Костёр в ночи (СИ)

— Надо будет всерьёз заняться её воспитанием, — вздохнула Натсэ и забрала у меня пакет с мясной обрезью. — Ладно, иди вниз. Постарайся накормить свою фиалку, а я тут разберусь и подойду.
Хорошее настроение всё ещё оставалось при ней. Я кивнул и пошёл в зал, где Данлотея уже собрала на стол недурственный завтрак, который напомнил, что у меня, вообще-то, больше суток во рту маковой росинки не было, если пива не считать.
Авелла сидела перед тарелкой с жареной куриной ножкой и неподвижным взглядом смотрела на неё. Когда я сел рядом, Авелла вздрогнула, вскинула на меня глаза. Усталые, припухшие, с красными прожилками. А ведь если бы не я, она бы сейчас завтракала в академии Земли и горя бы не знала. Ну, помимо сложных отношений с отцом.
Нет правильных и неправильных поступков. Есть только твой выбор и его последствия
О, «Мудрость в день» прорезалась, давно не видели. Как-то она через пень колоду работает, то есть, то нет. Никакой стабильности в жизни, эх...
— Мортегар, я в отчаянии, — сказала Авелла.
— Я тоже. Но она умерла, её не вернуть. Лучшее, что мы можем сделать, чтобы её жизнь не оказалась напрасной, это съесть её.
Я взял вилку, подвинул к себе тарелку. Авелла помолчала. Мне сделалось стыдно за глупую шутку. Ну да, не получилось. В конце концов, мы уже не в той стадии отношений, когда нужно подбирать друг к другу ключики-слова. Сейчас от меня требуется нечто большее.
— Натсэ сняла дом, — сказал я. — Хороший, с ванной даже. Сходим, посмотрим после завтрака. Там можно будет спокойно отдохнуть...
— Правда? — В голосе Авеллы прорезался намёк на жизнь. — Хорошо... Но я не из-за этого в отчаянии. Понимаешь, этот кот...
— Да ты что, серьёзно? — воззрился я на неё в изумлении.
— Да! Когда он сотворил этот кошмар, я вспомнила Ганлу.
Так, стоп. Ганла, рабыня Авеллы, и обгадившийся кот, гордо носящий моё имя. Не то я просто тупой, не то лыжи по асфальту в принципе не скользят...
— Я несу за неё ответственность, — развила мысль Авелла. — А теперь, когда меня нет, кто о ней позаботится? А если её обижают? А вдруг она голодная?!
Так, ясно, связь уловил.
— Ты ведь не звала её? — спросил я на всякий случай.
Хозяин может вызвать раба из любой точки мира, и раб либо придёт, либо погибнет, пытаясь. И вот последнее, что нам сейчас нужно, — это Ганла, ковыляющая к Дирну, и марширующая за ней рота рыцарей Земли.
Авелла помотала головой, и я с облегчением навалил себе в тарелку салата из свежих овощей, добавил пару печёных картофелин.
— Я только проверила, есть ли она у меня. Может, она почувствует, что я о ней думаю, что беспокоюсь...
Голос задрожал. Вот как у неё проявилась тоска по прежней жизни. Не в капризах по поводу роскоши и комфорта, а в чувстве вины из-за оставленной рабыни.
— Голодать она не должна, — бодрым голосом сказал я. — Мы же уплатили за её питание на год вперёд.
— Ага! А если её из академии выгнали? Кому она там нужна, простолюдинка, без хозяйки...
А ведь правда. Запросто могли и вышвырнуть на мороз.
— Я уверен, Ямос о ней позаботится.
— Думаешь? — с сомнением посмотрела на меня Авелла.
— Ну конечно! Я многому его научил. Он знает, что я бы обязательно позаботился.
Будучи магом Четырёх Стихий, я умел исключительно правдоподобно врать. Но на самом-то деле никакой уверенности в Ямосе у меня не было. Он ведь узнал, что мы — маги Огня. Чего там ещё ученикам в уши насвистели — большой вопрос. И что теперь думает Ямос, как ко мне относится — я даже гадать не буду. Может, его вообще в казематы бросили, за связь с врагами народа, и там его теперь тонко троллит Мелаирим.
— Поешь, — сказал я.
Авелла взяла вилку, но рука её задрожала.
— Я буду есть, а Ганла, может, на улице от голода умирает!
Блин.
— А может, мне от неё отказаться? Она тогда «закоченеет», и её сможет взять в рабство другой человек.
Блин!
— А если это будет плохой человек? Вдруг он будет обижать её?
Блин...
— А если я «закоченею» её, когда она наклонится над пропастью, и она упадёт и разобьётся?!
Наверху хлопнула дверь, потом заскрипела лестница. Натсэ, тихонько напевая себе под нос, спустилась, вышла на улицу и вскоре вернулась с влажными руками.
— Там, на улице, умывальник, если что, — сказала она, усевшись за столик. — Чего грустим? Не волнуйся, Авелла, страшного больше нет. Да тебе и не нужно туда больше заходить, мы сейчас пойдём в настоящий дом.
Авелла грустила. Натсэ, наполнив себе тарелку, опять на неё покосилась. Добавила:
— Деревца ваши посадим.
Авелла чуть встрепенулась, но всё равно оставалась печальной. Натсэ толкнула меня ногой под столом и вопросительно кивнула на Авеллу.
— Переживает из-за Ганлы, — объяснил я.
— Ясно. Бестолочь. — Натсэ взяла кувшин и разлила красное вино по трём кружкам. — За твою рабыню платил род Кенса. Тарлинис наверняка все пожитки забрал, этот жук прижимистый.
Авелла вскинула голову.
— Правда?!
— А то нет! Да если и не сообразил сам — Дамонт ему письмо отправил, мол, заберите личные вещи своей бестолковой дочери. Это ж деньги, имущество, репутация академии, в конце концов. Такие вещи на самотёк не пускают.
Вскочив из-за стола, Авелла шагнула к Натсэ и обняла её, дав волю слезам.
— Спасибо! — всхлипывала она. — Ты такая добрая!
— Добрая, добрая, — проворчала Натсэ. — Только давай ты меня отпустишь, а? А то сэр Ямос, на нас глядя, сейчас слюнями захлебнётся.
Авелла отстранилась от Натсэ, а я отвёл взгляд. Вот и вовсе я ни о чём таком не думал, просто радовался, что Натсэ, как солнечный луч, разре́зала тучи уныния.
— За нашу новую жизнь! — сказала Натсэ, подняв кубок, когда Авелла уселась на место.
— За нашу семью! — присоединилась Авелла.
Я тоже поднял кубок:
— За приключения со счастливым концом!
Вино было терпким, ароматным, какого-то непередаваемо осеннего вкуса, с лёгкими и приятными нотками летних воспоминаний.
 Интерлюдия 1 
 
Никогда и никому глава клана Земли и ректор академии боевых магов Дамонт не признался бы, что испытывает робость и неуверенность, глядя в глаза своему бывшему подчинённому. Мелаирим, которого выпустили из каземата, которому дали время привести себя в порядок, сидел за столом в кабинете Дамонта этак развязно, вполоборота, пальцами левой руки лениво постукивая по поверхности стола.
Глядя в его тёмные, непроницаемые глаза, Дамонт вспоминал тот день. Вернее, то утро, когда не взошло солнце, и все они, главы трёх кланов, только что обагрившие руки кровью, собрались у запечатанного жерла Яргара, в ужасе понимая, что уничтожили мир, вместо того, чтобы спасти. Он помнил, как тогда появился запыхавшийся Мелаирим, как он начал говорить — и его послушали. Они изменили рунический рисунок так, как сказал Мелаирим, и ощутили, что слабой струйкой сила Огня потекла в мир. Рассвет забрезжил над горизонтом...
Потом им пришлось победить другие последствия уничтожения клана Огня, но если бы в тот миг Мелаирим не рассказал, как вернуть солнце, никакого «потом» не было бы. И Дамонт был благодарен настолько, насколько Мелаирим был готов принять благодарность. Он не хотел основать род и остался безродным. Он не хотел высокого положения в Тентере, и Дамонт сделал его своим заместителем в академии Земли Сезана. И деньги. Мелаирим охотно взял деньги. На том всё и закончилось.
— Что-нибудь скажешь? — Дамонт первым нарушил молчание.
— Ничего не понимаю, — с кривой усмешкой отозвался Мелаирим. — Вы говорите, говорите, а я никак не соображу. Допустим, вы решили возродить клан Огня. Как будто это возможно — вернуть из мёртвых всех людей, которые погибли тогда. Не «возродить», а вновь создать. Допускаю, что это разумно, если такое решение приняли двое глав кланов. И если вам для чего-то нужно моё благословление — что ж... Я благословляю.
— Я не благословления твоего хочу, Мелаирим. — Дамонт вздохнул. Тяжело ему давался этот разговор. — Я хочу, чтобы ты возглавил этот клан. Чтобы ты занимался его созданием. Набирал новых членов...