Уходили в бой «катюши»

Первым это увидел старший сержант Чернышев, который со своей установкой находился на правом берегу. Во время огневого налета снаряд разорвался у самого ровика, где он укрывался. Но Чернышеву «повезло»: засыпанный землей, контуженный и оглохший, он все же выбрался из-под земли и по команде дал залп. А в следующую секунду «пропели» «катюши» дивизиона. С наблюдательного пункта было хорошо видно, как подъезжали к деревне машины и вывозили убитых и раненых фрицев.
В эти дни дивизиону приходилось часто менять огневые позиции, поддерживать огнем пехоту. Враг никак не хотел мириться с потерей территории на правом берегу и любой ценой стремился сбросить наши части в реку. Гвардейцы-минометчики все время были в движении. Они вовремя появлялись там, где было особенно жарко, где требовалась их помощь.
И все-таки к полудню 5 мая на участке 118-й стрелковой дивизии пехота противника сумела форсировать Днестр и закрепиться на полуострове, образуемом изгибом реки. «Аппендицит» — так назвали бойцы этот клочок суши, отбитый врагом. Его, как говорят хирурги, необходимо было удалить как можно скорее. Гвардейцы меткими залпами постоянно беспокоили окопавшихся фрицев. За отличную стрельбу расчеты заслужили благодарность командования. Но это была только репетиция.
21 мая качалась атака на «аппендицит». Ее повели бойцы 118-й стрелковой дивизии.
Командир огневого взвода лейтенант Ярмона подал команду:
— По местам! Выводи машины!
Нужно было дать залп с пристрелянной противником огневой позиции. Что это значит, понимали все. Но понимали и то, как необходимо сейчас поддержать пехотинцев. Гвардейцы надеялись на свой опыт, быстроту и ловкость.
Противник начал обстрел дороги. Снаряды и мины ложились вблизи машин. Гвардейцы все же вывели установки на огневую позицию без потерь. Быстро навели орудия и дали залп. Однако враг засел крепко. Он продолжал прижимать наши части к земле. Обстановка потребовала повторить залп с той же самой позиции. Боевые машины помчались на огневую. Противник молчал. Но как только расчеты стали готовить установки к бою, ударили орудия.
Огневая окуталась дымом и пылью, а снаряды продолжали падать на позицию. Положение было тяжелым. Казалось, что после разрывов десятков снарядов и мин ничто живым не может остаться на этом месте. Мы с тревогой всматривались туда, где только что были видны машины. Враг тоже за дымом и пылью не видел машин и, видимо, посчитал, что установки уничтожены. Обстрел прекратился. Но не успели осесть пыль и рассеяться дым, как гвардейцы выскочили словно из-под земли. Секунды потребовались на то, чтобы проверить готовность орудий, еще секунды — чтобы дать залп. Враг молчал. Дивизион мгновенно ушел с огневой. Мы боялись, что в дивизионе будут потери, но оказалось, что огонь вражеской артиллерии казался эффективным только со стороны: ранило двух бойцов и повредило одну машину.
В тот же день, когда стало смеркаться, минометчики еще раз дали врагу знать о себе. На этот раз батареи фрицев замолчали надолго.
К концу дня поступил приказ командира корпуса о награждении отличившихся. Орден Славы получили еще не остывшие от боя старшие сержанты Колтанов, Чернышев, сержант Смыслов, рядовой Алимов.
Очень важным в тактическом отношении был плацдарм северо-западнее Тирасполя — в районе приднестровских деревень Шерпень, Ташлык, Пугочены. В этом месте Днестр делает крутой изгиб. С высоких обрывистых берегов открывается замечательный вид на пойму. Богатые деревни советской Молдавии утопают в садах и виноградниках. В ту же лихую годину этот район, ограбленный захватчиками и охваченный пламенем войны, превратился в место жестоких боев.
Плацдарм вклинивался в оборону противника на Кишиневском направлении и позволял обойти крепость Бендеры. Немецкое командование решило во что бы то ни стало ликвидировать его. Развернулись кровопролитные бои.
6 мая 3-й дивизион 35-го гвардейского минометного полка прибыл в деревню Бутор и сосредоточился на выжидательной огневой позиции. В этот же район подошли дивизионы и других полков. Ночью боевые установки всех дивизионов переправились через Днестр. Гвардейцы занялись оборудованием огневых позиций. Были отрыты аппарели, а также окопы и щели для расчетов, ниши для боеприпасов. Все искусно замаскировали. В это время противник активных действий не вел. Этим воспользовались гвардейцы, оборудовав еще и запасные позиции и разведав дорогу к ним. Потом, во время частых артиллерийско-минометных обстрелов и бомбежек, люди и машины находились в безопасности.
Затишье было недолгим. Гитлеровцы, словно очнувшись, не жалея снарядов, стали палить из орудий и минометов. В воздухе закружились самолеты. В ночь на 10 мая им удалось скрытно сосредоточить вблизи переднего края танки. На рассвете усилилась ружейно-пулеметная перестрелка с обеих сторон. Изредка были слышны разрывы тяжелых мин. В четыре часа противник еще более усилил огонь артиллерии. Гитлеровцы, видно, решили прорваться вдоль Днестра к переправе, а затем ликвидировать плацдарм. Началась атака. Напряженность, которую всегда испытываешь в ожидании боя, спала.
…Фашисты лезут напролом. Танки увлекают за собой автоматчиков. Раз за разом воздух разрезает характерный гул залпов дивизионов. Фашисты несут большие потери, но продолжают штурмовать наши порядки.
На правом фланге плацдарма впереди пехоты идут двадцать танков, тринадцать бронемашин и несколько самоходных орудий. Прорвав нашу оборону, эта группа выходит на южную окраину Пугочен.
Дивизион тяжелых 300-миллиметровых реактивных снарядов М-31 майора Чалых занимал в это время боевой порядок на западной окраине села и был готов к залпу со станков-рам. Но неожиданно поступил приказ:
— Сменить огневые позиции на восемьсот метров вперед!
Транспортные машины находились еще на переправе, их подход к огневым позициям был опасен, да и не было времени ждать. Гвардейцы стали на себе переносить снаряды и материальную часть. Спешили и одновременно соблюдали осторожность: враг не должен их заметить.
Станки-рамы разместили на окраине сада, под носом у гитлеровцев. Доложили о готовности открыть огонь. В ответ пришел приказ:
— Не обнаруживать себя до 6.00.
Всем было ясно, как опасны эти два часа. Наступило утро. В светлеющем сумраке все четче проступали контуры установок. Все, что ночью казалось надежно замаскированным, сейчас обнаруживалось с пугающей быстротой. Неожиданно справа раздалась резкая трескотня автоматов. На окопы стрелкового батальона двинулись танки. Они были в ста — ста пятидесяти метрах. Следом бежали орущие автоматчики. Пехотинцы в замешательстве стали отходить.
— Что делают? Куда же они?! — навстречу им бросился капитан Коробков. — Назад! Не сметь отступать!
Бойцы, остановленные его окриком, повернули назад. На помощь им подоспели автоматчики дивизиона. Заметив невдалеке противотанковое орудие, Коробков приказал выкатить его к краю сада и открыть огонь по танкам. Один танк был подбит в трехстах метрах от огневой позиции. Как выяснилось, в батальоне погибло несколько командиров. Капитан Коробков принял тогда командование на себя.
В самую решающую минуту дивизион дал залп. Вслед за ним капитан поднял батальон в атаку и отбросил противника.
И все-таки во второй половине дня мы вынуждены были отойти на второй рубеж. Дивизион 53-го полка занял запасные позиции. Враг стремился во что бы то ни стало развить успех. Он нес большие потери, но продолжал непрерывно атаковать. В 19.00 натиск его уменьшился, однако авиация не перестала бомбить наши части. Не прекращался и огонь артиллерии.
На следующий день бой разгорелся с новой силой. Двенадцать раз ходили фрицы в атаку, и каждый раз откатывались. Их исходные позиции находились на южной окраине Пугочен и западного склона высоты 79,4. Тринадцатая атака оказалась для гитлеровцев роковой: наши бойцы кинулись в штыковую, опрокинули их и ворвались в траншеи на высоте.
3-й дивизион не терял связи с частями, в любую минуту готов был прийти им на помощь. Вскоре опомнившиеся гитлеровцы полезли на штурм потерянной высоты. Вот тут и сказали свое веское слово минометчики. Не ожидавшие огня «катюш» фашисты залегли, а потом отошли на исходные позиции.