Икс (ЛП)

— Эй, детка. Никаких налоговых деклараций и финансовых документов. Извини. Я скоро пойду к Рози, так что, если захочешь присоединиться, я угощу тебя выпивкой и пообщаемся.
  
8
 
Поскольку я забыла об обеде, то приготовила себе питательный ужин дома: сэндвич с арахисовым маслом и маринованным огурцом на хлебе, настолько мультизерновом, что я могла пересчитать все семечки, орешки, скорлупки и кусочки соломы, запеченные в тесте.
Я округлила количество клетчатки пригоршней чипсов и запила диетическим пепси.
В восемь я подхватила коробку и пристроила на бедре, пока запирала дверь студии.
Проходя мимо своей машины, я открыла багажник, поставила туда коробку и закрыла снова, а потом прошла полквартала до Рози.
Вилльям был на обычном посту за барной стойкой и прекрасно выглядел в темно-синем костюме-тройке и бледно-голубой рубашке без галстука. Он повязал белый передник и полировал винный бокал специальной тряпочкой из микрофибры, чтобы избавиться от пятен воды. Увидев меня, он приветственно поднял руку. Поставил бокал на стойку, наполнил белым вином из одной из Розиных огромных банок, а потом подмигнул, давая понять, что бокал предназначен для меня. Я подошла к бару и уселась.
— Как дела, Вилльям?
— Хорошо. А у тебя?
— Хорошо. Спасибо за это, — сказала я и подняла бокал.
— Я угощаю, — сказал он и понизил голос. — Рози посоветовала не надевать сегодня галстук.
Если ты думаешь, что это неуважение к посетителям, только скажи.
— Вилльям, ты тут единственный, кто носит галстук, так что это может быть облегчением.
— Спасибо.
Он посмотрел налево, где один из дневных пьяниц сигналил о новой порции. Вилльям налил на два пальца Олд Кроу и понес вдоль бара.
Я развернулась к залу. Анна Дэйс сидела за столиком сзади, в компании двух подружек, одна темненькая, другая светленькая. Для прохладного мартовского вечера все три были слишком легко одеты: топы на лямочках, миниюбки и высокие каблуки. Они сдвинули головы вместе, и Анна, кажется, гадала по руке блондинке, которая выглядела младшей из двух девушек. Я видела, как Анна ведет линию к большому пальцу блондинки, увлеченно говоря. Нет ничего прекраснее, как быть в центре чьего-то внимания.
По понедельникам в большинстве заведений тихо, но недавний наплыв полицейского персонала давал возможность встреч с офицерами, с которыми я обычно не сталкивалась.
Живым доказательством был Иона Робб, который сидел в одиночестве в кабинке. Я слезла с табурета и подошла к нему.
— Тебе нужна компания?
— Конечно. Садись. Рад тебя видеть.
Я села напротив него. Он выглядел мрачным, но, несмотря на это, хорошо. Ухоженный и аккуратный, с сединой на висках. Таких как он называют черными ирландцами, что значит, черные волосы и голубые глаза, неотразимая комбинация, на мой вкус.
Я познакомилась с ним, когда он занимался поиском пропавших людей, а я разыскивала одного. Многие годы он был женат на девушке, которую знал с седьмого класса, когда им обоим было по тринадцать. Он думал, что брак — это на всю жизнь, но Камилла не всегда была с этим согласна. Она периодически бросала его, забирая с собой двух дочек и оставляя в морозильнике годовой запас собственноручно приготовленных обедов. Иона был безнадежно влюблен в нее, и чем хуже она с ним обращалась, тем сильнее он увязал.
Однажды она ушла с двумя девочками и вернулась, беременная от кого-то другого. Иона принял ее обратно без единого слова. Маленькому мальчику, Баннеру, по моим подсчетам, должно было быть около трех лет.
Из кухни появилась Рози, сделала остановку у бара, а потом двинулась в нашем направлении. Теперь, когда персонал отделения полиции почтил своим присутствием ее таверну, она начала смотреть в глаза новым посетителям. Раньше она обычно сначала смотрела на меня или на кого-нибудь знакомого, чтобы перевести требования незнакомцев.
Она принесла новую кружку пива для Ионы и свежий попкорн. Я посыпала попкорн пармезаном и начала жевать.
— Что с тобой случилось? Ты прекрасно выглядишь, — сказала я Ионе.
— Это двусмысленный комплимент.
— Я не хотела. Ты выглядишь чудесно.
— Почему ты это говоришь? Я не напрашивался на комплименты. Мне действиетльно интересно.
Я оглядела его.
— Хорошая стрижка. Ты похудел. Выглядишь отдохнувшим. Еще, печальным, но это может быть привлекательным у мужчины.
— Камилла вернулась.
— Хорошая новость.
— У нее перименопауза.
Я застыла с пригоршней попкорна на полпути ко рту.
— И что это?
— Приливы и потение по ночам. Нерегулярные менструации. Потеря либидо. Сухость влагалища. Инфекции мочевого тракта.
— Черт, Иона. Я пытаюсь есть.
— Ты спросила.
— Я думала, ты говоришь о переменах настроения.
— Ну, это тоже. Она говорит, что вернулась домой навсегда.
— Тогда почему ты в такой тоске?
— Я привык к тому, что ее нет. Последний год девочки жили со мной, и все было чудесно.
Камилла оставила с нами Баннера, когда уезжала. Кстати, это было в прошлом сентябре.
Ребенок в детском саду, умница, разговорчивый, хорошо приспособленный. Вернулась Камилла, и он мочится в постель и бьет детей в садике. Мне звонят оттуда дважды в неделю. Камилла хочет, чтобы мы посещали психолога, и считает, что он должен принимать лекарства.
Я решила сменить тему. Эта парочка, по настоянию Камиллы, посещала психолога годами, и смотрите, к чему это привело.
— Сколько лет сейчас девочкам?
— Кортни семнадцать, Эшли пятнадцать.
— Ты серьезно?
— Конечно. Вон они.
Пораженная, я повернулась и посмотрела. Это были две девушки с Анной Дэйс. Все три были великолепны, что точно нельзя было сказать обо мне в их возрасте.
— Я не верю.
— Поверь мне.
— Эй, без обид, но я помню кривые зубы, спутанные волосы, слабые подбородки и фигуры, как сосиски. Что случилось?
— Все, что потребовалось, это бесконечная косметическая продукция и семь тысяч за брекеты.
— Случайно, не у доктора Сталингса?
— У доктора Уайта.
— Ну, они выглядят просто фантастически. Они должны быть счастливы, что Камилла дома.
— Ха! Они это ненавидят. Она держит их в ежовых рукавицах. Никаких телефонных звонков после шести. Никаких мальчиков в доме. Быть дома не позже девяти.
— Для меня звучит не так плохо. А какие у тебя родительские правила игры?
— У меня нет правил. Я отношусь к ним как к взрослым. Все что нужно, это здравый смысл. Она понятия не имеет, кто они такие и чем занимаются.
Я посмотрела на часы и состроила гримасу.
— Ой. Восемь сорок пять. Им не пора домой?
— Это мой вечер с ними. Она с Баннером.
— Прекрасно. Совсем как при разводе. Кто из вас платит алименты?
— Не надо шутить.
— Извини. Я не хотела. И что теперь будет?
— Я ожидаю, что мы разберемся. Перемены, это тяжело.
Его мрачное выражение вернулось после нескольких минут оживления.
— Иона, как долго это продолжается? Пять лет? Десять? До тех пор пока ты будешь делать то же самое, почему что-то должно измениться?
— Ты не понимаешь. Мои родители развелись. Я не пожелаю этого ни одному ребенку.
Я не думала, что не понимаю, но спорить было бесполезно. Я посмотрела на дверь как раз тогда, когда входил Генри.
— Генри пришел. Пообщаемся позже. Удачи.
— Рад был тебя видеть.
— Я тоже.
Я вышла из кабинки, довольная, что появилась причина. Очень обидно наблюдать, как люди запутывают свою жизнь. У Ионы на руках были все карты, и он отказывался играть.
Чем Камилла его удерживала? Я не видела ее несколько лет, да и тогда только мельком и на расстоянии. Эта женщина должна быть совершенно неотразимой. Почему он ее терпит?
Он был добрым, красивым, спокойным, ответственным, уравновешенным. Я сама с ним встречалась короткое время, когда Камилла отсутствовала “в поисках себя”. Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что Иона никогда не освободится. Он это знал, и видимо предпочитал несчастливую жизнь риску.