Герой из героев. Дело привычки (СИ)

Кто ты, Эветта?!
Да. Хорошие вопросы приходят, когда на них уже и не найти ответа. Когда нет в них уже никакого смысла. Так что я, осознавая тщетность дум, плавно и неторопливо вытащил меч из ножен. Увидев это, женщина подтолкнула детей в дом и, плотно прикрыв за ними дверь, застыла на террасе, продолжая улыбаться.
Время словно остановилось. Минуты две или больше мы так и стояли друг напротив друга, а затем я, предполагая, что сделал бы на её месте сам, снова начал идти вперёд. В моей голове была простенькая задумка, заставившая тело напрячься и привести разум в состояние готовности отразить атаку в любой момент. Действовать стремительно у меня всегда получалось очень хорошо, а опыт лишь добавлял уверенности, что я справлюсь. Что смогу вовремя поставить защиту, а после одним махом сотру с лица земли не только свою бывшую подругу, но и дом, и озеро, и скалу! Всё здесь! Пусть всё здесь умрёт и исчезнет!
Мне хотелось покончить с заданием быстро… И ещё скорее покинуть пределы этого паршивого мира, чтобы познать забвение и покой среди неизведанных тайн вселенных! Мне нужно уйти отсюда и вернуть себе себя самого.
Рукоять меча следовало взять иначе, ибо ладонь вспотела. Кроме того, он был ещё и тяжёлым, а нёс я его вычурно напоказ, надеясь подействовать Эветте на нервы. Мне всего-то и нужно было, чтобы она напала на меня. Это сняло бы с меня запрет Хозяев. Исчезни ограничение и всё произойдёт быстро. Очень быстро. Так что, давай, помоги мне, Эветта. Давай уже. Ты же можешь! Попытайся сжечь меня. Создай молнию у меня над головой! Сотряси почву под ногами!
Хотя бы собственный щит создай!!!
Однако женщина ничего не предпринимала. Не знаю, о чём ей думалось! Я лишь осознавал, что если остановлюсь спросить её об этом, то вновь уже не смогу решиться на убийство. А потому пристально смотрел ей в глаза, не преуменьшая собственной угрозы.
…Ну, почему ты так со мной, Эветта? Ну, попроси меня хотя бы уйти!
Треклятье Тьмы! Да попроси она меня об этом, то я бы действительно ушёл!
Но Эветта только мягко по-дружески улыбалась. Может, хотя от меня уже и не исходила столь мощная аура, предполагала мои возможности и понимала тщетность сопротивления? Может, желала подобной горделивой покорностью защитить жизни детей? Не знаю. Но из-за этого, когда я подошёл совсем близко, то сделал то, что должен. Вот только то ли дрогнула рука, то ли виной послужила потная ладонь, но лезвие соскользнуло, оставляя сердце нетронутым. Эветта упала, кровь обильно потекла на доски террасы, но она не умерла сразу. Была ещё жива.
Мысль о том, что мне снова придётся занести над ней свой меч, заставила мои волосы встать дыбом. А ведь оставались ещё и дети. Дети! Приказ звучал определённо чётко — убить её и всех, кто будет в доме.
Редко у кого получается остановить поток мыслей, но мне пришлось заглушить их. Иначе я бы просто не смог сделать то, ради чего пришёл. Мир сосредоточился на кромке лезвия, покрытом алой кровью. Я с силой дёрнул ручку двери. Оказалось заперто. Эветта стонала, но мозг уже не воспринимал подобные звуки. Разум отключился, а подсознание знало, что рана всё равно смертельна. Отвлекаться на женщину не стоило. Кроме того, инстинкты, получив полный контроль над телом, приняли моё острое желание как можно скорее открыть врата в междумирье и сосредоточились на иных целях — девочках. Так что я сделал то, что у меня не получилось в доме мастера Гастона — с наскока вышиб дверь с первой попытки. В голове тут же помутилось от ощущаемой боли, но, вернув ясность зрения, глаза первым делом углядели мою новую жертву — светловолосую девчушку. Её нельзя было не заметить. Она глупо сидела под столом в дальнем углу единственной комнаты дома. И я, на ходу занося меч для нового удара, уверенным шагом направился туда. И рука моя не дрогнула.
Любой ребёнок умирает иначе, нежели старик. Детям ещё верится в собственную беспрекословную неуязвимость. Они до последнего надеются на чудо. Поэтому девочка широко раскрыла свои серо-зелёные глаза и замерла в ожидании мистического избавления от смерти, протягивающей к ней холодную жадную длань. Даже когда клинок проткнул её насквозь, пусть сердце уже никогда не смогло бы забиться вновь, а сделанный вздох стал последним, все черты лица её по-прежнему выражали полное недоверие, что мрачный король уже пришёл за ней.
…Так же выглядела и Катрин.
Воспоминание о внучке мастера Гастона принесло мне некоторое облегчение. Как хорошо, что этой девочке тоже не пришлось испытывать долгий ужас и боль! Всё хотя бы не так, как с теми несчастными детьми в разрушенном мною мире. Спасибо, вселенная, что приказ звучал «убить всех», а не «замучить до смерти»! Неужели хоть какую-то милость я смог совершить по отношению к Эветте?
За моей спиной послышался топоток детских ножек. Они не остановились за дверью, помчались дальше, и я тут же испытал некое довольство — мне опротивел мой меч. Так что я повернулся к выходу значительнее медленнее, чем должен был и мог. Затем неторопливо вышел на крыльцо. Невысокая светловолосая фигурка неуклюже бежала по поляне напрямик к тропе, уходящей в сторону скалы. Высокие травы мешали маленьким ножкам, а потому момент для выстрела из миниатюрного арбалета, который крепился к моему левому запястью, оказался идеален. Цель была относительно близко и двигалась по прямой.
Резким движением я закатал мешающий рукав и вытянул руку, радуясь, что мне не видно лица девочки. Я не хотел в четвёртый раз за сутки смотреть в глаза той, в чьей гибели для меня нет ни радости, ни смысла. Однако короткий болт пролетел в считанной пяди от мишени. Это всё Эветта. Из последних сил она дотянулась до моей щиколотки окровавленными пальцами и заставила тем вздрогнуть.
…И тут всё происходящее окончательно вывело меня из себя!
Я пришёл в неистовство, когда абсолютно невозможно контролировать свои поступки. Мне было даже не сделать вдоха от слепой ярости. Вот насколько меня разозлило порученное задание! Вот насколько меня раздражило, что второго болта механизм арбалета не предполагает! Меня до одури взбесили дрожащие губы Эветты, которые несмотря на все старания не могли произнести ни единого слова! И в особенное остервенение меня привели отпечатки крови на сапоге. В такую, какую я не испытывал и тогда, когда имел кличку Бешеный. Глаза заволокло алой дымкой. Меч совершил движение словно сам собой, неровно отсекая часть женских пальцев. Но этого было мало. Мало! Ибо розовые глаза на столь въевшемся в память лице жили! Новый взмах лишил Эветту зрения… Мало! Словно выживший из ума мясник я отсёк ей нос и челюсть, а в оставшееся от головы с криком воткнул меч так, что он пробил доски террасы и даже коснулся земли.
Только тогда я смог немного прийти в себя.
…Увы, но вместе с разумом ко мне вернулись и мерзкие мысли.
Вытерев лезвие пучком осоки, я медленно пошёл в сторону, куда убежала девочка. Ноги словно сковала тяжесть. Руки дрожали. Через силу делая шаг за шагом, глаза неотрывно смотрели только вниз. На носки сапог.
Как я мог сделать то, что сделал?
Нет, не надо думать об этом. Я должен был. Дороги междумирья важнее нынешней боли. Меня ждёт вечность исключительного могущества. Я стану властелином над богами. Я добьюсь невероятной власти, а боль… боль уйдёт также, как уже уходила. Нужно найти эту последнюю. Надо убить! Я служу Тьме. Таков приказ.
…Приказ? Ещё одна смерть, когда я так не хочу убивать?!
О каком господстве над вселенными я мечтаю, если меня аж тошнит, но я действую вопреки собственным желаниям?! Смешно. Такой властелин сущая нелепость! Отвращение к самому себе переполнило меня. Я ощутил себя жалким рабом, а не служителем, которому оказано наивысшее доверие и дозволено прикоснуться к святыне.
Великая Тьма, больше всего на свете я хочу уйти из этого мира и хотя бы ненадолго остаться в покое! Мне требуется хоть немного побыть в полной тишине, где нет звуков и даже мысли кажутся ненастоящими!
Почему ноги делают шаг за шагом? Почему я плетусь куда-то по этой тропе?