ПО 2 (СИ)

- Людей жестоко формует социум – улыбнулся я – Жестоко и незаметно. Но всегда есть исключения. Всегда есть возможности.
- Ох и мудреный ты парень – причмокнул губами старик и подхватился – У меня же сахар есть! Тебе не дам – и не проси! Уж без обид.
- Никаких обид – ответил я и неспешно выпил свой чай.
- Так раз вещи мои не нужны – не глядя на меня, сказал согнувшийся над ящиком Андрей – Чего башкой украдкой вертишь? Чего ищешь? Оружие высматриваешь?
- Оружие мне нужно – не стал спорить я – Прямо мечта. Что-нибудь вроде ружья двуствольного. Под пятнадцатый калибр.
- А почему именно под двенадцатый?
- Да читал, что двенадцатый лучше всего. Мощнее и все такое. Выстрелом медведя в пыль.
- Это враки – рассмеялся старик – Но не спорю – калибр универсальный. И востребованный. А здесь это важней всего – то, что вещь в том мире наиболее востребована.
- Это как? – удивился я и тут же вскинул ладонь – А. Допер. Чем востребованнее вещь – тем чаще она оказывается здесь, верно?
- В точку. Я вот так рассудил как-то в беседе с Ахавом – самое востребованное, похоже, это трусы.
- Вряд ли сюда часто люди без трусов и носков попадают – согласился я.
- Без носков – часто! Летом если тебя сюда закинули, а ты в сланцах! Какие носки?
- Ну да.
- Вот! А трусы – всегда! С самого начала и по сию пору самое востребованное, получается. А с патронами к сожалению не так…
Верно. Я сюда прибыл с мешком бытового мусора. Но трусы были при мне. Да…
- Ахав? – не скрывая любопытства, спросил я – Сосед?
- Сосед – кивнул Апостол – Бывший.
- Умер?
- Хуже. Ушел как-то.
- И не вернулся?
- Сюда – нет. И слава богу. А вот поблизости бродит. Только теперь голышом предпочитает ходить. И светиться начал. Раньше звал его Ахавом. Теперь чаще зову Ахавом Гарпунером. Вернулся он к профессии своей стало быть… посмертно… если это можно назвать смертью.
Произнеся эти запредельно сумасшедшие слова – для любого обычного слушателя – Андрей выжидательно уставился на меня. Я спокойно выдержал его взгляд и добавил:
- Ага. Видел я вашего Ахава Гарпунера. Летающим червям хвосты крутит, энергией напитывает и швыряет их в летящие в небесах кресты.
- Кофе выпьешь? – спросил после секундной паузы Андрей – С сахаром.
- Выпью – улыбнулся я.
- Сигаретой угостить? Или легкие не травишь?
- Не травлю. Но в исключительных случаях позволяю. Так что выкурю одну.
- Какую?
- Что покрепче.
- Редко, но метко?
- Крайне редко и метко.
- Любишь ты поправлять. Точность в словах нравится?
- Как бабушка научила.
- Бабушка плохому не научит. Так чего ты тут высматривал?
- Все и ничего. Знания. Умения. Ты выживаешь тут сколько уже? Судя по обстановке – если крест был твой до падения – ты здесь уже давно. И взялся за дело проживания капитально. И ты преуспел – выжил. Причем живешь не как собака бездомная. И даже не как бомж. А вполне как человек. Вот эти знания мне и нужны – о здешнем специфическом выживании.
- О здешнем специфическом выживании – со вздохом повторил Апостол, открывая другой ящик – И впрямь мудреный ты парень. Но не дурак. А то бывают же люди – говорят слова умные, а сами тупы-ы-ые… Ладно! Давай баш на баш?
- Это как?
- Ты мне свою историю, а я тебе свою. Но только так – с самого начала и до самого этого вот момента.
- С самого начала это…
- Ну скажем поясни чуток автобиографию свою комсомольскую парой слов. Или скорее буржуйскую по словам твоим судя. А там и начинай – как сюда попал и дальше по тексту.
- А ты не парторгом раньше работал?
- А эти то слова откуда знаешь? Они же вроде как вымершие.
- Начитанный.
- Парторгом… нет. Не им. Но я сам из тех времен. Так что?
- Согласен.
- Тогда вот тебе сигарета мужская, вот зажигалка китайская пластиковая, вот пепельница хрустальная. Китайская. Кофе сейчас будет. Растворимый. Бразильский. Или тоже китайский… все у вас там смешалось я погляжу… Начинай историю. Осматривайся свободно. Спрашивай. А я послушаю. И тоже, пожалуй, так уж и быть выкурю сегодня одну сигаретку.
Кивнув, я чуть размял сигарету, глянул на марку и одобрительно хмыкнул. Сигарета мужская. Прима без фильтра.
- А что? Хорошая сигарета. Сан Саныч Мурашко курил? Курил. И других угощал. Вот и ты кури.
- Сан Саныч Мурашко – повторил я, вороша закрома памяти – Ну да. Хотя больше других угощал, а сам предпочитал Мальборо. Так ты сюда не раньше восьмидесятых загремел? Или фильм пересказал кто?
- Ишь догадливый и памятливый какой гость попался… ты сначала свою историю давай.
- Даю – вздохнул я. Щелкнул зажигалкой, сделал первую осторожную затяжку – еще «холодную», одну из двух-трех самых приятных первых – откинулся на спинку самодельного кресла, утвердил на колене хрустальную пепельницу и принялся пересказывать свою историю.
Какой уж раз…
Но рассказывал со старанием. Не пропуская, не ужимая. Я молодой и даже не тупой. Я понимаю – здесь ценятся хорошие и долгие истории. Причем второе их качество – длина – порой наиболее важное.
Но рассказывал со старанием. Не пропуская, не ужимая. Я молодой и даже не тупой. Я понимаю – здесь ценятся хорошие и долгие истории. Причем второе их качество – длина – порой наиболее важное. Повествование вел на автомате – мозгу не требовалось особо напрягаться. Я перечислял лишь свои действия – не привирая, не искажая. Рассказывал честно. А вот про свои мысли, размышления, догадки и прочее, само собой, предпочел скрыть. Равно как и промолчал про скопированные шифры и про странное долголетие замковых жителей, косвенно упомянутое Антипией в книжных заметках. В результате, дав себе такие установки, ведя монолог и неспешно затягиваясь сигаретой, получил возможность пристального изучения чуждого жилища.
Спортзал подтвердил мои догадки касательно осанки и удивительно легких движений старика. Спортсмен. Причем грамотный. Умудрился к своим приблизительно семидесяти пяти-восьмидесяти годам сохранить не только осанку и силы, но еще и суставы сберег. И поясница вроде как у него в порядке. Уверен, что он и сейчас несколько раз подтянуться сможет.
В стенах рычаги. Дверь туалета задвинута. Над кроватью и кирпичным столом, что вызовет море эмоций у любого сидельца, висит несколько иллюстраций, представляющих собой журнальные страницы. Женщины в раскованных сексуальных позах, накачанные мужики демонстрирующие бицепсы, крутые машины, оружие. Обычно по хозяину можно судить и по выбираемым им темам для картин в доме. Но в этом случае я поостерегусь делать поспешные выводы – в этом мире магазинов нет. Выбрать что-то сугубо под свой личный вкус затруднительно.
Это все привычная обстановка любой обжитой кирпичной кельи. Шкуры медвежьи я уже не подмечал, они тут повсюду. Ящики стальные и деревянные там и сям – это куда интересней, но в них, исключительно любознательности ради, не пошарить.
А вот печка – это куда интересней. Серьезная конструкция. Фундаментальная.
Кирпичная печь с железной квадратной плитой, смещенной к одному краю и вмурованным самодельным котлом с другого края. Даже не с котлом, а просто вогнутым листом. Труба – тоже кирпичная – уходит в стену. Это любопытно. Как хозяин сумел решить проблему с забиванием дымовой трубы снегом? Над воткнувшимся в склон холма крестом поднялась шапка величественного сугроба. Та воют ветры, там вечная снежная пурга, вьюга и прочая снежная круговерть. Приходится регулярно прочищать трубу? Или там уже устоявшийся путь для дыма, причем с хорошей тягой… но дымоход не должен быть вертикальным – набьет снегом. Поняв, что погружаюсь в теорию печного дела, предпочел просто сделать вывод – своя печь это хорошо. Всегда можно подогреть воды для бытовых нужд, приготовить пищу. А еще это пусть гарантия выживаемости на тот случае если скрытое между кирпичных стен оборудование тюремной кельи откажет. Случись такое – крест погрузится во тьму. А затем довольно быстро сюда заползет обрадованный холод. Горящая кирпичная печь сможет отогнать мороз. Еще один плюс хозяину, что явно размышлял о будущем. Будь иначе – удовольствовался бы сооружением печки поменьше.