Голод (СИ)

И должно вроде стать свободнее, дышаться легче, но его тяжелый взгляд сдавливает горло, и я часто вдыхаю спертый воздух. Главное не подключать датчики к сердцу потому что от частоты биения сломается все. Как будто читая мои мысли, Макар подходит к окну, открывает его, впуская освежающий поток воздуха. Потом закуривает сигарету.
— Здесь вроде больница…
Он молчит, выдыхает еще дым и поворачивается ко мне.
— Ты поговорить хотела.
Ох, можно не так грозно.
— Да. Да. Просто это все слишком. — он вообще мужчина слишком. Тяжелая челюсть, вопиющая сексуальность позы. Руки, где на мышцах четко обрисованы венки, так и манят их погладить. Мечта медсестры с капельницей.
— У тебя болел живот, и я должен знать причину. Если эти дебилы не выяснят, то поедем в Америку. Там народ поумнее будет.
— Ну, какая Америка? — уже вскричала от внутреннего напряжения я, всплеснув руками. — Притворялась я, притворялась!
— А я это понял, — усмехнулся он, поражая меня блеском в умных глазах. Он выкинул сигарету в урну и кошачьей поступью направился ко мне. Погоди, а как он узнал?
— Давно?
— Когда ты перестала пускать слезу и держаться за живот. Мне хотелось посмотреть до какой степени вранья ты дойдешь, — не успела я испуганно дернутся назад, как Макар схватил меня за запястье.
И как бы я упиралась пятками в кафельный пол, он упрямо тянул меня на себя.
— Ты же не будешь меня бить из-за невинной шутки, — суетливо улыбнулась я, и подергала руку. Вдруг случится чудо и он меня отпустит.
— Не буду конечно, — оскалился он и притянул меня ближе, отошел на шаг, чтобы сесть на голубую кушетку и зажать мои ноги своими бедрами. — Тем более ты просто обиделась на мое вранье.
— Вооот! — обрадовалась я, что не придется оправдываться. А как он понял? — Стой, а как это ты понял?
Макар перевел взгляд с моего лица на грудь, поднял руки и стянул с плеч лямки.
Когда я хотела вырваться, испуганная напором и силой собственного вожделения, он сильнее сжал бедрами мои ноги и резко накрыл плечи.
— Поздно дергаться. Ты меня, Малыш, со своими дружками не путай. Я, таких как орешки щелкаю.
— И что же, мой. щелкунчик, ты обо мне понял? — спросила я, понимая, что игры закончились. Теперь я здесь и он здесь. Мужчина и женщина. Он поднимает взгляд и одним движением руки, очень профессионально снимает выданный клиникой бюстгальтер.
— Что ты моя… — провел он по спине руками, заставляя меня выгнуться, так чтобы перед его лицом, словно вишенки на торте, появились два соска. Он не стал сопротивляться этому подарку и сразу же взял один из них в рот. Да так, что внутри сразу все заныло от предвкушения, а перед глазами заплясали звезды.
Но это было ничто по сравнению с лавиной чувств, которая буквально завалила меня, когда его твердые влажные губы коснулись рта, а руки сжали задницу.
  
Глава 14. Василиса
 
Не смотря на его видимое желание покрыть меня прямо здесь, он снимает с себя свитер, натягивает его на меня. Предмет одежды оказывается мне по колено, и Макар только угрюмо качает головой.
— Ну и зачем мне такой ребенок?
— Эй, — тыкаю пальцем в твердую грудь, а он сразу хватает в плен руку. — Я не ребенок. Именно ты сделал меня женщиной. Тебе напомнить?
— Лучше покажешь, что помнишь, — подтянул он меня ближе, сжал задницу и потерся членом через ткань. И когда я уже выгнулась, прикрыла глаза в ожидании страстного поцелуя, он… Черт! Дунул мне в ухо, заставил возмущенно вскрикнуть. Идиот! — Ну, ты и извращенка. Здесь же больница!
Со смехом он увернулся от поднятой на него второй руки, а затем просто подхватил меня под колени. Вот это номер. Понес из больницы.
— Ого, — присвистнула я, когда в коридоре на нас посмотрела пара десятков пар глаз. Жар прилил к щекам и я стыдливо уткнулась в грудь, прикрытую майкой, впитывая в себя, уже ставший родным запах.
— Ну и чего вы бездари встали? Ни одни ведь не подумал, что она притворяется. Доктора Хауса на вас нет, — громыхнул он голосом, а я фыркнула. Надо бы пересмотреть.
Движение ногой и перед ним расступается толпа, прижимаясь к стенкам. Боже, как же все это невоспитанно, некрасиво, даже бессовестно, но как же его власть и напор возбуждают, манят побыть в этой ауре силы подольше.
Не знаю даже, сколько он нам отмерил. Теперь решать только ему. Понятно, что теперь пытаться строить из себя невинность, разыгрывать боль или просто убегать бесполезно.
Он уже везет меня к себе, он будет брать меня. У стены. На диване. У окна. В том же бассейне. Он будет вколачивать меня в плоскую поверхность, вырывая стоны страсти и покорности.
И я уже готова, да. Тяну пальцы к его, пока он ведет машину, переплетаю и наслаждаюсь тем, как под кожей мерцают вены, как дрожь предвкушения топотом коней скачут по спине, а кожу на руках покалывает.
Не евши весь день только один голод я ощущаю настолько, что низ живота ноет, а в горле образуется ком.
Я не помню дороги к его лофту, я вообще кроме микрорайона вокруг общежития и больницы мало что знаю в этом огромном мегаполисе. Я, как и многие жители стараюсь держаться в тени.
Старалась. Потому что внимание такого мужичины, как минимум делает девушку ярче. А в какой — то момент пропадает желание надевать камуфляж. Потому что с ним ничего не страшно. Потому что только один его взгляд мог бы ставить на колени целые города и села, будь он войном. Сама не понимаю, как я с ним еще пытаюсь спорить или юлить. Тем более обманывать.
— Малыш, если не хочешь накинуться на мой рычаг переключения передач прямо сейчас, то поверни свою мордашку вперед, — его бас вырывает с корнем попытку отвлечься на что-то постороннее.
— А что, — прикусываю я губу. — Тебя возбуждает мой взгляд? Или ты боишься нарушить пару правил дорожного движения?
Он стреляет глазами на мой ремень, который лично пристегнул несколько минут назад и вдавливает педаль в пол.
— Я ничего не боюсь, тем более такой нахалки как ты. Раздвинь ноги, посмотрим, как ждет меня твоя киска.
Возражать? Он надеется, что буду? Нет, меня саму накрывает возбуждение и я прежде чем выполнить его указание, беру сразу четыре пальца в рот. Облизываю, смокчу как конфету.
Грубые пальцы сжимают руль сильнее.
— Дай только добраться до тебя, — рычит он, и я наконец раздвигаю ноги, чтобы мокрыми пальцами провести себе между ног.
Я уже представляю, как он будет рычать всю дорогу и мучиться, но не сможет меня коснуться, будет только фантазировать.
Но как же я ошибаюсь, думая, что могу хоть в чем-то предугадать его действия.
Машина совершает резкий поворот, тормозит на какой освещенной красным стоянке.
— Макар. — предупреждающе спрашиваю я и тут же слышу щелчок ремня.
Его губы, все тело обрушивается на меня волной, заставляя захлебываться стонами, когда он отталкивает мою руку и сам просовывает пальцы внутрь, тут же начиная трахать.
Второй рукой он тянется за меня, нажимает какую-то кнопку и вот я уже полулежа, смотрю в его озверевшие глаза и, чувствуя как внутренности стягивает кайф, растекаясь по крови ядом.
Макар мой яд и я умираю из-за него, рядом с ним, под ним, пока его пальцы продолжают с силой вбиваться в мое лоно. И больше нет дискомфорта, есть страстное желание покориться, почувствовать обжигающий сердце восторг, когда возносишься к небесам и тут же стремительно падаешь. Снова и снова.
— Хочешь кончить? — слышу сквозь туман похоти и желания его голос. — Отвечай, Василиса, хочешь, чтобы я вытрахал из тебя всю дурь, а ты кричала от экстаза?
— Очень, — хриплю я, — очень хочу кончить… Мака-р.
Оргазм близко, так близко, что по телу проходит судорога, так близко, что я готова закричать, а потом …
Все.
Между ног становится пусто, а на меня словно вылили ушат с ледяной водой. Словно я доила корову целые полчаса, а в вымени ничего.
— Макар! — закричала я возмущенно, села и свела ноги. — Ну, кто так делает?!