Страж. Дилогия (СИ)

Алина провела рукой по волосам и... шагнула к Герману.
- Тебе нужна подпитка? - тихо, практически не размыкая губ, спросила она.
И впервые за время их общения она могла лицезреть полное изумление на грубом лице.
- Ты... - приятно было осознавать, что и она способна некоторых лишать возможности говорить, вводить в ступор. - Ты предлагаешь тебя трахнуть?
Алина сглотнула. Кивнула.
И... увидела, как уголки губ Германа дрогнули, а потом он и вовсе откинул голову и рассмеялся. Смеялся он громко, забористо, и складывалось впечатление, что мужчина очень давно этого не делал. Потому что изумление - искреннее и какое-то мальчишеское - по-прежнему отражалось в его глазах.
Алина же не понимала причину его веселья. Захотелось пнуть бугая ногой. Ага, прямо вон в тот бугорок на штанах, который сейчас был вполне открыт для девичьей агрессии. Хорошо, что вспомнила, где она находится и с кем. И этот кто-то не был доброжелательно к ней настроен и, если вернуться во вчерашний день, то их "знакомство" началось как раз с оплеух.
Руки сжались в кулаки самопроизвольно.
- Я сказала что-то смешное?
- Садись и отдыхай, предлагальщица, - фыркнул Герман, просмеявшись.
Дважды повторять не пришлось. Алина отошла от него на метр и опустилась на пушистую зеленую траву, оказавшуюся удивительно мягкой на ощупь. Точно ковер. Теперь Алине представилась возможность осмотреться. Красивое место. С густой растительностью привычного для неё зеленого цвета. Стволы деревьев - коричнево-черные, лишь по толщине отличаются в большую сторону. И листья почти как в родном Пскове.
- Пограничье удивительно похоже на мой мир, - Алина не могла сидеть молча. Понимала, что нарывается, что есть риск рассердить Германа, но если будет молчать и снова перемалывать в голове мысли, подпитываемые страхом, сойдет с ума.
Мужчина хмыкнул и приподнял брови кверху.
- Неужели? - иронично бросил он.
Алина недоуменно пожала плечами.
- Конечно.
- И что ты видишь? Поделись своими наблюдениями.
Ей не нравился цинизм в его голосе, и она, упрямо сжав губы, стала озвучивать, что видит.
- Напротив меня раскинулся кустарник. Мне где-то по грудь. Есть сходство с кустом ежевики. За ним стоят четыре больших дерева. Стоят они очень близко, едва ли не вплотную. Тоже вполне нормальные для моего восприятия. Напоминают иву. Трава - зеленая. Земля - черная. Всё, как у нас.
Герман, в его уже привычной манере, ответил не сразу. Алина пришла к выводу, что подобными паузами он решает для себя, объяснять ей что-то или оставить всё, как есть. Ей самой эти паузы сильно не нравились, заставляли нервничать ещё сильнее, особенно если при этом Герман смотрел на неё.
- Я вижу перед собой голые синие кусты. Да, невысокие. Правильно, тебе по грудь. Кусты имеют тонкие прутья, переплетающиеся между собой. И если иметь неосторожность подойти к ним, то они выстрелят тонкими иголками. Четыре ствола для тебя - мой один. Могучий и древний йех. Красно-желтого окраса. По черным кругам, что оплетают его ствол, делаю вывод, что йеху более шестисот лет. Тоже к нему лучше не приближаться. Сам по себе он не опасен, но под его корнями имеют свойство селиться грызуны - таки - злые твари, укус которых приводит к воспалению кожи, и у человека начинается сильнейшая лихорадка. От неё не умирают, но на неделю из жизни ты выпадаешь точно. Земля... да, черная. Местами. Трава... хм... Не зеленая точно, девочка.
На этом всё. Взял и замолчал.
Алина недоуменно уставилась на него. Он сейчас над ней издевается?
- Ты шутишь?
- Я похож на шутника?
Взгляд черных глаз обжёг.
- Нет, - слишком резко ответила Алина, отказываясь соглашаться с правдивостью его слов. - Но... Такого не может быть! Чтобы мы, находясь в одном месте, видели абсолютно разные картинки!
Герман прикрыл глаза.
- Может.
- Но как, черт возьми?
- Ты, оказывается, умеешь ругаться?
- Умею, - пришлось сцепить зубы, чтобы не продемонстрировать полный свой лексикон.
- Не демонстрируй мне эти умения. Они мне не нравятся. Возвращаясь к восприятию мира. Пограничье на то и является зоной перехода. Оно способно подстраиваться под тех, кто в него ступает. Здесь особый воздух, и для пришлых, коей являешься ты, он моделирует иллюзии. Можешь считать, что воздух проникает в тебя и считывает твои воспоминания, а потом Пограничье тебе показывает те картинки, к которым ты привыкла в обычной жизни. Иллюзии очень опасны, потому что пришлый не может правильно, быстро и адекватно реагировать на угрозы, что скрывает Пограничье. И, поверь, я бы предпочел провести с тобой десять дней в своем Убежище, чем тащить тебя в другое.
Ошарашенная Алина скукожилась, охватила плечи руками, пытаясь осмыслить услышанное. Получается, что она совсем дезинформирована? Не имеет возможности правильно воспринимать окружающий мир? Мрак. Полный ужас. И если на краткий миг предположить, что она останется здесь одна, то что её ждет? Зато теперь становилось понятно, почему в Убежище и в тоннеле она не могла видеть, откуда что берется - двери, оружие, еда. И если сразу после пробуждения Алину заботил вопрос, как не быть жестоко изнасилованной, то сейчас она реально начала опасаться за свою жизнь.
Прикусив нижнюю губу, негромко сказала:
- Получается, что если, допустим, ко мне подкрадется какая-нибудь тварь из вашего Пограничья, я просто не смогу её увидеть, потому что моё восприятие мира не способно её ... воспроизвести? Так что ли?
Ответу она не удивилась.
- Совершенно верно.
Из горла вырвался непонятный звук, схожий с зарождающейся истерикой. Губу прикусила сильнее. Нет, она не разревется. Она будет думать. Будет подстраиваться. Будет трахаться с бугаем. Выживет и вернется домой. К родителям, что звонили накануне её похода в клуб. К новой перспективной работе. К девчонкам. К привычной жизни. И не будет ничего помнить.
- Мне... страшно, - впервые она попробовала поделиться своими чувствами. Сказала и замерла. Даже шею в плечи втянула.
- Это нормально. - Ей показалось или его голос на самом деле смягчился? - Просто старайся быть со мной рядом, пока мы не достигнем другого Убежища. Даже в туалет одна не ходи.
О, а вот об этом Алина не подумала. Но, как говорится, тут уже не до щепетильности. Лишь бы выжить... Лишь бы вернуться.
- Я тебя поняла.
Больше на разговоры не тянуло. Он сказал, что у них есть немного времени, чтобы отдохнуть. Может, тогда прилечь и подремать? В куртке не замерзнет. Да и погода теплая. Солнышко. Или нет? Может, вообще идет дождь?
Решила посидеть, лишь куртку немного распахнуть.
Их отдых закончился быстрее, чем предполагалось. Алина сидела, прикрыв глаза и подставив лицо солнцу. Пусть даже иллюзорному. Разбираться, что правда, а что нет - не стала. Доверилась ощущениям, а телу от прикосновения солнца было приятно.
И когда она почти расслабилась, когда ушло напряжение из мышц и практически исчез страх из головы, она услышала:
- Сиди. И не шевелись.
Вот так бесцеремонно её выдернули из оазиса временного спокойствия. Глаза, естественно, она распахнула быстро. И, естественно, никого не увидела.
Лишь Германа, который медленно, плавными движениями, поднялся на ноги и осторожно выдернул из-за спины мачете. У Алины остановилось сердце. В прямом смысле. Чтобы в следующую минуту забиться с бешеной, неконтролируемой скоростью.
Алина в точности исполнила его слова, даже дышать перестала. Она не враг себе, и прекрасно понимала - в этом непонятном чудовищном мире она не способна за себя постоять. Да чего греха таить, у себя она тоже не отличалась боевым характером, обижать себя не позволяла, но если пришлось бы применить физическую силу, навряд ли справилась бы с обидчиком.
Здесь же она впервые увидела то, что литературным языком принято называть "танцем смерти". Плавные движения Германа, рубящие взмахи его мачете, и... серая жидкость, летящая в разные стороны. Если с серой жидкостью Алина ещё могла примириться, то свечение вокруг тела Германа сначала восприняла, как иллюзию. Не может же быть, чтобы из человека исходил свет? Потом вспомнила, где находится, и поняла - может. Здесь может быть всё.