Ушелец

— Хорошо! — сказал Скип. — Знаешь, мне кажется, современные средства репродукции развиваются в нужном направлении. Представляешь, можно иметь у себя дома, в гостиной, работы Леонардо, Моне, что угодно. И по сходной цене! Не печатная репродукция, не жалкая копия, но по существу настоящий оригинал, идентичный до черточки. И не нужно тащиться за тысячи километров в какую-нибудь картинную галерею.
— Да, наверное. Дома я собираю Матисса и Пикассо… и немножко византийцев.
— Мне кажется, что современные художники вот-вот дойдут до такого уровня мастерства, что им будет по силам соперничать с мастерами прошлых веков. Я думаю, мы стоим на пороге Ренессанса. Помнишь, в какой выгребной яме сидели мы в середине двадцатого века? Или ты ничего не знаешь об этом? Я вижу новый принцип, открывающий широчайшие возможности, который заключается в том, чтобы свести воедино мотивы западного, восточного и туземного искусства, причем в сочетании с наукой. Тут корень развития. Как ты думаешь? Будут ли это покупать? Да и сам художник, в ореоле своего величия, пойдет ли на такое? Знаешь, я ушел из дома по одной простой причине — я хотел вернуть себя к основам жизни и составить свое собственное мнение обо всем, что вижу.
Ивонна погладила его по руке и, улыбаясь, поглядела на луну.
— Ты идеалист, — сказала она и, как бы испугавшись, отдернула руку и принялась рыться в сумочке.
— Кто? Я идеалист? — воскликнул Скип. Уши у него горели. — Да нет же! Я делаю лишь то, что хочу, не более того. В нашем дуэте как раз твоя партия служить человечеству.
Ивонна достала пачку сигарет с травкой и предложила Скипу.
— Спасибо, — сказал он. — Знаешь, мы, наверное, могли бы расслабиться и иначе, нежели вот так. — Они закурили. — Впрочем, — продолжил он после первой затяжки, — за работой ты расцветаешь. Когда я впервые увидел тебя, ты была похожа на привидение. И вот, неделю спустя, при двенадцатичасовом рабочем дне, ты поправилась, не шарахаешься от людей, ты шутишь…
Последнее было правдой лишь отчасти. Ивонна вполне принимала кое-какие его шутки, но сама-то не шутила. И хотя ее физические кондиции уже приближались к нормальным (что Скип отмечал с удовольствием! ), ее расшатанные нервы все еще давали о себе знать. Как вот только что. Красный огонек ее сигареты подрагивал в ее трясущихся пальцах, то затухая, то разгораясь.
— Я что-нибудь не то сказал? — спросил он. Ивонна помотала головой. В голосе ее слышалась боль.
— Это не твоя вина. Просто ты напомнил мне кое-что. Я далека от альтруизма, иначе никогда бы не сделала того, что сотворила.
— Ты шутишь, Ивонна? Ты же сделала огромное дело!
— Какое там дело… — Наркотик быстро действовал на ее ослабленный организм. Ивонна судорожно вцепилась в перила. — Я убила человека! У меня до сих пор перед глазами его мертвое лицо, выпученные глаза, перекошенный рот. Он бы не умер, если бы я просто ранила его.
— Да… Я знал, что какой-то психопат пытался убить тебя. Но в газетах ничего не было…
Короткими фразами, между затяжками, Ивонна рассказала Скипу, как было дело. Закончив говорить, она разрыдалась, и луна выкрасила серебром слезы на ее щеках.
— Ивонна, послушай, — успокаивал Скип, обняв ее за плечи. — Ты не виновата. Нечего убиваться, не стоит он того. Так и спятить недолго. Ты ведь не умеешь обращаться с оружием, правда? А та пушка, наверное, была с перезарядом, когда за несколько секунд уходит вся обойма. У тебя просто не было времени думать о том, что делаешь. И в любом случае ты не сделала ничего плохого. Это была чистая самозащита. Ты нужна миру, а без той скотины мир стал даже несколько лучше.
— Это же человек, Скип!
— Да брось ты! Для профессионалов со «дна» риск быть застреленным входит в оплату. Долго ли печалилась бы ты, если бы такое случилось с кем-нибудь другим и ты узнала бы об этом?
— Но это случилось со мной! Ты же никогда не убивал человека.
— Нет, не убивал. Но был близок к этому. Поэтому клинок у меня всегда с собой. Не Бог весть что, но, купив новую пару брюк, я всегда вшиваю потайной карман для него. Полагаю, это практично. И если случится так, что у меня не будет выбора, я не задумываясь пущу его в ход. Это не доставит мне особого удовольствия, но и жалеть я не стану.
— Ты успокаиваешь меня, как все.
Ивонна отвернулась и уставилась на море. Рука Скипа скользнула вниз по ее талии. Ивонна вздохнула и тихо прижалась к нему.
— Прости, — глухо сказала она. — Я не хотела валить с больной головы на здоровую.
— Я почту за честь хоть чем-то помочь, просто подставить плечо. И можешь быть уверена, я не стану распространяться о том, что мне сказано конфиденциально.
— Спасибо, Скип. — Ивонна улыбнулась, правда, несколько растерянно. Взгляд ее по-прежнему был устремлен вдаль. — Мне потихонечку становится лучше, как и обещал врач. Я думаю об этом все меньше и не чувствую себя уже такой виноватой… Скоро совсем пройдет… Но придет время, и наверняка я вновь стану мучиться вопросом о своей виновности. — Она глубоко вздохнула. — Это лишь добавляет беспокойства и в без того запутанный узел моих проблем. Радуйся, что ты экстраверт. Не так-то просто быть интравертом. Мой брак распался из-за того, что я слишком мало внимания обращала на своего мужа и давала ему куда меньше, чем могла. Может, я и правда стремлюсь к одиночеству? — Она бросила окурок за борт. — Черт с ним. Меня точно камнями побили. Пошли лучше спать.
Скип проводил Ивонну до ее каюты. В пустом коридоре были слышны лишь ровный гул вентиляторов да тихий рокот двигателя. У дверей Ивонна улыбнулась Скипу, губы ее дрожали, взгляд блуждал.
— Ты замечательный, — томно произнесла она. Поборов искушение, Скип поклонился, поцеловал ей руку и отпустил, просто пожелав спокойной ночи.
Они взяли за правило каждое утро встречаться на прогулочной палубе и, гуляя около часу, обсуждать свои дела. Но на следующее утро Скип не был уверен, что она придет. Ивонна пришла, хотя и позже, чем обычно, но твердым шагом.
— Привет! Как дела?
— Спасибо, отлично, — ответил Скип, обратив внимание, что говорит Ивонна еле слышно и старается не смотреть ему в глаза. — Уж не приболела ли ты? — бодро спросил он. — Вопреки народной мудрости, если перебрать «мэри-джейн», бывает худо. А мы вчера перебрали… По крайней мере, я. Я плохо помню, но мы, кажется, говорили нечто, что казалось важным, а может, и не очень… Наркотик дурно действует на дилетантов.
— Тебе что… плохо? — Ивонна искоса взглянула на него.
— Да нет, я отделался легким испугом.
Они пошли по палубе быстрым шагом. Дул сильный холодный ветер, под свинцовыми облаками колыхались тяжелые серо-зеленые волны. «Сержант» вошел в зону течения Куро-Сиво.
— Давай пока оставим тему искусства, — предложила Ивонна несколько раньше, чем это было вызвано необходимостью. — Мне кажется, ты не вполне понимаешь, насколько сигманец отличается от людей биологически. Быть может, это что-нибудь тебе подскажет?
«Это подсказывает мне, — подумал Скип, — что ты хочешь перейти на безопасную тему, не такую эмоциональную, как искусство, чтобы не обнажаться так передо мной».
— Ладно, — сказал он. — Можно перейти на химию. Там есть аналоги, всякие там аминокислоты и ДНК, они вполне подходят… для зеркального отображения нас с тобой… изомеры разные, да?
Ивонна достала сигарету. Простую.
— Я размышляю о клеточной структуре, — сказала она. — Среди биологических образцов, которые нам дал сигманец, были образцы растительного и животного происхождения. Растительные были макроскопические, а животные — только микроскопические. Но микроживотные наряду с протозоонами включают в себя и метазооны, одноклеточные и многоклеточные, а также некоторое количество ткани, которая может принадлежать одному из доминантных экземпляров. Естественно» наши ученые предпочитают работать с целыми культурами, не усматривая сходства клетки и человека. А вот некоторые цитологи заявляют, что они определили соответствующие параллели с хромосомами, рибосомами и прочая. С ними не соглашаются, но это сейчас не важно. Это общий принцип. Не так ли?