ПО 2 (СИ)

Неужели на этом все?
Перелистнул пару страниц и понял – нет, это далеко не все.
Прямо в книге были сделаны записи. Короткие и длинные. На части страниц имелись темные пятна – скорей всего кровь. На чернила мало похоже.
«Стоять против медвежьей пасти – как напротив пушки. В сторону!».
«Лапами бьет сильно. Цепляет когтями. Тянет к себе в пасть! Силища неимоверная!».
«На землю смотря в небо поглядывать не забывай! Одевайся в белое! Всегда! Бойся!».
«Замок себе на уме. Угрюмову уже сто лет. Живуч! Удивительно живуч!».
Я пролистал дальше.
«Замок глотает жадно. И все ему мало. Охранников знаю уж давно. И все не меняются».
Дальше…
«Старец с горящим сердцем бродит в снегах. Он ловит сидельцев. Уносит с собой, шагая к Столпу».
Вот оно…
Откинувшись на спинку кресла, я задумчиво перечитал заметку.
Вот оно…
Антипий видел то же, что и я. И, похоже, он увидел даже больше меня.
Ловит сидельцев и уносит с собой к Столпу?
Звучит жутковато. И никаких мыслей о том, кем может являться страшный ходок, хватающих сидельцев. Что испытал затаившийся Антипий, глядя, как светящееся чудовище хватает орущего от страха узника, взваливает на плечо и уносит прочь? Была ли у него мысль вскочить и помочь несчастному? Окажись я на месте Антипия – попытался бы помочь? Или продолжил бы наблюдать? Скорее второе. Глупо атаковать противника с неизвестными возможностями, когда у тебя из оружия обычная рогатина и копьецо. Нож в расчет не беру – приближаться к искрящемуся голому старцу так близко совсем не хочется. Первое что приходит на ум – возможный электроразряд. Он же может поразить и через оружие – если оно является проводником электричества. Опять же снег под ногами… я понятия не имею как далеко бежит ток по снегу – ведь, по сути, это замерзшая вода, являющаяся отличным проводником.
Арбалет. Мне очень нужно две вещи – мощный арбалет и умение метко стрелять из него. Второе я смогу получить только после первого. Надо поторопить Милену. Сказать, что вокруг бродит много медведей, но все они слишком крупны для атаки одиноким охотником с рогатиной. Попробую затронуть в ее душе струнку преданности Бункеру. То есть не Бункеру, а Замку – вот чья она вернейшая улыбчивая слуга. А Замку нужно мясо. Упоминать про увиденное чудовище – человеком его назвать язык не поворачивается – не стану. Кто знает, как они воспримут это. И совсем не хочется превратиться в посмешище, если мне не поверят. Я своей репутацией дорожу.
Огнестрельное оружие. Очень бы не помешало. Я временно оставил этот вопрос. Но теперь придется снова за него взяться. Револьвер Шерифа? Попытаться стоит. Но согласится ли он отдать свое главное сокровище?
Пролистал книгу. И не нашел больше ни одной записи. Немногословен же ты Антипий! Слишком немногословен. Настоящий мужик. Встряхивая жизнеописание Босха ни на что, особо не рассчитывал, но из книги выпал квадратик картона, спланировав мне на колени. Фотография.
На фотографии двое. Антипий, выглядящий значительно моложе. Тут ему на вид лет шестьдесят, хотя должно быть ближе к семидесяти. Охотник широко улыбается, обнимает за плечи другого старика. Второй… настоящий интеллектуал. Скуластое лицо с узким подбородком, поблескивающие очки, прячущиеся за линзами умные карие глаза, чисто выбрит, почти седые волосы зачесаны назад, обнажая обширные залысины. Фотограф явно «щелкнул» их неожиданно, когда они сидели за столом с двумя огоньками и рассматривали какой-то иллюстрированный журнал. Они обернулись на его зов, и он сделал фото. Обычное дружеское фото с надписью на обороте. Знакомый почерк Антипия.
«Я и Угрюмов. Мне семьдесят два. Ему восемьдесят девять».
Как-как?
Перевернув фото, я впился взглядом в лицо Угрюмого. На этот раз разглядел за улыбкой раздражение. Левая рука смазана – он поднимал ее к лицу. Хотел поправить чуть сползшие очки или же закрыть ладонью лицо? А затем рявкнуть на фотографа, чтобы не делал снимков без разрешения. И раздраженный рявк был бы понятен любому – его лицо! Как у девяностолетнего старца может быть такое молодое лицо? Это же бред! Какой бы здоровый образ жизни он не вел, попросту невозможно в девяносто лет выглядеть на тридцать лет моложе – а это тот максимум, что я бы ему дал. На вид Угрюмому не больше шестидесяти.
И ведь достаточно сравнить два лица – Антипия и Угрюмова, чтобы сразу озадачиться. Первый выглядит на свой возраст, даже чуть старше. А вот Угрюмов…
Убрав фото в книгу, я захлопнул фолиант, снова откинулся на спинку кресла и принялся массировать раненую ногу. В голове творился кавардак. Будто многоэтажка в пик землетрясения – все хлопают дверями, с криками бегут вниз из шатающегося здания, кто-то застрял и орет в лифте, в подъезде пробка из потных спутанных жильцов.. Но на самом деле это не хаос, а наоборот – уже осмысленное упорядочивание всей известной мне на текущий момент информации.
Щелк. Щелк. Щелк…
И все сложилось в очень простую картину. В череду следующих одна за других ярких красочных картинок-воспоминаний.
Слишком сильные и слишком быстрые для своего возраста старики охранники, с легкостью таскающие медвежьи туши.
Цветущая странноватым здоровьем Милена, женщина сорока лет без малого, выглядящая лет на пятнадцать младше своего реального возраста.
Старик Угрюмов которому уже сто лет, если верить записям Антипия и который на неожиданном фото выглядит вовсе не дряхлым девяностолетним старцем.
И у всех этих личностей одна общая черта – все они являются жителями Замка.
- Твою мать – тихо произнес я, покачиваясь в кресле – Вот твою же так мать… да нет…
Чуть повернул голову и взглянул на торчащие из стен рычаги. Около двух из них как раз стояли монахи. Рычаги щелкнули и их тут же опустили вниз, продлевая тепло и свет в Холле.
Как там говорилось? Рычаги отбирают у сидельцев жизнь… по капле, по крохотной доли процента от их жизненной силы, что конвертируется неведомым иноземным способом в энергию дающую свет, тепло и даже электричество…
А вот что еще могут конвертироваться эти капли чужой жизни?
Или их можно употребить кому-то во благо безо всякой конвертации?
Вот ведь дерьмо…
  
Глава 5
 
Мои текущие планы остались неизменны.
Разведка. Внутренняя и внешняя. С краткими перерывами на отдых.
Позволив себе хорошо выспаться, пришел в Центр как раз к обеду и с аппетитом съел свой паек. За дополнительный талон получил стакан бульона и термос полный горячего чая. Коротко пообщался с выползшим в общее помещение Шерифом как всегда окруженным воркующими дамами. Шериф казался полностью довольным жизнью. Улыбчив, уверен в себе, раз за разом рассказывает о нашей схватке с тюремщиками. Ему можно – в тот день он действительно совершил почти невозможное. Без него я бы не хлебал бы сейчас наваристый супчик. За коротким разговором не нашел возможности незаметно спросить о револьвере. Вздохнул и попрощался. В следующий раз – хотя эти очаровательные барышни от него просто не отходят.
Хорошо одевшись, спустил снаряжение с хижины, перебросил парой слов со знакомыми стариками и вышел из Бункера. Уже привычно оценил погоду. Приемлемо. Где-то минус двадцать, ветра почти нет, сквозь частые просветы виднеется небо усыпанное точками летящих по кругу крестов. Вскоре замигали вспышки энергетических выстрелов. Столп принял на себя сотни ударов и рыкнул в ответ. Огненное облако взрыва. В туман провалился разваливающийся крест. Все как всегда. Ежедневная рутина здешнего бытия…
Опустив взгляд, я оглядел снег. Вот полузасыпанные следы стаи снежных червей. Тут прополз совсем недавно особо крупный червь толщиной в мое бедро. Есть ли у них пределы роста? Или все зависит только от количества еды?
Надев снегоступы, зашагал к одному из виднеющихся поодаль пригорков, осознанно двигаясь прочь от холма, на чьей вершине я лежал вчера. Не хочу быть предсказуемым. Каждый день меняю место лежки. Каждый день ухожу от Бункера все дальше. Каждый день вижу больше и понимаю больше.