Разбитые зеркала, или Прости меня, любовь моя (СИ)

Этот вопрос явно труднее предыдущего. Вместе с ним в моей голове появляется несколько новых, ответы на которые я хочу получить немедленно.
— Вы врач? — глухим голосом спрашиваю я, берясь руками за больную голову. Рана на лбу дала о себе знать. — Я ученица девятого класса Пинской средней школы.
У женщины на лице нарисовалось нетерпение. Она поджала свои красивые губы, сделала короткий вздох. Я замечаю, что на нее надет средневековый наряд. Тут я вспоминаю, что была в замке. Передо мной, наверняка, его сотрудница.
— Нет, я хозяйка этого дома. Скажи, Вероника, кто твои родители? — присев на кровать, женщина еще более пристально смотрела на меня. Словно боялась, что я начну лгать. Только для чего мне говорить неправду?
— Моя мама — Екатерина Марзан. Она швея, папу я не знаю, — рассказала, как есть и подтянулась, чтобы присесть.
— Ой, мама! — подхватила девушка у окна. — Только посмотри какая она страшненькая и толстая. А волосы, ты когда-нибудь видела нечто подобное? Зачем она здесь?
Положение полусидя позволило девушке меня рассмотреть. Я также бросила на нее возмущенный взгляд. «Как она смеет так разговаривать со мной?!». Мои чувства задели, и я не собираюсь оставаться в долгу.
— Сама ты страшненькая, — огрызнулась я.
Все вокруг с удвоенной силой поплыло и закружилось. Ситуация совершенно мне не нравилась. Грубость и расспросы отбирали слишком много сил. Голова ныла, кости ломило, руки под бинтами чесались. Страшно хотелось пить и в туалет.
Именно в тот момент, когда мне было так плохо, я поняла, что может стать еще хуже. Женщина, что стояла возле меня замахнулась и больно ударила меня полотенцем по лицу. Я ощутила, как жгучий огонь расплывается у меня по щеке.
— Не смей грубить моей дочери! — властно сказала она. — Поняла? Иначе я тебе язык отрежу.
Удар одновременно пугает и отрезвляет меня. Я широко раскрываю глаза, понимаю, что необходимо что-либо предпринять. Внимательно рассматриваю свою обидчицу. Передо мной стоит женщина с короткой стрижкой и в смешном кукольном чепце на голове. Вид у нее еще более недовольный, как у кассиров в центральном универмаге.
Вместо ответа, задаю вопрос:
— Где я?
Глупый вопрос. Не важно. Больше я здесь не останусь. Начинаю скидывать с себя одеяло.
— У меня дома, дурочка, — чуть мягче отвечает женщина и подходит к сундуку.
К сундуку! Святые небеса, почему я нахожусь в одной комнате с сундуком! Злодейка достает какие-то пыльные вещи из сундука. Трудно разглядеть, что именно. По-прежнему пелена перед глазами. Женщина продолжила грубить мне:
— Ты, значится, простолюдинка. К тому же незаконнорожденная. Я права, все это огромное недоразумение.
Тут я согласна. Все это недоразумение. Только кто-то же должен нести за все происходящее ответственность. И этот кто-то уж точно не я.
— Где Елена Николаевна? Моя мама, одна должна скоро приехать. Она заберет меня. А Вы, мы напишем на вас заявление в милицию! Нельзя бить совершенно летних. Это незаконно. Вам грозит штраф. — мне не удается сдерживать желание накричать. Я бы и наброситься на обидчицу не прочь. Только на это не хватает сил.
Женщина самодовольно хмыкает.
— Нет здесь никаких Елен или мам, и не будет. Если уж ангелы и подкинули мне тебя, то я, так уж и быть — проявлю милосердие. Ты будешь сыта и одета. Но свой хлеб тебе придется отрабатывать, а не на перинах разлёживаться. И еще раз скажешь что-нибудь не так моей дочери — отправишься за купол.
— Она первая нач… — начинаю защищаться я, но останавливаюсь, осознав последние слова странной женщины. — За купол? Какой еще купол?
Меня перебивает молодая девушка у окна. Замечаю, что она моя ровесница.
— Мам, эта девка, верно, сумасшедшая, — со смехом заявляет она. — Ты уверенна, что такая кикимора должна жить у нас? Давай прогоним замухрышку, пока не поздно.
Как все сложно, просто не передать словами. И бывают же такие нахалки. Все. Пора с этим заканчивать.
— Я и не хочу у вас жить, — ровным голосом, словно ребенку, произношу я. Беру себя в руки и делаю первую попытку приподняться. Самой же себе добавляю, — Я хочу домой.
— Где же твой дом? — ехидно поинтересовалась девушка. — Уж не во дворце ли случайно?
Я медленно сползаю с кровати и замечаю, что на мне надета длинная льняная рубашка, почти до пят. Я такие только в музеях и видала. Передумав плестись домой, я рассматриваю жесткую ткань. Очень неприятная.
— Ты в другом мире, дорогуша, — такое заявление быстро отвлекает меня от странного наряда. — Твой дом теперь тут. Будешь жить наверху, в моем чулане.
— В другом мире… — опешила я. Меня явно разыгрывают. — Не может быть!
— Может. Тебя забросило к нам по ошибке. Ошибке, цена которой — целое королевство, и мне это, можешь догадаться, очень не по душе. Только давай сразу все расставим по местам. Никто с тобой здесь цацкаться не будет. Хочешь — живи здесь, работай и будешь сыта. Не хочешь — проваливай. Только помни, в стране война и голод. Ты не принцесса, а значит, никому не нужна.
Я, ничего не понимая, начинаю крутить головой. Вокруг меня комната с каменными несущими стенами, зашпаклеванной перегородкой и деревянным потолком. Позади небольшая кровать, точнее лавка, покрытая одеялами. Рядом сундук, возле узкого окна я небольшой стол из черного дерева и табуретка. На столе несколько кувшинов и глиняные пиалы.
«Нет, меня безусловно обманывают. Скорее всего я в замке. И все это злая шутка. Может это родители моих обидчиков или местные работницы решили подыграть одноклассникам».
Не говоря ни слова, я с поразительной для своего состояния ловкостью бросаюсь к двери.
Обида придает мне сил, и я бегу по коридору. Пол под ногами застелен соломой, которая больно колит ноги. Но я все равно терплю, предвкушая в награду свободу. Спускаюсь по маленьким ступеням, нахожу среди нескольких ходов дверь на улицу. Распахиваю створки и останавливаюсь. Увиденное настолько поражает меня, что ноги цепенеют.
Прямо надо мной возвышается огромный перламутровый купол. Точно такой же, какой я описывала у себя в романе. Я заворожённо пялюсь на него, не понимая, как такое могло произойти. Сложно дышать. Не могу даже моргать, так поражает меня это зрелище. Словно огромный мыльный пузырь скрывает голубое небо. Движутся желтые и розовые мыльные разводы. Шея затекает, но я продолжаю стоять и смотреть.
Внезапно чувствую, как что-то щипает меня за ногу. Все же опускаю голову, и сразу слышу гагатание. Большой белый гусь наткнулся на мою ногу и требует его пропустить.
Я теряю равновесие от его толчков, и вновь давшей о себе знать слабости, падаю на мягкую и мокрую землю. Опираюсь руками, чтобы не упасть лицом. Поднимаю ладошки, они все черные, сажусь на землю и понимаю, что платье тоже полностью в грязи. Скорее всего, недавно здесь прошелся дождь. Такой дедуктивный вывод пришелся мне на ум. Хоть что-то.
— Растяпа! — слышу позади себя. Оборачиваюсь, ко мне спешит негостеприимная хозяйка дома. Нужно спешить, сейчас меня вернут обратно. Поэтому ловлю каждую секунду, чтобы рассмотреть происходящее на улице.
Во дворе быстрыми шагами расхаживают люди в старого стиля одеждах и рубахах. Какой-то мужчина в лаптях рубит дрова, а другой точит ножи. Гогочут гуси, куры щиплют траву. Никто не обращает внимания на пухлую неуклюжую девчонку с розовыми волосами. Все заняты делом. Или делают вид, что заняты. Ведь хозяйка уже тут.
Так я поняла, что все сказанное в доме женщиной — невероятная правду. Я попала в другой мир. Что, если это тот самый мир, который я описывала. Тогда, кто эта женщина. Она очень похожа на одну героиню, если бы не характер. Что ж, у меня есть шанс все выяснить.
Я поднимаюсь, и внимательно рассматриваю немолодое погрубевшее лицо. Замечаю правильные черты и добрые голубые глаза. Скорее всего я права, но не узнаю наверняка, пока не спрошу:
— Как вас зовут?
Та отвечает, спешно толкая меня в дом.
— Я сеньора Бриен.