Ночь упавшей звезды (СИ)
-- Не надо меня лечить! Я себя прекрасно чувствую, -- Одрин сурово посмотрел на меня и рявкнул: -- Ты все еще здесь? А кто будет Звингарду помогать?
Должно быть, спутал с Тему.
-- Упрямство до добра не доводит, -- я вздохнула. -- Похоже, ничего не сломано? Ну, кроме статуи? -- меня пробило на неприличный хохот. -- А чем я могу услужить вашему Звингарду? Вы куда больше подойдете ему... в качестве скелета...
Люб фыркнул.
-- Эм... Вам помочь?..
Тему вернулась с кувшином воды и полотенцем и, вспомнив, что она лекарь, провозгласила тоном Звингарда:
-- Та-ак. Кому компресс?
-- Мевретту. И в постель на три дня, -- хихикнул Люб.
Мадре тоже сел и помотал головой, уставясь на меня:
-- Вы, помочь? Нет, не стоит... -- кряхтя, поднялся и, охнув, ухватился за плечо рыжего. Тот слегка прогнулся под тяжестью, но тут же выпрямился. Был он мальчиком тренированным и крепким.
-- Ну-ка, сядьте, -- скомандовала Темулли строго и плеснула на полотенце полкувшина воды.
-- Так. Сами с моей помощью до спальни дойдете? -- не обратив внимания на подружку, вопрошал рыжий.
Ну вот, наконец-то меня оставили в покое. Почему-то грустно... И стоило меня так отрывать от статуи?
Я сгребла сапоги и кирасу и встала. Меня шатало, но уже не так сильно. Похоже, сражения с мевреттами взбадривают. Даже моральные.
Ну, пусть его ведут в спальню, и я доберусь до своих вещей. А колбаса ему только на пользу пойдет, подумала я.
-- А для чего я воду несла? -- возмутилась девочка.
-- Эй, а вы-то, сударыня Аррайда, -- окликнул Люб, -- в порядке?
Мадре осторожно выпрямился и гордо сказал:
-- Я сам дойду. Помогите лучше даме. А воду -- вымой пол, -- он строго глянул на Тему: -- Смотри, сколько мусора, -- кивнул на остатки статуи.
-- Кувшином воды и полотенцем? -- опешила Тему.
-- "Сударыня", -- я громко хмыкнула, -- да, жива... но если бы мевретт упал сверху, то я бы за себя не отвечала. Тему, где этот проклятый кабинет? И, как лекарь, объясни этому упрямцу, что ему нужно отлежаться и есть нормально. А иначе вместо командования всю войну проведет в кровати. Вот.
Люб подмигнул Тему:
-- Ох, мевретт Мадре, Вы бы послушали, что Темулли говорит. Ведь у вас может от этого легкого удара потом очень долго болеть голова, это опасно, вы не сможете работать... Вы не имеете права так рисковать... народ элвилин нуждается в вас, -- явно кого-то копируя, пафосно изрек рыжий.
-- Да что вы все меня накормить хотите? -- возмутился Мадре. Потом наклонился к зеленоволосой и шепнул:
-- Я что, на самом деле так плохо выгляжу?
-- Нет, не так, -- отозвалась Темулли. -- Но плохо. А я говорила, что не надо пить осенний мед и бегать по лужам...
-- Вы выглядите так, будто семь лет подряд недоедали и решали мучительные задачки, от которых голова сваривается вкрутую. Вот, -- честно описал то, что видел, Люб.
-- Ой, как скверно-то -- опечалился Мадре. -- Надо бы куда-нибудь на природу... В военный поход -- он мечтательно заулыбался.
Я стояла за спинами детишек и едва сдерживала рвущийся наружу дикий смех. Потом хмуро посмотрела на обоих:
-- Перестаньте пугать чело... мевретта. Не видите: он мнительный, еще и впрямь решит, что смертельно болен. Давайте, ведите нас в его кабинет. Там разберемся.
-- А меня возьмете? -- заныла Тему. -- В поход?
-- Пить мед и бегать по лужам? -- съязвила я, подозревая, что все было с точностью до наоборот: именно Мадре отговаривал зеленоволосую от такого времяпрепровождения.
-- В кабинет? Угу! -- откликнулся Люб, аккуратно потянув мевретта в нужную сторону.
Глава 3.
Люб, пригибаясь и покряхтывая под непосильным грузом, довлек мевретта до покоев и усадил в кресло у стола. А сам шлепнулся на ковер, вытирая пот с покрасневшего лица и громко сопя.
-- Усё... Лечите.
-- Колбасой, -- добавила я, доставая ароматно пахнущий сверток из сумки, которую нашла под креслом. Вытянула нож из сапога, напластала колбасу и хлеб, разложила на блюде, снятом с каминной полки, пристроилась на угол стола и заботливо подвинула блюдо мевретту.
-- Угощайтесь. Она вкусная, с чесноком. А хлеб с тмином.
И, подавая пример, сграбастала с тарелки большой кусок. Подмигнула детям:
-- И вы налетайте. А потом мне с кирасой поможете. Идет?
Второй обед за день... впрочем, после стольких переживаний он мне только на пользу.
Люб активно закивал и отправил хлеб с колбасой в рот. По конопатой мордашке разлилось блаженство. Разве что добавленный в хлеб этот тмин чуть-чуть портил картину, и юное любово дитя старательно и незаметно выплевывало его в кулак...
Зеленоволосая Темулли притащила для себя обитую голубой парчой скамеечку и тоже схватила бутерброд.
Я же молча порадовалась, что сумка непромокаемая, и купание в замковом рву нисколько не повредило ни ей, ни колбасе.
Оставив блюдо с едой на коленях у мрачного мевретта, я извлекла заветную долбленку с касторовым маслом и, отойдя к распахнутому окну, взялась натирать жак и сапоги. Запах у масла, конечно, премерзкий, зато кираса перестанет коробиться, и трещин на коже не будет. Ну, и с заклепок ржавчина сойдет.
Потом надо почистить и отполировать клеймору и ножи.
За привычной работой грусть отступила. Я даже песенку стала насвистывать, легкомысленную такую, об элвилинской деве, пугающей в лесу поселянина. Все может вылететь из головы, а такая как привяжется!..
Люб навострил ушки, с интересом наблюдая за мной. На лице его писалось, что вот уж чего-чего, а это внятно и понятно. Люби дети тоже чаще всего используют кожаный доспех в своей жизни, и сам он не один такой перечистил.
-- А ты чего поешь? Я такой раньше не слышал...
-- А она приличная? -- розовея, спросила Темулли, приканчивая бутерброд и протягивая лапку за следующим.
Рыжий Люб завел глаза к потолку:
-- Это ты о "Яшмовой орхидее Мерриана"? Дядь Одрин, а зачем вы ее в камине спалили? Папа велел книги старинные уважать, ну и... я так и не понял: а откуда в Мерриане орхидеи? -- с милой непосредственностью докончил он.
Темка расфыркала хлебные крошки. Мевретт закашлялся и побагровел. Скосился на остроухую:
-- И не надейся... такого -- там точно нет!
Потом осторожно взял бутерброд и принюхался:
-- А ее не под седлом вялили?
-- Не-а, -- утешила я.
-- А вы откуда знаете, что в книжке было? -- показав острые зубки, нахально заулыбалась Темулли. -- Читали, да?
-- Мне было достаточно картинок, -- буркнул Мадре себе под нос. Потом понял, что это прозвучало несколько двусмысленно, и поспешно добавил: -- Ну, в смысле, видел, когда сжигал...
-- Я так и поняла, -- еще шире улыбнулась зеленокудрая и отправила в рот остатки второго бутерброда.
Люб, по тому, как покраснела Темулли, догадался, что это была за книжка, и хрюкнул в кулак. М-да... Интересные вещи в библиотеке, оказывается...
-- А ты чего хихикаешь? -- зыркнул на него мевретт и, страдальчески поморщившись, рискнул-таки надкусить бутерброд.
-- Вкусно? -- заботливо спросила Темулли.
-- Нет, -- отрезал Одрин, но бутерброд все-таки съел и смущенно кивнул мне:
-- Э... спасибо...
Темулли хихикнула и с сожалением посмотрела на пустые руки:
-- Да-а... Это было ужасно невкусно... Прямо-таки отвратительно... -- весело улыбнулась она.
Люб вздохнул:
-- Жаль, невкусного было так мало...
-- Точно... А ты мне, вот, прямо хочется еще себя помучить и впихнуть в себя еще пару этих заме.... отвратительных бутербродов... -- продолжила остроухая.
-- У меня больше нет, -- я развела руками, едва не снеся с подоконника долбленку, но вовремя успела ее подхватить. -- Она приличная, -- это относилось к песне. -- Девушка просто дразнила лесоруба, чтобы он не обижал ее любимые деревья, только и всего...