Разбитые зеркала, или Прости меня, любовь моя (СИ)

У грифона не было возможности попить воды — за весь долгий путь острый глаз птицы не заметил ни единой лужицы. Нужно было продолжать двигаться, в груди начало что-то чесаться и колоться, напоминая о долге, перед хозяйкой.
Несколько дней в пути сказались на физическом обличье Эриславля. Блестящие перья вперемешку с непослушной шерстью больше не выглядели смолянисто-черными. Серая пыль, словно оболочка, покрыла птицу от когтей до загнутого клюва. В глазах появилась сонная пелена, которая абсолютно равнодушна к опасностям и препятствиям. Грифон дважды натыкался на орков, но вовремя удирал когти.
Когда третье тусклое солнце скрылось за тучами, едва показав свой облик, взору Эриславля предстала скала. Бесконечное возвышение, которое нельзя облететь и за век. Отчаянно засвистев, словно настоящий ворон, грифон стал подыматься высоко наверх. Где ярким блеском горела звезда — обитель обиженной Аматеу.
Грифон приземлился на каменный уступ. Вместо того, чтобы ощутить холодный камень своими кошачьими подушечками, Эриславль понял, что его ноги обуты в сапоги. Не поверив собственным ощущениям, бывший маг посмотрел вниз. Действительно, ноги.
Он обнял себя за плечи. Как давно грифон не чувствовал себя. Его кожа не покрыта перьями, рот мягкий, можно облизать губы языком. На щеках приятная щетина.
Грифон опрокинул голову назад и удовлетворенно вздохнул. Вот уже одиннадцать лет он не знал, как это удобно иметь пальцы, как это здорово бегать или ходить, вместо того, чтобы летать. Волосы, они гораздо приятнее перьев. Нет ничего приятнее волос. Хотя, пожалуй, нет. Есть одна деталь, достойная особого внимания. Как он соскучился по ней.
К сожалению Эриславля, в груди опять зачесалась клятва. Нужно было продолжать исполнение долга. Его облик вернулся, но обет, данный Эльзе продолжал властвовать над сутью мага. Он направился внутрь величественного храма, вход в который угрожающе защищали десятиметровые колонны.
Звук ударов каблуков возвестил о появлении незваного гостя. Аматеу встрепенулась. Очень давно в ее обители не было посетителей. Самое время повеселиться. Ее взору предстал человеческий мужчина. Красив собой, черные как смоль волосы мага спадали на впалую грудь и закручивались в причудливую пружину. Будь он чуточку крупнее, и она смогла бы насладиться близостью. Но, увы — люди не способны удовлетворить сексуальные потребности ангела.
— Так, так, так. И кто это решился меня потревожить? Человеческое отродье. — Голос ангела создавал иллюзию смертного приговора.
Эриславль упал на колени, склонил голову и протянул короб с подарком падшей принцессе.
— Я проделал нелегкий путь, принцесса, дабы молить Вас о помощи.
— О помощи? С такими глупостями не ко мне, красавчик. Увы, я не любитель помогать, скорее наоборот. Я люблю вредить. Вредность — вот моя черта. Хотите помощи? Молитесь моим братьям. Но помните, эти блеклые создания не способны любить — они слишком справедливы, чтобы прощать.
Взгляд Аматеу упал на коробку.
— Что у тебя там? — с плохо скрываемым любопытством спросила ангел. — Ты принес мне дар? Мг, даров мне никогда не приносили. Поднеси сверток мне.
Аматеу не торопясь скинула ленты. Она не хотела слишком быстро показывать себе подарок. Она смаковала развлечение. Слишком долго ей пришлось пробыть в одиночестве, чтобы спешить.
— Жертва. — Аматеу расхохоталась. — Мне пожертвовали волосы, какая прелесть. — Хохот дружно распределился по белесым стенам храма.
— Скажи, гордая птица. — Эриславль огорченно скривил губы. Ему не было по душе, когда его звали птицей. — Женщина, что пожертвовала для меня волосы, она красива?
Эриславль задумался. У него язык не поворачивался назвать Эльзу красивой. Пусть это и было действительно так. Его ненависть к этой женщине искривила ее правильные округлые черты, извратила блеск ее глаз, заставила погрубеть ее мягкую кожу, покрыть ее угрями и сыпью.
— Нет, она не достойна зваться красивой. — Эриславль закашлялся, понимая, что противоречит своему обещанию.
— Должно быть трудно расстаться с единственным украшением своего тела. Чего она хочет?
— Вылечить ребенка. Я пришел просить противоядие. Матерь орков должна знать лекарство. Я готов заплатить любую цену, только бы принести его в руки Эльзы. — Больные слова все же выскочили из уст мага.
— Ты не хочешь спасать дитя, верно? И я не хочу. Не стану делать я этого. Пусть помучается. Через пару месяцев оклемается или нет. Пришли эта женщина мне руку, я бы еще подумала, а так…
Нельзя было сказать, что грифон разочаровался. Напротив, он смирительно покривил губами, стряхнул с коленей грязь и засобирался к выходу. Пускай облик человека приятен, но он не стоит того, чтобы тут же умереть. Фраза с рукой показалась ему пугающей. Не хотелось грифону лишиться своей тонкой кисти ради мальчишки.
— Куда ты засобирался? — Аматеу привстала, — постой. Так быстро я не отпущу интересного гостя.
— Мне больше нечего у Вас делать, принцесса.
— Ну, ну, ну. Не грубите, сеньор. Я ведь знаю, как Вам приятно находиться в человеческом теле. Правда это бодрит? Побудьте немножко человеком. Это не так часто выпадает на долю черноокого грифона. — Эриславль смиренно молчал, недоверчиво наблюдая за каждой черточкой Аматеу. — Эх, жизнь полна несправедливостей. Это роднит меня с Вами. Скажите, сеньор, вы часто молитесь о прощении?
— Нет, принцесса. Ангелы небес вряд ли услышат мои жалобы. С их стороны было справедливо превратить меня в полу-птицу полу-кошку.
— Но не слишком ли это сурово? Знать, что ты навеки заточен в животное? Выдели они вам несколько десятков лет, в Вашем сердце могла жить надежда. Но вечность — это слишком. Я не верю, что Вы совершили что-либо ужасное. Вы не похожи на невежественного убийцу.
Эриславль по-прежнему ничего не отвечал. Ему не хотелось открывать свою душу. Что было, то прошло. О своих грехах не стоит распространяться. Тем более рассказывать об этом женщине. Принцесса жестока, разозлишь ее, и беды не оберешься.
— Не грустите, милый друг. Хотите, я покажу Вам нечто более достойное Вашего внимания?
Не дождавшись ответа, Аматеу покинула свой величественный трон и грациозно поплыла в другой зал. Эриславль, на секунду замявшись, последовал за ангелом. В груди царапалась клятва, заставляя грифона не перечить судьбе.
Меньший зал оказался полон зеркал. Огромные запыленные стекла полностью заполнили пространство. Эриславль увидел одновременно сотню своих лиц. Уставших, постаревших лиц, полных разочарования. Но красота черных глаз по-прежнему притягивала к себе. Будь он человеком — ох, не позавидовал бы он придворным барышням. Сама королева не отказалась бы от его компании.
— Зеркала. Единственное, что мне дарят мои братья. Каждый год в день моего падения мне присылают дар. Чтобы я помнила о том, что совершила. Чтобы я посмотрела на свое отражение и вспомнила, что у меня больше нет крыльев. И я помню. Каждую минуту своего пребывания здесь.
Аматеу взглянула обиженным взором на свое отражение. Словно увидела там какую-нибудь глупость из детства, когда она была невинна и беспечна. Может в ее голове отразился момент полета со стаей птиц, может какая-нибудь шалость вспомнилась покинутой принцессе. Эриславль не знал. По сути ему было плевать на принцессу. Поскорее бы уйти из этого храма, стены которого так давят на его совесть.
Придя в себя, Аматеу продолжила.
— Скажи, Эриславль, чего тебе хочется? Тебе я готова помочь. Много не возьму. Твоего голоса мне будет достаточно.
Эриславль растерялся. Эльза недвусмысленно приказала отдать все за противоядие. Но голос — так жалко отдавать единственное, что осталось у него от человека. Слишком высока цена.
— Я прошу противоядие для принца, — на глаза Эриславля выступили колкие слезы, так трудно было произнести эту фразу.
— Почему ты хочешь спасти мальчишку? — Озадачилась принцесса. — Ой, дай я угадаю. Ты поклялся. Твоя госпожа, ты не можешь ее ослушаться. Бедняжка. Какое суровое наказание для такого симпатичного дворянина. Кто же посмел так сурово тебя наказать?