Горничная (СИ)

Короче, пришлось уйти. Я, как трусиха, спряталась в этой чёртовой библиотеке с последней сигаретой и стаканом виски. Рискую превратиться в алкоголичку. Ха-ха, не доживу до исполнения нашего плана из-за цирроза печени.
Кларисса, я должна тебе сказать кое-что ещё. Кажется, я пропала. Да.
Когда я пряталась в библиотеке, вошёл Александр. Да, я писала, знаю, но... Понимаешь, он едва дверь открыл, и тут его потрясающий запах... Я поняла, что это он. Знаешь, он пахнет сигарами и своим дорогущим одеколоном. Я просто на месте застыла, когда поняла, что это он.
Александр Кэмброуз прошёл в библиотеку, плотно затворив за собой дверь. Ему нужны были тишина, сигареты и бутылка. А ещё, ему нужно было избавиться от своей дуры-жены, которую ему навязали в восемнадцать лет родители в попытке сохранить былой аристократизм семейства. Библиотека была его пристанищем, местом, где он мог спрятаться ото всех. Где мог заниматься делами, не заботясь о том, что его потревожат. Здесь он читал, строил планы и просто курил, закрыв глаза. Но на этот раз в библиотеке что-то было не так. Присмотревшись, он понял что именно. В его большом кожаном кресле сидела Анна-Катарина, кузина жены. Черноволосая, с бледной кожей, зелёными глазами и самым возбуждающим ртом, который он когда-либо видел.
С первой же встречи они невзлюбили друг друга. Буквально возненавидели. И с первой же встречи Александр понял, что хочет её. Хочет грубо, жестоко, резко. Хочет её днём, вечером и ночью. Хочет так, чтобы она думать не могла ни о чём и ни о ком, кроме него.
А эта девица была настолько же холодна, насколько и притягательна. Причём, он никак не мог понять, что в ней его привлекает. Наверное, всё. Она одевалась потрясающе вызывающе, но её тело всегда было скрыто от его глаз. И он мог только гадать, какая она под всеми этими красными и чёрными платьями на грани дозволенного. Ему было чертовски любопытно узнать, какого цвета её губы, всегда покрытые алой помадой. Он хотел видеть её соски, отвердевшие от его прикосновений. Хотел...
Александр преодолел несколько метров, разделявших его и Катарину, обошёл стол. Он прищурился, воздух с трудом покидал лёгкие. Её пьянящий аромат отравлял кровь. Он развернул кресло и с силой сжал её грудь. Ноги Катарины разошлись в стороны, словно приглашая его. Александр тихо зарычал и вырвал из её руки стакан с виски. Его пальцы впились в талию девушки, руки напряглись, поднимая её с кресла и сажая на полированный стол. Катарина смотрела на него серьёзно, словно выжидая, осмелится ли он, гадая, каким будет его следующее движение.
Его следующее движение было таким же резким и порывистым, как и он сам. Резко дёрнув за бретельку платья, он спустил его вниз, обнажая маленькую грудь с уже набухшим розовым соском. Пальцы сжали упругую вершинку. Вторая рука, нетерпеливо задирала вверх тонкое шёлковое платье.
Катарина вызывающе улыбнулась, словно всё ещё сомневаясь в его намерениях. Александр ухмыльнулся и сжал рукой её ногу выше колена. Её кожа, прохладная и бархатистая на ощупь, такая нежная, призвана свести его с ума. Его рука начала путешествие вверх по ноге к бедру, и через секунду он накрыл ладонью лоно, ощущая нежные складочки плоти. Боже, она была уже влажной, такой готовой для него...
Катарина откинула голову назад и тихонько застонала.
– Смотри на меня! – Александр резко дёрнул её за подбородок и впился в алый рот грубым поцелуем, прикусив нижнюю пухлую губу. Его язык ворвался в горячую влажность, сталкиваясь на полпути с её языком.
Анна-Катарина придвинулась ближе к краю стола. Её ладони хаотично скользили по груди Александра, сминая ткань рубашки. Пальцы дёргали металлическую пряжку ремня, расправлялись с пуговицей, нетерпеливо расстёгивали молнию брюк.
Она опустила руку и сжала его плоть. Кровь быстрее заструилась по венам, и Александр ещё раз прикусил её губу, опасаясь, что может кончить лишь от прикосновения.
Катарина тихо застонала то ли от боли, то ли от наслаждения. Но ему было всё равно. Ему было наплевать на то, что она чувствует, когда её рука скользила вверх и вниз по его члену, когда палец нежно ласкал головку, а затем её ладонь крепко сжималась вокруг него. Ему было всё равно...
Алекс отдёрнул её руку и придвинул Катарину ближе к себе. Его горячая ладонь легла на её рот, и он вошёл в неё. Резко. Грубо врываясь в горячее тело. В ней было тесно. Тесно и жарко. Она так крепко сжала его, что он с трудом соображал. Что-то ещё нужно делать? Да, кажется, нужно двигаться. Чёрт! Зачем?! Разве может быть лучше? Катарина застонала ему в руку и подалась вперёд. Её бёдра приподнялись, вбирая его ещё глубже в свой обволакивающий жар. Александр зажмурил глаза, а когда открыл, начал двигаться. Быстро. Покидая её тело, чтобы затем с силой войти до основания. Снова и снова. Раз за разом. Ещё и ещё, до тех пор, пока их не накрыло наслаждение.
Александр убрал руку от моего рта и отстранился. Клэр, мне стало так неуютно без него. Так одиноко. Я словно отключилась, перестала быть собой, пока наблюдала, как он приводит в порядок одежду, приглаживает взъерошенные волосы и стирает со своих губ следы моей помады. Потом он взял мой стакан с виски, повернул к себе той стороной, где виднелся отпечаток моих губ, и сделал глоток. А потом, Клэр, он ушёл.
***
Марисса резко закрыла дневник. Боже! Нет, она, конечно, читала нечто подобное. Но когда пишет реально существующий человек... Пишет о том, что когда-то происходило... Марисса откинула одеяло. Ночная рубашка прилипла к телу, соски напряглись, и, как развратная Анна-Катарина, она была влажной. Ей нужно вернуть этот дневник туда, где нашла. Но...
Но так интересно было узнать об этой женщине. Какой она была? Кого любила? И кто любил её?
Вздохнув, Марисса убрала со лба прилипшую прядь, открыла дневник и продолжила читать...
  
Часть 3
 
***
– Миссис Хоггс?
– Да, милочка?
– А кто такой Александр Кэмброуз?
– О!..
– Что?
– Он был хозяином Бэквотэра, хм...
– Что-то случилось?
– Угу. Его убили.
– Оу... Как... Как это произошло?
– Точно не известно. Но говорят, что его любовница перерезала ему во сне горло и сбежала.
– Боже мой!
– Именно! Он умер в тридцатом году, задолго до того, как я начала здесь работать. Я пришла сюда в семидесятых. Но даже спустя сорок лет такой позор!
– И почему же она его убила?
– Не знаю. Всё, что известно – она была настоящей шлюхой. Да и он ещё тот тип! Привёз её сюда при живой-то жене! А почему ты спрашиваешь?
– Да просто так...
– А ну, кыш работать! Разболтались мы тут...
***
31 октября, 1927 год
Клэр... Даже не знаю, с чего начать...
Ладно, ты была права, когда говорила, что я слишком порывиста. Начну сначала. Неделю назад Эмма пригласила меня на ужин в Белль-Оукс. То есть, ты, конечно же, понимаешь, что я сама туда напросилась. Она не могла меня не пригласить, глупышка... Но такая милая. Так вот. На этом ужине должны были собраться Найтингейлы и Кэмброузы. Александр был приглашён вместе с этой сучкой, его женой. Но милая глупая Эмма рассказала, что в последний момент Элеонор сказалась больной и не поехала. А то как же! Если бы знала о моём присутствии, то явилась бы первой.
В общем, ты понимаешь, мне надо было сразить Александра. И не просто сразить. Конечно, у него было столько женщин... И пусть у нас был секс в библиотеке... Клэр, я хочу, чтобы он сходил по мне с ума!
Ты помнишь тот маленький магазинчик за углом? Мы бегали туда каждую пятницу по секрету от мамы. Помнишь, какое вызывающее бельё всегда было выставлено в витрине?
Клэр, родная! Оно было монашеским!