезжались представители всех рас. Они хотели сами увидеть лучшего кузнеца Народа Живущего Под Горами. И, о Каменный Молот, они видели, Хаджар-дан. Видели и не находили слов, чтобы описать все величие этих изделий.
— Звучит здорово, Албадурт, — улыбнулся Хаджар. Пусть он уже не был мальчишкой, бегающим по хитросплетениям дворцовых коридоров, но он мог оценить историю о древнем герое.
— Именно так, Хаджар-дан, — вздохнул гном. — я знал, что ты оценишь… но, увы, в таких историях всегда есть но…
— Не без этого, рыжий, — снова хмыкнул Абрахам.
— Смерть близко… — подал голос Гай. Его было едва слышно. А уж слова Иции и Густафа приходилось передавать по цепочке, иначе вести диалог было невозможно.
— Вор прав, — чуть грустно согласился Алба-удун. — В один вечер в Гору Штормов пришел человек, а может и не совсем человек. Или уже не человек, хотя кто-то говорит — еще не человек. Он представился Горшечником, странствующим несчастьем.