Вкус жизни

рекламной агитации. Пни еще не успели сгнить. «Где это видано, где это слыхано», чтобы природную красоту заменять безвкусными картинками?» – грустно усмехнулась она.
Многочисленные торговые точки в первых этажах домов и средства рекламы буквально наводнили улицы, и стал неузнаваемым любимый когда-то город. За яркими витринами не видно его прошлого… Богатство и нищета стали в родной стране в равной степени запредельными.
…А на этом щите русские слова написаны английскими буквами. Для чего и для кого? Названия магазинов то на итальянском языке, то на английском. Что за низкопоклонничество? Своих слов уже мало? И вдруг Елена Георгиевна поймала себя на мысли, что и русские вывески неожиданно для себя сначала пытается прочитать по-английски. Она поежилась от недовольства собой.
В витрине булочной объявление: «Торта на любой вкус». На соседней двери яркое громогласное заявление: «Починяем принтера». О великий и могучий! Похоже, ты не под силу уже своему собственному народу. Елена Георгиевна не поленилась вынуть из сумочки фломастер и сделать работу над ошибками. Оставила, так сказать, свой красный след на безграмотных физиономиях шопов.
Тут она заметила супермаркет и решила зайти за конфетами. Разыскивая кондитерский отдел, осторожно пробралась сквозь толпу покупателей. Вдруг чьи-то сильные руки крепко сжали ей плечи, резким движением повернули на девяносто градусов и передвинули ее на шаг в сторону. Елена Георгиевна мгновенно оглохла от боли, пронизавшей позвоночник и сковавшей все ее тело. Хлынули слезы. Сквозь их потоки она увидела мощные плечи и торчащий из-под короткой кожаной куртки огромный живот, обрамленный широким ремнем с мощной бляхой – мужчина лет пятидесяти обернулся на ту, которая своими медленными движениями мешала ему, бодрому, энергичному, спешащему. Он даже не попытался скрыть восхищения собой. Его румяное квадратное лицо сияло. На нем читалось: «Вот какой я сильный, никто мне не может препятствовать». Он не заметил слез немолодой женщины: наверное, радовался жизни, успехам, и, конечно, не понял, что причинил боль. А у нее не возникло неумолимого всесокрушающего желания обругать, хотя бы сквозь зубы обозвать нахала жизнерадостным кретином. За шестьдесят с лишним лет своей нелегкой жизни она много чего усвоила. К тому же интеллигентность не позволила. Да и не до того ей было. Слишком больно…
Некоторое время Елена Георгиевна стоит безвольно и обессилено, боясь пошевелиться и думая только о том, чтобы не упасть. Потоки торопливых людей огибают ее с двух сторон. Иногда она ловит непонимающие взгляды. Одна молодая и красивая, сердито толкнув застывшую, как изваяние, женщину, бросает на бегу: «Сто лет в обед, а туда же! Сидела бы дома. В магазин, как на выставку пришла, ворон ловить». «О чем ты запоешь лет этак через сорок?» – беззлобно думает Елена Георгиевна.
В ее памяти почему-то неотчетливо мелькает жесткое лицо женщины-вахтера, которая грубо вытолкала ее из поликлиники только за то, что она попросила помочь надеть ей куртку. Она после этого целую неделю проболела. А потом увидела эту женщину в церкви. Не вязались как-то эти два события, не складывались воедино в одном человеке.
…Опять этот зачуханный пацанишка, цыганенок, все чего-то навязчиво мельтешит в глазах. Никак она не может выбросить его из головы. Потом мысли Елены Георгиевны переключились на предстоящую встречу. Кого увижу? Какие они теперь стали? Вспомнились последние, «доисторические», яркие образы однокурсников, абсолютно завершенные по степени соответствия стандартам того времени. Порылась немного в воспоминаниях о молодости – на душе стало тепло и грустно.
– Елена Георгиевна! Вы какими судьбами здесь? – слышит она чем-то знакомый голос.
– Витя, ты ли это? – она сразу узнала в этом седом усталом мужчине одного из лучших студентов своего первого выпуска. – Со дня окончания тобой вуза ни разу не встретились, а тут на тебе! Какой приятный сюрприз!
– Я как-то в Москве был одни сутки, так стольких знакомых встретил из тех, кого годами не видел, хотя живем недалеко друг от друга.
– Москва в этом плане – не показатель. В ней друзей со всего мира можно найти или заново обрести. Когда я училась в шестом классе, в нашей школе появилась девочка из Иркутска. Ее дедушка разыскивал моего деда, потому что писал о нем книгу. Вот тебе и «Широка страна моя родная», а затеряться невозможно. А в Чехии я недавно встретилась со своей однокурсницей, которая теперь живет в Америке. Маленьким стал для нас шар земной, а в детстве казался необъятным.
– В одной точке Земли кто-то чихнет, а на другом ее конце, удаленном на тысячи километров, в ту же секунду об этом становится известно. Это еще что! Я как-то был проездом в Воронеже. Сижу, обедаю в ресторане – он днем работает как столовая, – подходит ко мне совсем древний старичок и спрашивает: «Ваша фамилия, случайно, не Заводчиков?» Я подтвердил. Мы разговорились. И тут старичок радостно, почти со слезами меня обнимает и говорит: «Мы с вашим дедом в молодости здесь работали. Я сегодня впервые за много лет пришел сюда, чтобы освежить в памяти нашу с ним дружбу. Он жив? Обязательно расскажите ему о нашей с вами встрече». Парадокс!.. А помните, как вы учили нас на первом курсе физические парадоксы расшифровывать?
– Как не помнить! В быту, как видишь, их не меньше, и сложность заключается в том, что они не теоретические, а практические, реально существующие, – улыбнулась Елена Георгиевна.
Она была рада встрече.
– Где работаешь, Витя?
– В сельской школе.
– Ну и как там сейчас?
– Черт знает что творится!
– В твоем лексиконе раньше не было таких выражений, – удивилась Елена Георгиевна и поморщилась.
– Тут еще не такое скажешь… Наша директриса – депутат, с областным начальством на «ты», муж ее – в органах. Не подступись. Голос поднимешь – в порошок сотрут, – торопливо, словно боясь, что его могут прервать, заговорил Виктор, не замечая недовольства своего бывшего педагога. – Помню, еще в начале перестройки послали меня в город на профсоюзную конференцию. Сельские учителя, выходя на трибуну, буквально со слезами на глазах говорили о проблемах школы, о том, что упускаем поколение. А по телевизору показали двух-трех подпевал, которые хвалили администрацию, и теперь меня уже не удивляет несоответствие между повседневной, оптимистической информацией,