Истины нет (СИ)
Истины нет
Максим Ефимкин
1.
Для борьбы с нечистью не нужен святой,
нужен лишь тот, кто хорошо умеет делать эту работу.
Цепперион Нагат
Часть 1
Тысяча двести восьмидесятый год от Восхождения
1.
Несмотря на последние дни апреля, ночью снова выпал снег. Утром мело, но не сильно. Белый покров толщиной в два пальца таял, оставляя грязную серую жижу и слякоть на дорогах. Солнце выползало над лесом, удивленно рассматривая последствия ночного безумства погоды. Даже здесь, в Убердене, самом северном графстве Алии, которое славится неожиданными осадками, подобное выглядело ошеломляюще.
Путник подставил щеку под легкое дуновение ветра. «Южный, теплый, но в краю все еще стоит холод. Беда». Он похлопал коня по холке, и тот зашагал чуть быстрее.
Странник был среднего роста, но статен и широкоплеч. Густые иссиня-черные волосы, доходившие до лопаток, были стянуты на затылке в конский хвост. Бледное, с точеными, правильными чертами лицо без признаков щетины, прямой нос и надменно изогнутые губы дополнялись пронзительными лазурными глазами под решительно нахмуренными бровями.
Кутаясь в темный плащ с палево-красной оторочкой по краям, йерро глянул на солнце, которое неуверенно карабкалось по тусклому небосклону.
«К полудню доберусь до Ортука, — подумал он. — Боюсь, поздно. Местный епископ давно спустил всех цепных собак. Жаль только, что в них ни на толику нет милосердия и понимания».
Через несколько часов странник съехал с извилистой лесной тропинки на подсыхающую широкую дорогу, изрядно разрытую повозками. По ней одинаково угрюмо тащились и сгорбленные пилигримы, и телеги местных джентри.
— Посторонись!
Он обернулся на окрик. Прямо за его спиной двигалась целая процессия. В авангарде ехало несколько всадников в кирасах и капеллинах. На их поясах покачивались увесистые палицы, а в руках были легкие пики. Сразу за всадниками двойка мулов тянула неуклюжую крытую колымагу. Тоскливо провисала мокрая невзрачная драпировка. В глубине повозки на мягких бархатных подушках полулежал служитель церкви. Солнечные лучи, проникающие внутрь, играли на шитом золотом скапулярии. Путник отъехал в сторону, пропуская мимо этот грузный скрипящий рыдван.
«Я так и знал. Один из гончих псов епископа. Неверно он герб себе выбрал. Ему амфисбена более к лицу, чем роза».
Покачивая старыми, чавкающими в лужах в такт резкому скрипу колесами, мимо проехала запряженная парой волов телега с деревянной клеткой десять на десять пядей и высотой не более восьми. В углу клетки шевелился жалкий комок в рваной одежде. Молодая женщина со спутанными волосами, потерявшими свой естественный цвет из-за налипшей грязи, ломая на тощей груди связанные руки, почти беззвучно шевелила распухшими губами.
— …Господь мой, упаси ж ми… — шептала она, раз за разом повторяя слова молитвы.
Увидев, что на нее смотрят, женщина испуганно прокричала:
— Я приняла посулы Нечистого! Каюсь! Непогодь и морозы, неурожай и порчу я насылала. Я ведьма! Ведьма…
Плечи женщины содрогнулись в бесслезных рыданиях: все давно уже было выплакано. Всадник на мгновение напрягся, но тут же успокоился: Нейтралью эта женщина обладала еще в меньшей мере, чем ее мучитель — жалостью. Уж в этом он разбирался. Вина пленницы, видимо, лишь в том, что среди ее кур нашли черную. Он заметил ободранные и покрытые громадными водянистыми волдырями ступни женщины. Сколько же ее заставляли идти без еды, питья и сна? Сколько продолжалась для нее эта пытка? Лучше признаться в ведовстве и во всех земных грехах, чем терпеть подобное…
— Из-за твоей великой милости, — продолжил путник вполголоса молитву женщины, снимая капюшон.
— Что уставился? Сострадаешь? Может, и ты к ней на костер захотел? — послышался резкий голос.
Йерро глянул в сторону. Конь слегка повернулся боком, демонстрируя у седла боевой меч в грубых, похожих на черный панцирь моллюска ножнах. Сержант стушевался. Его глаза скользнули по крепкой походной одежде, метнулись обратно к удивительной гарде меча в виде кривых костяных отростков, похожих на когти, задержались на длинном военном кинжале у левого бедра — уменьшенной копии меча, поднялись, чтобы встретить ледяной взгляд. Служака в одно мгновение решил, что задел какого-нибудь высокородца или лорзана, оробел и спешно проехал мимо, подгоняя замешкавшихся всадников.
Странник понял: ему надо поспешить. Набросил капюшон, рывком подтянул длинный алый шарф и пустил коня легкой рысью.
Стены города предстали взору неожиданно, едва йерро поднялся на вершину холма. Широкие зубцы с едва заметными отверстиями в них резко выделялись на фоне сизо-голубого неба. Время от времени их правильный ряд нарушался квадратными башнями. На углах выступали крытые каменные балконы, в бойницах которых виднелись мрачные лафеты тяжелых баллист. Он часто видел твердыни сопоставимые и даже превосходящие эту размерами и толщиной стен, но все равно каждый раз восхищался ею. На верхушке центральной замковой башни, подвластный лишь порывам ветра, метался флаг с гербом рода Эрлов Уберденских — золотой крест на черном полотнище. Но вся эта красота и затаенная мощь самой большой крепости-города в графстве меркла из-за торчащих перед стенами черных от гари столбов. Над ними кружили вороны, сверкая крепким пером и пробуя клювами блестящие шляпки гвоздей. Подвижные черные глаза-бусинки зорко выискивали поживу. Приземляясь время от времени на столбы, птицы подпрыгивали и надсадно кричали друг на друга. Эта какофония резала слух — клекот, хлопки крыльев, стук твердых клювов о металлические бляшки.
Окинув беглым взглядом окрестности замка, всадник насчитал шестнадцать свидетельств казни — плачущих, накренившихся, обуглившихся бревен. Он с отвращением отвернулся и поторопился проехать это ужасное место.
«Ch`agg[1], — прошипел йерро сквозь зубы, вспомнив епископа. — Всегда был ослом. Кривая поросль редко вырастает в прямое дерево».
Минув барбакан, всадник по опущенному через широкий ров мосту въехал под высокие своды ворот. Из пятерых опирающихся на тяжелые алебарды пехотинцев, скучающих у решетки, по крайней мере четверо смотрели на путника подозрительно, однако ни один не решился преградить ему путь. Виновата ли в этом была необычного вида рукоять боевого меча или холодные глаза, блеснувшие из-под капюшона, спокойное лицо с чертами высокородца, строгая осанка или прекрасный турнезский конь, но странник, небрежно кинув под ноги стражи положенную за въезд в город плату — несколько мелких монет, — спокойно проехал в передний двор крепости. Тот представлял собой целое поселение: казармы, склады, конюшни, жилища простого народа — грубые, но крепкие домины из камня и дерева, — кузня, купальня и даже мельница. Суетились горожане. Сновали торговцы, предлагая разную мелочь. Прохаживались между рядов надменные гвардейцы.
Не без труда пробившись через толчею на торговой площади, всадник вскоре добрался до цели своего путешествия — городской часовни. Он передал поводья чумазому мальчугану, ожидавшему подачки, и бросил ему блестящую монету. Глаза попрошайки загорелись.
— Конечно, я присмотрю за конем! — отчаянно кивал мальчуган. — Конечно, если господин попросит... И добавит еще столько же, если будет все в порядке? Ох...
Мальчонка привязал коня к столбу и, схватив ведро, бросился за водой. Он впервые видел такого породистого скакуна вблизи. От волнения споткнулся о подвернувшийся камень и едва не пропахал землю носом. А конь, носивший странную кличку Хигло, был и вправду хорош: стройный, высокий и поджарый, словно чистокровная борзая, с тонкими, но сильными ногами, развитыми суставами и небольшими копытами, чуть горбоносым профилем и выпуклым лбом. Буланый окрас тонкой шелковистой шерсти с характерным ярким золотым отблеском становился на ногах черным, как сажа. Это был истинный представитель своей породы. Оставалось только догадываться, как он достался этому господину.