Понь бледный (СИ)
Даже хуже, чем в сорок первом, а? И хуже, чем в восемнадцатом.
— Знаешь, Принцесса Селестия к тебе неравнодушна. Ты бы мог стать ее Лучшим Учеником, если бы захотел. Она чувствует в тебе великую силу, которая сейчас деструктивна, но которую можно огранить и направить в нужное русло. Кто знает, возможно ты вообще единственный, у которого была возможность одержать над ней верх. Как печально, что ты умрешь здесь…
Золоченный клинок коснулся его груди. На миг он показался ледяным, но в следующую секунду — раскаленным. Она играет со мной, понял Сталин, играет, как со своим ручным филином. Проверяет, где находится тот предел, за которым сопротивление уже бесполезно. Даже не подозревая, как он близко.
Его собственное тело стонало. Оно было немолодо, и каждое движение требовало напряжения сил. Которых оставалось все меньше с каждым мгновением.
Удар, удар, удар. Тело тяжело дышало, подрагивая, как старая кляча от непосильного труда. Тело с трудом удерживало равновесие, двигаясь по раскаленной палубе между зияющими отверстиями, на него некоторых из которых была адская домна, а на месте других — клочья неба. Тело отказывалось бороться дальше. Даже будучи моложе и сильнее его старого тела, брошенного на Ближней Даче, оно все равно не могло состязаться с Лучшей Ученицей Принцессы Селестии.
— Прими дружбомагию, — вкрадчиво сказала Твайлайт Спаркл, дружелюбно ему улыбаясь, — Тебе не за что больше сражаться. Ваша поннивилльская ячейка разгромлена. Эппл Джек схвачена и дает показания. Флаттершай тоже в тюрьме. Рэйнбоу Дэш окажется в кандалах очень скоро. Ну а Пинки мы найдем, это будет совсем не сложно. Мне даже жаль их. Они долгое время были мне полезны. Но я готова простить тебе их утрату, если ты присоединишься к Принцессе и станешь аликорном. Подумай. Подумай, Сталион.
— Я подумал… — воздух из легких рвался с хрипом, оставляя на губах медный привкус крови, — Вот мой ответ!
Последний его выпад отбил бы и ребенок. Золоченый клинок с легкостью принял его удар и отвел в сторону. Старые кости заскрипели, жилы загудели, как стальные тросы, удерживающие предельное напряжение.
— Жаль, — вздохнула Твайлайт Спаркл, — Очень жаль. Твое упрямство погубит тебя, Сталион… Но это твой выбор. И я его уважаю.
Боль.
Боль захлестнула его с головой, как океанская волна захлестывает бумажный кораблик. Золоченый клинок мелькнул размытым пятном, скользнул к земле, резко повернулся…
Сталин увидел, как его собственное правое копыто отлетает в сторону, оставляя на закопченной и раскаленной палубе отвратительный багровый след.
Он пошатнулся. Боль. Слишком много боли для старого тела. Очень упрямого, выносливого, но все же смертного. Горящий «Пони темный», кренящийся на бок, вдруг стал необычайно далек. Как черно-белая картинка в распахнутой на коленях книжке. Он вдруг снова увидел московскую метель и злых белых мух, бьющихся в окно. Увидел множество незнакомых лиц, нависших над ним.
«Инсульт, — пробормотал кто-то со значением, сверкая докторской оправой, — Шансов почти нет». «Надо известить Политбюро…», «Что же теперь будет, товарищи?…». «Не будем торопиться с выводами, товарищи. Я бы сказал, надо назначить оперативное заседание. У меня, через час», «Как скажете, Никита Сергеевич».
Он был в двух мирах одновременно, и в обоих медленно умирал. В одном он лежал на чистой постели под ярким светом ламп, в другой — стоял на краю пропасти, сползая к ней и оставляя на металле кровь.
Золоченый клинок не стал наносить завершающего удара. Парил за плечом Твайлайт Спаркл огромным светлячком.
— Как это забавно, — сказала лавандовая единорожка, разглядывая его, — Даже сейчас, проигравший, умирающий, ты думаешь, что победил. Что твой коммунизм оказался прочнее нашей фальшивой дружбомагии. Если я позволю тебе умереть вот таким, это будет в некоторой степени означать твою победу, верно? Ты станешь мучеником, Сталион. Поэтому ты не умрешь вот так просто. Это обещает тебе Лучшая Ученица Принцессы. Ты умрешь, поняв свою ничтожность и свое бессилие. Ты проклянешь весь мир, перед тем, как навеки закроешь глаза.
— Выкуси, продажная шкура… — едва слышно пробормотал он. Оставшихся сил хватало лишь на то, чтоб удерживать тело на краю огромной пробоины. В глубине которой видны были грязные, цвета пороховой гари, облака. И где-то очень далеко внизу — земля.
— Это будет проще, чем ты думаешь. Слушай это. Ты мой отец.
— Что? — слабо пробормотал он, — Нет! Никогда!
Твайлайт Спаркл скромно улыбнулась.
— Ты ведь называл себя отцом народов. Значит, ты в какой-то мере и мой отец, правда, Иосиф Виссарионович? Или лучше называть тебя Кобой?
— Ты не…
— Книги. Я ведь всегда была Лучшей Ученицей, верно?… А еще я очень люблю читать. Мне понадобилось немного времени, чтоб вспомнить, кого ты мне напоминаешь. У меня в библиотеке есть много книг про древние мифы и легенды. Но в этот раз мне пришлось хорошенько поискать, бедный Спайк стер себе все когти… И только в библиотеке Принцессы мне улыбнулась удача. И как!
Еще какие-то предметы, охваченные алым маревом, повисли в воздухе за спиной Твайлайт. Книги. Мир медленно мерк перед глазами и Сталину пришлось напрячь зрение, чтоб разглядеть названия. Том «Малой советской энциклопедии». «Тень победы» какого-то Суворова. Брошюры с крупной надписью «Мемориал», стилизованной под горящую свечу. Фотография пучеглазой и толстой женщины с лицом, несколько похожим на жабье. Федотов. Зубов. Рыжков. Незнакомые фамилии, но сердце отчего-то слабеет, с трудом проталкивая тяжелую кровь по венам, сердце что-то чует…
Твайлайт Спаркл заставила одну из книг раскрыться перед собой и с тем выражением, с которым обычно читают вслух круглые отличницы, стала декламировать:
— Товарищи! В Отчетном докладе Центрального Комитета партии XX съезду, в ряде выступлений делегатов съезда, а также и раньше на Пленумах ЦК КПСС, немало говорилось о культе личности и его вредных последствиях. После смерти Сталина Центральный Комитет партии стал строго и последовательно проводить курс на разъяснение недопустимости чуждого духу марксизма-ленинизма возвеличивания одной личности, превращения ее в какого-то сверхчеловека, обладающего сверхъестественными качествами, наподобие бога. Этот человек будто бы все знает, все видит, за всех думает, все может сделать; он непогрешим в своих поступках…
Он оказался еще ближе к пропасти. Его задние ноги уже свисали над ней. Палуба под ним была мокра от крови.
— …мы должны серьезно разобрать и правильно проанализировать этот вопрос для того, чтобы исключить всякую возможность повторения даже какого-либо подобия того, что имело место при жизни Сталина, который проявлял полную нетерпимость к коллективности в руководстве и работе, допускал грубое насилие над всем, что не только противоречило ему, но что казалось ему, при его капризности и деспотичности, противоречащим его установкам. Он действовал не путем убеждения, разъяснения, кропотливой работы с людьми, а путем навязывания своих установок, путем требования безоговорочного подчинения его мнению.
Он попытался что-то сказать, но не смог. Окружающий мир потемнел, словно на палубу мертвого, идущего к земле, «Пони темного», опустились сумерки. Но он увидел лицо Твайлайт Спаркл, которое возникло над ним, как корпус ударного легкого крейсера «Принцесса Кадэнс».
— Вас десталинизировали, товарищ Сталин, — произнесло оно напевно, — Я знаю ваше прошлое и будущее. И историю вашего мира, такого смешного и странного. Бедная Лира Хардстрингз!.. Все считали ее помешавшейся на оккультизме дурочкой, а она была права… Впрочем, уже неважно. Вас выкинули из истории, товарищ Сталин. Ваша империя была разрушена через неполных сорок лет. Город, носивший ваше имя, будет зваться Волгоградом. В учебниках ваши фотографии печатают на одной странице с Гитлером. Вы осуждены международным сообществом правозащитных организаций. Вы считаетесь международным преступником, на котором лежит ответственность за Вторую Мировую войну. И даже президент России Дмитрий Медведев считает десталинизацию важным направлением развития национальной истории. Те, кому вы посвятили свою жизнь, плюнули на вас. Они стерли вас из книг, стерли из своей памяти. Вы не нужны будущему. Ваши вчерашние товарищи предали вас через час после смерти. А люди, никогда вас не знавшие, пишут о том, как вы затевали поработить Европу. Вы — призрак истории, товарищ Сталин. Вы — злой миф, который больше никому не нужен. Даже вашему коммунизму, да и того в вашем мире давно нет. Правнуки тех, кого вы вели в свой расписной коммунизм, радуются капитализму и проклинают советское прошлое с дефицитом колбасы. Вот ваш путь. И вот тщета ваших усилий.