Сложение сил (СИ)

— Гидромантия на эту дрянь не действует, — натужно выдохнул Стефан, вновь напрягая все силы, чтобы отвоевать у зеленого болота хоть пару лишних сантиметров. Нельзя сказать, чтобы у него совсем ничего не получалось, однако своими силами толстяк бы освободился аккурат к концу абордажа…Ну, если бы никто не заглянул внутрь и не толкнул его обратно в цепкие объятия липкой жижи. — Сожги её!
— Есть идея получше, — чародей решил воспользоваться драгоценными моментами форы, которую сейчас для него выигрывал отчаянно сражающийся с врагами экипаж и подготовить один из самых серьезных козырей в своем арсенале. По воле мага в полуметре перед его раскрытой правой ладонью стала концентрироваться собираемая из окружающей среды некроэнергия, причем сгусток её соприкасался с поверхностью зеленой лужи, уничтожая непонятную субстанцию едва ли не на атомарном уровне. А заодно проедая дырку в полу. — Ты в каком углу винтовку то свою посеял, не сломать бы её ненароком…
— Не поверишь, отобрали её у меня! Какой-то берсеркер отобрал, у которого пена разве только из ушей не лилась, во всяком случае, со штанов у урода точно чего-то капало… — Не слишком быстро, но процесс освобождения Стефана все же шел, поскольку с уменьшением количества липкой дряни толстяк получал все больше и больше свободы движений. И первым его действием после того, как он сумел подняться на ноги, стал удар сапогом по шее служившего ему подставкой кащенита, который все трясся и трясся в агонии, не желая умирать окончательно несмотря на надежно залепившую органы дыхания жижу. Однако после треска сломавшихся позвонков тело его замерло, а аура принялась постепенно угасать. — И как дубинкой по стенам ей принялся лупить, прежде чем обратно на палубу выскочить…Если погнет ствол — убью придурка. Нет, ну то есть я его и так убью, но если погнет, приложу все силы, чтобы сделать это особо мучительным способом!
Сфера гнилостно-зеленоватой энергии, собранной Олегом из окружающей среды, разрослась почти до метрового диаметра и с каждой секундой удерживать в узде концентрированный некрос становилось все сложнее. Сила смерти так и норовила расползтись во все стороны, уничтожая все на своем пути, и попытки собрать еще больший заряд стали бы походить на жонглирование факелами, стоя по пояс в бензине. Одна ошибка — и будет плохо, но недолго. А потому чародей оставил Стефана приходить в себя и отчищаться от остатков липкой жижи и наконец-то высунулся на верхнюю палубу, где сейчас было куда веселее, чем на аренах Древнего Рима в самый разгар гладиаторских игрищ. Ведь там то не использовали ни тяжелого оружия, ни легкой бронетехники…Наверное. Точно Олег не знал, ибо в истории этого мира откровенно плавал, так и не найдя времени на то, чтобы освоить хотя бы школьную программу.
Птиц, на которых кащениты прибыли на палубу «Тигрицы», насчитывалось то ли три, то ли четыре десятка. Сказать точнее было сложно, поскольку большая их часть ныне представляла из себя то ли обломки, то ли осколки. К огромному удивлению чародея, это оказались конструкты, сделанные из некоего пористого легко крошащегося хрупкого материала, напоминающего неимоверно насыщенное пузырьками воздуха стекло. Конечно, они являлись не столь ломкими, чтобы расшибиться вдребезги при посадке или получить критические повреждения от случайной пули, однако вышедшие на верхнюю палубы автоматроны, вооруженные кто тяжелыми огнеметами, кто неимоверных размеров кувалдами, в первую очередь атаковали наиболее выделяющиеся и крупные цели. И одного взмаха весящим килограмм пятьдесят стальным молотом хватало, чтобы разбить творения неведомого мастера на несколько частей, да и попав под душ из пылающей огнесмеси десантные птички быстро плавились. Попытки пускать в дело острые как бритвы клювы или кончики крыльев имели место, однако конструкты не отличались особой ловкостью и потому уничтожались один за другим. А вот их седоки, к сожалению, являлись куда более сложными противниками.
На верхнюю палубу «Тигрицы» со спин целой стаи стеклянных птиц высадилось никак не меньше трех сотен кащенитов, облаченных в доспехи из костей и шкур Огромное количество бойцов, способное захватить любую деревню, несмотря ни на какое сопротивление ополченцев, пусть даже они и будут усилены небольшим отрядом солдат регулярной армии. Вот только порадоваться своему численному преимуществу успели далеко не все. После объявления боевой тревоги штурмовые группы заняли места по штатному расписанию: возле малых противоабордажных орудий, как раз предназначенных для отражения подобных угроз. Причем солдаты не просто корчили там из себя ростовые мишени, в то время пока один из них являлся наводчиком, трое других прикрывали его и себя смыкающимися на высоте человеческого роста стальными щитами, не просто упирающимися в палубу, а вставленными в специальные пазы, чтобы гарантировать их неподвижность. И эти металлические плиты, усиленные грубым и малоэффективным но зато не требующем внешней подпитки зачарованием, могли выдержать многое: отрикошетившие пули, осколки, низшую боевую магию… Даже таранный удар стеклянного конструкта, пилот которого не справился с управлением. Всего бойцов первой линии у Олега было сто. Или же двадцать пять огневых точек, готовых встретить любого противника. Плюс полторы дюжины модифицированных специально для схваток на ближней дистанции автоматронов, которые регулярными тренировками не утруждались, пользоваться укрытиями не умели, с работой в команде испытывали сложности, но в общем-то не сильно и нуждались во всем вышеперечисленном. Им хватало дополнительного слоя бронирования, личных защитных барьеров, да неимоверной физической силы, позволяющей вполне эффективно рвать врагов голыми руками, если с оружием вдруг чего-то случится. Приземляющиеся кащениты засыпали палубу «Тигрицы» стрелами, метательным оружием, выстрелами огнестрельного оружия и даже боевыми заклинаниями низших рангов, однако полный или хотя бы частичный успех сопутствовал им от силы в четырех-пяти местах, где сделанные из бронеплит щиты либо все-таки умудрились пробить, либо грубой силой вывернули из креплений вместе с досками. Вот только то, что части атак удалось проникнуть за первую линию обороны, отнюдь не значило обязательной смерти или ранения членов экипажа. Штурмовые группы не только получали лучше индивидуальное защитное снаряжение за счет отряда, но и зачастую тратили свои личные деньги на то, чтобы еще больше повысить свои шансы на выживание благодаря какому-нибудь козырю: хорошему амулету, одноразовому артефакту при активации создающему держащийся секунд тридцать барьер или кожаному мешочку с целительным зельем, которое можно закинуть в рот загодя и раскусить в нужный момент. Все-таки идиотов Олег в своем отряде старался не держать, а умные люди отлично понимали все профессиональные риски своей карьеры.
Снопы картечи встретили нападающих, где столкнувшись с защитными барьерами, а где и умыв их собственной кровью, поскольку даже волшебные доспехи с запасом жизненной энергии не могли помочь, если не такой уж и маленький кусок железа разнес голову на куски, оставил на месте сердца сквозную дыру или оторвал конечность. Крича от ярости и страха кащениты живой волной нахлынули со всех сторон на малочисленных по сравнению с ними защитников судна, что уже не успели бы перезарядить установленные на вертких турелях мини-пушечки…Но продвижение их застопорилось, столкнувшись с хлестнувшими по толпе врагов струями свинца и пламени. Олег не жалел денег на вооружение своей команды лучшим из имеющего в продаже оружия, а потому многие штурмовики несли не ружье или дробовик, пусть даже очень хорошие, а выкашливающие из себя пулю за пулей автоматы. Гранаты же были у всех, совсем у всех. И за их перерасход в боевой обстановке никогда не спрашивали. Осколки и ударная волна представляли для укрытых щитами соратников гораздо меньшую опасность, чем огромная толпа врагов. А возвышающиеся над полем боя одинокими стальными башнями автоматрноы вооруженные тяжелыми огнеметами бестрепетно заливали огнесмесью все и вся вокруг себя. Иногда друг друга или самих себя, особенно если что-то повреждало их оружие. Но не имеющие нервов искусственные тела плевать хотели на легкий кратковременный разогрев до пяти-шести сотен градусов, как и металлическая палуба, а вот противнику подобный температурный режим крайне не нравился, доказательством чего являлся несмолкающий визг и вой сгорающих заживо.