Бесогон на взводе!

«Спортсмен» подмигнул нам и тихо спросил:
– Между нами, а вы, случайно, не в курсе, за что Марту уволили? Такая привлекательная девочка была, вся из себя образованная, культурная. Хотя и рыжая, конечно. Считается, что рыжие девушки плохо приспособлены к офисной рутине. Им подвиги подавай, коня, лук со стрелами…
– Марты нет? – обалдело вытаращился на меня мой пёс. – А кто погладит мой зад и даст вкусняшки?! Бросила собаченьку.
– Следующий.
– Господа, моё почтение, – бесобой быстро пожал мне руку и Гессу лапу, – будете в Калуге, милости прошу забегать! В наших пенатах есть такая уютненькая кафешка в центре, «Герои нашего времени». Спросите Константина или Толика, любой десерт за мой счёт!
Мы с Гессом привычно кивнули. Как помнится, нас тут частенько куда-нибудь приглашали, и чаще всего вот так на скаку, без записи нормального адреса и обмена телефонами. Понятия не имею, когда и каким боком коварная судьба закинет нас в этот старинный русский городок, но если даже и да, то, скорее всего, мы там по-любому бесогонить будем, а не бегать по местным кафешкам в поисках всяких там Константинов-Толиков.
– Следующий, – пригласил нас механический голос.
Я поплотнее запахнул на себе одеяло, свистнул добермана и толкнул дверь.
В кабинете за рабочим столом перед открытым ноутбуком сидел тощий чёрный ангел в костюме-тройке, прилизанный пробор на его голове можно было проверять линейкой. Хоть какое-то подобие улыбки на постном лице, наверное, можно было бы увидеть, лишь когда меня будут прилюдно и торжественно жечь на площади в Мадриде, как колдуна или еретика.
– Явились, клоуны?
– Кто обзывается, тот сам на себя называется, – опережая меня, детской скороговоркой ответил мой пёс.
Дезмо только покачал головой, устало поправляя душащий его галстук.
– Фёдор Фролов и доберман Гесс, вот официальное уведомление о вашем увольнении из Системы. Формулировка – «по собственному желанию». Так решило начальство, лично я бы инкриминировал вам раскачивание лодки, предательство, измену, сношения с врагом, продажу души нечистому, провокации и вербовку других бесогонов с целью уничтожения самой Системы изнутри.
– Где Марта? – спросил я, забирая бумагу с приказом.
– Её тоже уволили, – честно глядя мне в глаза, ответил Дезмо.
– Пошли, дружище. – Я хлопнул Гесса по холке. – Здесь нам больше делать нечего.
Пёс опустил морду едва ли не до пола, поскулил, но послушно развернулся на выход.
– Эй. – Чёрный ангел остановил меня.
Я всегда говорю «чёрный», но это из-за цвета его крыльев, так-то он не негр. Хотя, наверное, где-нибудь на Западе не прошла бы такая длинная история без единого темнокожего героя хоть бы и третьего-четвёртого плана. Типа это расизм, да? Плевать, у нас Бельдыев есть, а он башкир…
– Это тебе от Марты. Я дал слово. – Не поднимаясь с кресла, он протянул нам белый запечатанный конверт без подписи.
Доберман резко сделал поворот оверштаг, крутанувшись на задних лапах, ловко цапнул конверт зубами и передал его мне. Сердечно прощаться не стали, благодарить тоже, в конце концов, нас же отсюда выперли. И, как я понимаю, без объяснений и выходного пособия.
– Карту? – обернулся ко мне Гесс.
«Джокер остался дома в кармане свитера», – не успел подумать я, как мы оказались дома.
Ну хоть на этом спасибо, технические службы Системы по-прежнему работают безотказно, в этом смысле честь им и хвала.
…Мы стояли у моей кровати, которая после отъезда курсантки Фруктовой вновь стала моей. В доме было тихо, никто не проснулся, и наше возвращение, как и исчезновение, вроде бы прошло незамеченным. Верный доберман беззаботно зевнул во всю пасть, помахал мне обрубком хвоста и отправился досыпать на своё место. Даже спокойной ночи мне не пожелал, скотина эдакая. Хотя при желании и мог бы.
Впрочем, к последнему я отнёсся философски, тихо щёлкнул переключателем ночника и вскрыл конверт. Да, вот так просто, хотя, конечно, это нарушало все мыслимые традиции. Всё следовало делать иначе. Как всякий нормальный гот я был обязан прочесть прощальное письмо моей девушки именно ночью, при свете луны и звёзд, едва сдерживая скупые слёзы и кусая губы!
Так принято в нашей среде. Но Марта не была готессой, да и назвать её «моей» девушкой было пока слишком самонадеянно. Мы оба стремились к отношениям, но ни мне, ни ей просто не позволяли сделать очередной шаг навстречу. То работа, то бесы, то чёрный ангел, то местные проблемы, то черти, то Якутянка, то… Сколько ж так можно?!
С другой стороны, как философ, наоборот, я мог вообще не вскрывать этот конверт, давая самому себе болезненно-сладостную возможность мыслью растечься по древу. В этом смысле письмо даже не нужно читать, его достаточно самому себе просто придумать и не в одной, а минимум в трёх и более прямо противоположных версиях. К примеру, в лирической, криминальной, драматической, любовной, комической, наркотической, сентиментальной, матерной, бессмысленной, ну и так далее согласно вольно продолжаемому списку.
Да лысина Сократова, всё было не так! Разумеется, ничего ждать и придумывать я не стал, а вскрыл конверт, достав сложенный вчетверо лист бумаги. У Марты был округлый, красивый почерк отличницы. Которым, собственно говоря, было написано всего одно слово: «Прости».
Ниже вместо подписи прилагался отпечаток её губ красной помадой. Коротко, внятно, эффектно, и, самое главное, мечтательно философствовать по этому поводу теперь можно хоть до утра.
Как ни странно, с этими мыслями я очень быстро уснул. Был момент, когда, перед тем как сунуть письмо под подушку, я вдруг захотел поцеловать оттиск её губ, но, хвала Розанову и Кафке, отпустило. Сон накрыл меня сразу, а вот сновидений как таковых, кажется, не было, по крайней мере, я их не помню.
Утром встал сам, довольно бодро, несмотря на колющую боль в боку и левом локте. Переломы рёбер страшны лишь тем, что осколок может поранить печень, лёгкие или другие важные органы. Но, со слов отца Пафнутия, у меня вроде бы лишь пара-тройка серьёзных трещин, значит, достаточно просто бинтовать и не перегружать организм тяжестями. Непонятно, конечно, чего так долго меня проверяли врачи? Ну и бог с ним, заживёт само, главное – перетерпеть.
Оделся я тоже сам, слегка морщась, но в принципе без проблем. Выгул Гесса также прошёл без скрипа по тысячу раз отработанной и утверждённой им же программе. Беззаботный пёс даже не поинтересовался, а что же там было в том запечатанном письме, которое нам вручили в офисе вместе с приказом об увольнении из Системы.
Да и кто для него Марта? Просто рыжая девушка за ноутбуком, раздающая нам задания, гладящая его между ушей, приносящая зефирки и печеньки, а также отвлекающая меня от нашей с ним мужской дружбы. Он быстро её забудет, а я нет.
За завтраком отец Пафнутий, нацепив на нос очки, внимательнейшим образом ознакомился с бумагой, проверил печати и подписи неизвестных мне начальственных лиц, сурово крякнул, огладил бороду и, скомкав приказ, одним широким броском отправил его в растопленную печку.
– От же бюрократы-то безмозглые, прости их господи! Тут от готовишь, готовишь парня-то, опыт свой передаёшь, учишь от его, специалистом делаешь, а они от и кладут на тебя с прибором! Так и что ж, от сам, стало быть, виноват-то, Федька! Говорил от я тебе или нет? Говорил же!
– Все мы всегда что-нибудь говорим. Поконкретнее можно?
– Чтоб ты от с той девицей-то шуры-муры свои заканчивал! Не доведут от бабы-то до добра, энто от тебе все святые старцы-то в любом монастыре скажут.
– Я не монах.
– Молчи уж! От он же мало того что (грех на мне, Боже!) с той рыжей связался, так ещё и Якутянку-то чернявую до нашего села затащил! А разборчивый-то какой? Одна-то, вишь от, у него ангел с крыльями, другая от демон с рогами!
– Нет у неё рогов.
– Сам от знаю, не перечь! – вконец разошёлся батюшка.
Его можно понять, он действительно угрохал на меня кучу сил и времени, а вместо блестящей карьеры бесогона меня без объяснений турнули из Системы коленом под зад. Для него как для учителя и наставника это конечно же большой удар по самолюбию.