Солнечное знамя (СИ)

— Зай… Мы надолго задержались?
— Не очень.
— Мы успели бы дойти до города, если бы я не надышалась?
— Нет, — охотник был на удивление тих и немногословен.
— А где бы мы были, если бы не я?
— Да здесь бы и были. Я все равно собирался здесь заночевать.
Что?! Алиона набрала воздуха в грудь. И медленно выдохнула. Человек тащил ее сюда черт знает сколько километров — раз он собирался здесь ночевать, значит, избушка находилась не так уж и рядом — закутал в шкуры, поил отваром, ухаживал… Пожалуй, можно простить ему некоторую раздражительность, тем более, что у него есть и свои проблемы, помимо навязавшейся на голову бывшей "игрушки".
Девушка посмотрела на охотника. В свете огня, худой и сгорбившийся, с разлохмаченными волосами, Зай казался таким… несчастным. Так и хотелось, обнять и пожалеть.
Хотя делать этого явно не стоит: Зай тут же напомнит о том, что яду в нем хватит на десяток кобр, а вспыльчивости — на центнер динамита.
  
Глава 17
 
Наутро из домика — а вернее, землянки, вход в которую был спрятан между корнями огромного дуба — вышли два крайне хмурых человека. Алиона хотела есть, но ее мутило от запаха любой пищи. А Зай тоже хотел есть, но мученическое выражение лица его спутницы никак не способствовало аппетиту. Их путешествие продолжилось.
Вверх по холму…
Вниз по холму…
Во время путешествия по лесу Алиона четко осознала несколько важных вещей. Например, какой она была дурой, когда решила, что сможет самостоятельно пройти по эльфийским лесам. Со стороны, конечно, леса казались совершенно безопасными, чай, не тайга и не джунгли: светлые, похожие на ухоженные парки. Но при ближайшем рассмотрении всплывало их коварство. Зеленые холмы, поросшие высокими деревьями, после получаса ходьбы начинали казаться совершенно одинаковыми. Девушка поняла, что одна она здесь заблудилась бы навсегда.
Помимо этого, в светлых паркообразных лесах водилась многочисленная живность. И не только белки и зайцы, но и хищники: волки, медведи, те же наэрдали, которые, хотя и питались исключительно грибами и эльфами — на закуску прихватывая случайных гномов — но тоже могли напасть на человека. От голода наэрдаль мог неверно классифицировать попавшуюся ему на пути живность и спутать человека с эльфом. Конечно, есть его он не стал бы, но загрызенному это послужило бы слабым утешением.
Также коварство эльфийского леса проявлялось в существовании безобидных с виду вещей, которые на поверку оказывались опаснее стаи волков. От волков ты, по крайней мере, изначально не ждешь ничего хорошего.
Ближе к вечеру Алиона, которой откровенно надоела и мягкая трава под ногами и шуршание листвы над головой, наткнулась на широкую тропинку, вытоптанную до каменного состояния. Она обрадовалась и спросила у Зая, можно ли по этой дорожке добраться до искомого города. Охотник ответил, что это — никакая не дорожка, а тропа миграции черепаховых муравьев, которые, несомненно, будут рады, что ужин пришел к ним на своих ногах. После чего поинтересовался, куда ему девать ее обглоданный скелет и не согласится ли она, чтобы он, Зай, продал его аптекарю. Примерно так звучали его слова, если исключить из них крики, ругань и размахивание руками.
Алиона молча выслушала все, что Зай посчитал ей нужным сообщить о ней же, хотя версия о том, что однажды она уже сталкивалась с этими муравьями, после чего они съели ее мозг и свили внутри головы гнездо, показалась ей несколько натянутой. Не говоря уж о том, что гнездо муравьев она вообще не могла представить.
Честно говоря, девушка уже перестала обижаться или пытаться огрызаться на ругательства Зая. И не потому, что она была настолько уж тихой и забитой — после побега от Хетулиона Алиона, напротив, чувствовала себя в силах противостоять кому угодно, хоть самому эльфискому королю. Просто…
Ей было немного жаль юношу.
Его вспыльчивость выглядела не как неотъемлемое свойство дурного характера, а, скорее, как естественная раздражительность человека, страдающего от некой болезни, и не имеющего возможности уменьшить боль. Взгляд девушки все чаще и чаще останавливался на забинтованной руке Зая.
Просто так люди не бинтуются, рассуждала девушка. Значит, у Зая что-то с рукой: травма, ожог, что-то подобное. И похоже, рука у него болит и болит очень сильно, отсюда и злость и вспыльчивость. Тем более, вспомнила девушка, он упоминал о том, что ему "дорога каждая минута", а она, Алиона, его задерживает. Он торопился в город Бретилкарас, чтобы вылечиться, а тут ему навязалась неуклюжая и проблемная девица, которая его задерживает и мешает.
Такими рассуждениями Алиона чуть не довела себя до припадка острой жалости к несчастному мальчишке. К счастью, Зай ни на минуту не позволял ей забыть о том, что жалеть его все же не стоит.
***
— А эти ягоды можно есть?
Вопрос был не праздный. Толстый и неизвестный Алионе птиц, которого Зай подстрелил несколько часов назад — в его тубусе оказался уложен лук, вместе со стрелами, отчего юноша еще больше вызвал ассоциации с Рембо — давно уже был выпотрошен, ощипан, зажарен и съеден. А желудок, привыкший питаться либо плотно либо регулярно и не получавший ни того ни другого, давно уже подавал сигналы об опустошении. Ягоды же, висевшие на кусту, были очень красивые: величиной с крупную вишню, ярко-синие, они даже на вид были сочными и вкусными.
— Можно, — разрешил Зай.
Алиона протянула руку, остановилась, медленно отвела ее и уточнила:
— А я не отравлюсь?
— Отравишься, — безразлично ответил охотник.
Вот гад.
Девушка отвернулась от куста и с негодованием увидела, что подлый Зай набрал полную горсть якобы ядовитых ягод и аппетитно ими чавкает. Она сорвала себе ягодку…
— Ай!
Ловко взмахнув рукой, Зай выбил ягодку из пальцев Алионы:
— Ты чем слушаешь?! Я же сказал — они ядовитые!
— Ты же их сам ешь! — не выдержала девушка.
Вот и жалей такого… с-скорпиона…
— Я ем вот эти ягоды! — охотник ткнул пальцем в сторону невысокого куста, я крупными синими ягодами, — А ты хотела съесть вот ЭТИ! — вторая рука указала на растущий рядом куст, с крупными синими ягодами.
Алиона посмотрела на один куст. На другой. На одни ягоды. На другие.
— Они же одинаковые!
Зай тяжело вздохнул:
— Вот это, — он потряс ветку куста, — синеплодник обыкновенный. Его ягоды — съедобны. А это, — затряслась другая ветка, — синеплодник ложный. Его ягоды — ядовиты. Понятно?!
Алиона еще раз осмотрела кусты:
— А чем эти два синеплодника друг от друга отличаются?
— Тем, что ягоды одного — съедобны, а другого — ЯДОВИТЫ!!!
Вот так они и общались…
Пока утром третьего дня от начала похода не вышли на зеленую дорогу, которая вела к Бретилкарасу.
***
Зай хмуро окинул взглядом дорогу и заявил, что до города — с десяток хадов. Машинальный вопрос Алионы, сколько это в километрах, поначалу остался без ответа, если не принять за ответ возмущенное ворчание. Затем охотник успокоился и сказал, что хад — расстояние, равное среднему полету стрелы, пущенной эльфом на дальность. Понятнее не стало, но девушка поняла, что другого ответа она не дождется. Можно было, конечно, спросить, сколько в одном хаде шагов, но… Алиона не захотела.
Они отошли чуть в сторону от дороги, чтобы не устраивать пикник на обочине, и уселись на мягкую траву под толстым деревом. Алиона жевала хлеб с мясом и размышляла о том, что ее ждет в городе.
С одной стороны, она была рада. Она наконец-то перестанет быть козой, которую тащат на поводу через леса и буераки. Алиона прямо чувствовала, как в ней гаснет самостоятельность, зажженная словами покойного кондитера-террориста, и медленно вливается тягучее чувство лени. Зачем беспокоиться самой, если все сделает охотник Зай? Алионе не нравилось собственное превращение в какого-то паразита. Нет уж, девочка, собралась быть самостоятельной — будь ею.