Разбитые зеркала, или Прости меня, любовь моя (СИ)
— Пли, — снова и снова слышал Одрин, послушно натягивая тетиву лука. Первые несколько минут боя магическим образом превращались в часы. Все казалось не настоящим.
Войско орков активно засуетилось. Послышались обозленные крики и предсмертные стоны. Зеленая туча тварей сдвинулась с места и пошла к выстроенным рядам магов, постепенно сбиваясь к центру.
Подходя ближе, орки наткнулись на огромные железные колья, вбитые в два ряда в шахматном порядке. Один из драконов, что ближе всех был к краю, недовольно извергнул огненное пламя. Дальше ему не пройти. Слишком узкий проем.
Глупые орки совершили неудачную попытку втянуть дракона за железный забор. Тот, словно на шип, наколол бок и сорвал с себя цепи, одарив рядом стоящих хозяев жарким поцелуем смерти. После чего часть войска осталась усмирять обозленных ящеров, а часть продолжила нападение.
Если бы орки направились в боковые стороны, где расположились лучники, у них еще был бы шанс разгромить армию Паттона. Но они направились прямиком в сторону мечей, что готовы были сражаться до последнего. Во главе с королем, стая крылатых лошадей вспорхнула над землей, постепенно снижаясь, чтобы их наездники могли снести головы врагам.
Орки гибли вместе со своей спесью. Но, этот факт не делал бой оконченным. Драконы все еще создавали ореол опасности. По сути эти кровожадные твари еще и не вступили в схватку. Именно благодаря им орки не боялись смерти и неизменно шли на смену друг другу — так могло продолжаться до бесконечности, учитывая тот факт, что плодовитость орков не имеет конца. Всего пару месяцев, и подрастет новая армия, способная изводить магов.
Паттон рубил головы оркам. Вокруг стояла невыносимая вонь. Тело варилось в собственном поту под стальными доспехами. Но это не мешало королю сражаться. Он срывал злость и ненависть, что месяцами копились в его душе.
Каждая срубленная голова — это голова Белла. Как жаль, что ему не хватило чёрствости убить любовника жены. Он знал, что Стелла не простила бы за эту справедливость собственного мужа. Но с другой стороны — разве сеньор Белл виноват? Он бы не осмелился отказать королеве ни в чем. Так за что же его винить? «За предательство короля», — подумал фей Паттон, и срубил еще одну проклятую башку.
Снежный пегас короля подлетел совсем близко к забору из кольев. Дар ангелов в ответ на дьявольских драконов стал бесценным оружием для борьбы с войском орков. Чудесные создания — они не были созданы для войны. Но стали поистине искусными воинами за те долгие годы, что длится война.
По ту сторону колючей стены извергали пламя обозленные драконы. На них была спущена добрая половина стрел. Но ни одна из них не оставила хотя бы царапины на толстой шкуре ящеров. Слишком жирные, чтобы летать, они переминались с ноги на ногу и поджигали орков около себя. Маги спасались от пламени защитными куполами, но на долго ли? Силы солдат истощались, а вместе с ними и магия теряла свои защитные свойства.
Паттон взглянул на одного из зеленокожих драконов. Король привычно оценивал врага, как делал это всегда — выискивал слабые места. Жирная плотная кожа не порвется даже от его меча. Волшебный стальной клинок не поможет в борьбе с такой тварью. И тут голова короля поднялась выше. К огромной свирепой пасти дракона.
Ядовитые слюни растекались из рта дракона, пока не высыхали от жара, который извергался изнутри. Там не было плотной чешуйчатой кожи, как снаружи. Малиновая неба и не менее яркий раздвоенный язык виднелись из пасти, украшенной белыми, словно снег, зубами.
Далее следовали две пыхтящие ноздри, как у змеи. А затем — глаза. Вот, что способно сделать дракона уязвимым. Паттон не стал медлить. Он убил своего последнего врага, и направился к голове дракона.
Ему было наплевать на опасность, на едкий запах и отчетливый жар, которые король ощущал по мере приближения. Ему было плевать на все. Единственная цель, которая его волновала — это два желтых прямоугольных глаза, как у козы.
Подлетев на своем пегасе, паттон закружил позади головы свирепого врага. Тяжесть тела и неповоротливость мешали тому быстро отреагировать на появившуюся крылатую муху. Из ноздрей дракона серым облаком стали появляться дорожки дыма.
Паттон медленно выжидал момент, балансируя у макушки дракона. Поворот, еще один. Послышались громкие шаги толстых лап твари. Паттон не приближался.
Еще секунда, и стало ясно. Дракон обернется в правую сторону. Если облететь слева — можно будет нанести удар мечом.
Паттон обогнул змеиную голову и резким ударом руки проткнул мягкий глаз, из которого полилась слизь. Дракон взревел и изрыгнул пламя, вопя от боли. Крылья верного пегаса короля опалились от жара.
Однако, Паттон не думал улетать. Одного глаза было недостаточно, чтобы убить дракона. Облетев с другой стороны, король нанес удар в другое око. Послышался еще более дикий рев.
Когда Дракон перестал извергать пламя — королю оставалось лишь одно — запрыгнуть ему в пасть. Голова зверя болталась из стороны в сторону, отчего Паттону сложно было сосредоточиться. Но, в нужный момент, королю удалось подлететь максимально близко, чтобы, протянув руку, проткнуть голову дракона.
Собственными глазами король увидел, как в последний раз в глотке дракона зажглось маленькое пламя. Оно растекалось по толстой шее и кубарем стремилось к нему. Бежать было некуда. Несколько секунд — и короля вместе с пегасом охватил жаркий огонь.
Битва на секунду приостановилась. Все вокруг поняли, что случилось. Две невероятные вести — впервые за все время существования от руки человека погиб дракон. Вместе с драконом погиб король.
Одрин видел, как люди подбежали к тому месту, куда упала обугленная лошадь. Осознав, что драконы уязвимы, орки стали отступать. Близилась развязка битвы. И пусть люди выигрывали ее. Однако на лицах каждого воина читалась скорбь.
Скорбь охватила каждого человека в королевстве. Последняя надежда на мир и полное истребление орков черными углями покоилась теперь под крышкой синего гроба, около которого три дня, согласно традиции, провела жена погибшего короля и его сын — будущий король Эгелии.
Виктор не мог дождаться, когда его оставят в покое. В руках его по-прежнему поблескивало маленькое зеркальце, подаренное матерью. Даже, когда тело отца закапывали под землю, его ладонь сжимала серебряную рукоять.
Виктору нельзя было целых три дня хотя бы взглянуть на свое отражение. Это было невыносимо. Боль утраты не была для него столь мучительной, как невозможность видеть свой новый построенный мир. Однако люди требовали от него отдать дань уважения тому, кого так любил народ. И оставалось лишь ждать, когда обязанность правления возьмет на себя его мать — белокурая внучка русалки, не знающая ничего о войне.
Когда тело отца Виктора закопали, мальчик вернулся в свои покои и как всегда унес свои мысли в новый мир. Там не случилось раздора или неприятностей. Все было таким же, каким и оставил его мальчик. Высокие хрустальные замки возвышались над бирюзовыми океанами и туманными лесами. Невероятные жители нового мира тихонько ждали приказов от своего повелителя.
И приказ был следующим: «Я хочу видеть своего отца». И отец появился. Мягкие черты родного лица ясно улыбались своему сыну. Отец выглядел счастливым. Он более не был смугл и насуплен от тяжких дум правления. Он был добр и полон любви. Он был таким, каким всю жизнь хотел его видеть Виктор.
Глава 12
«Что ж, я опять убила своего героя. И какого уже по счету? Пятого? Сколько можно Вероника?! Положительные герои должны выживать — отрицательные умирать. Не наоборот» — корила я себя, дописывая еще одну главу.
Мама давно уже велела мне ложиться спать. Однако, я все никак не могла прекратить изливать на бумагу все те картинки, что крутились у меня в голове. Столько еще нужно было описать, выстроить, поправить. А я не успевала. От захваченной азартом спешки, я допускала глупые описки, продолжая описывать строчку за строчкой.