Голод (СИ)

Нет, ну это надо, расплавиться только от одного вида этого подкаченного тела и проникающего в душу взгляда.
Есть у меня такая слабость, признаю. Качков вот терпеть не могу, а у Макара все настоящее, подтянутое и сразу чувствуется, что он пробежит со мной на одном уровне несколько километров и не задохнется, или… я думаю совсем не о пробежке.
Я ведь почти отдалась ему, вот так прямо в душе, без презерватива, чуствовала, как горячая головка упирается в розовые складочки, раздвигает их, ласкает клитор.
Даже не верится, что мозг во время включился, и я смогла сбежать. Вопрос в том, только, насколько далеко.
Может быть он уже остыл, может быть не хочет отомстить мне за дефиле в розовой тряпке, которую надо признать нес с гордостью.
Он, вообще судя по всему гордый, особенно если смотреть на убийственно крутой профиль лица.
Ну да, он шикарный, разве поспоришь, да еще и чувство юмора не подкачало, но первых он неизвестно чем занимается, а во вторых он явно не следит за защитой и может сделать меня беременной. Даже не знаю, что опаснее.
— Ты сейчас шприцы на сто, положишь рядом с теми, что на пятьдесят, — слышу сквозь туман голос и поворачиваю голову.
Моя коллега Катя, выжидательно смотрит и кивает на мою руку.
— И правда… буду внимательнее.
— Влюбилась, что-ли? — усмехается эта рыжая помпушка, которой не помешали бы пару часов фитнеса в неделю. Или три. Она ставит последнюю ампулу с лекарством на верхнюю полку стеллажа, в котором нам с ней наказали прибраться.
— Нет, — мягко улыбаюсь я, вспоминая, как долго покалывала рука, после прикосновения к члену. — Точно, нет. Просто задумалась о… вечном.
— Ага, — фыркает Катя и идет к выходу, чуть толкнув меня в плечо. — Скорее о древнем, как мир.
Оставаясь в тишине и одиночестве, я стала размышлять, что все мои тренировки, включая самооборону были впустую.
Стоит большому и сильному парню зажать меня в углу, то срабатывает пятый закон физики. Тело, зажатое у стены, не сопротивляется.
Я злилась на себя, что не то, что сопротивляться не стала, а просто сразу раздвинула ноги.
Хотелось излить свое раздражение хоть на кого-то, именно поэтому я позвонила Мишке, своему тренеру и рявкнула в трубку:
— Фуфло ты, а не тренер, Миша!
— Кто такой Миша? — услышала я до ужаса знакомый голос и похолодела.
Рука с трубкой повисла ниточкой, и я застыла статуей, не смея ни точно пошевелиться, даже вздохнуть.
— Выдохни Василиса, я безоружен, — говорит он насмешливо и я медленно поворачиваю голову, убеждаясь в истинности его слов, а еще в том, что он выглядит отпадно, как в джинсах, как в брюках, как в розовом полотенце. Но его вид в черном спортивном костюме с золотыми полосками просто выбивает меня из колеи.
Макар, конечно, врет насчет оружия, одно такое продолговатое у него всегда с собой.
— Так кто такой Михаил? — снова спрашивает он и опускает руки. — Как его фамилия?
— Ага, — откладываю телефон, шприц и поворачиваюсь к врагу. — Чтобы ты убил его?
— Что ты, руки даже марать не буду, для этого есть люди…
— Замолчи, — неожиданно дерзко говорю, не хочу слышать про его работу или не работу. Он сразу скалится, ему нравится то, как я разговариваю.
— Меня можно заставить замолчать. Это достаточно просто.
— Даже знать не хочу как, — лишь мельком оглядываю тот предмет, что еще в пятницу заставлял молчать меня. — Говори, что хотел и уходи.
— А разве медсестры не давали клятву помогать нуждающимся? — жалобно и забавно говорит он и наклоняет голову, а я невольно думаю, что и-за его присутствия, обычно, весьма просторная процедурная стала казаться миниатюрной. Это все его плечи, что еще недавно я сжимала, и его рост, благодаря которому он возвышается над простыми смертными.
Не буду спрашивать его, в чем он нуждается, потому что ответ слишком предсказуем.
— Что у тебя случилось?
— Заноза, представляешь! Уже пару дней не дает мне покоя.
Я тяжело вздыхаю и скрещиваю руки на груди, которая как по мне вздымается слишком часто от близости этого безнравственного человека.
— И ты, нашел меня в многотысячной больнице, чтобы я вытащила у тебя занозу? — смеюсь я и хитро щурю глаза.
— Только твоим нежным пальчикам и… губам я могу доверить свое тело, — говорит он и разводит руками, акцентируя внимание на внушительном бугре между ног.
Боже, а я ведь даже не подошла к нему, не поцеловала, а у него уже стояк.
— Боюсь даже представить, как ты посадил эту занозу, — хохочу я и он хмурится, а потом конечно понимает и грозит пальцем.
— Туше, Василиса, неплохо, — подмигивает Макар и вдруг делает шаг ко мне. Неожиданно, резко, так же стремительно, как темнеют его глаза. — Иди сюда, Малыш.
— Ну, уж нет. — сразу создаю сценарий как буду от него отбиваться. От него и своих неумных желаний.
— Ты же хочешь, — грубит он и резко сдергивает мои очки, сминая их рукой.
— В отличие от тебя, я могу контролировать свои инстинкты.
— Считаешь меня животным? — почти прорычал он и я усмехнулась. Почему то пришло осознание, что как бы я шутила, чтобы не сказала, он не сделает меня больно. С ним не смотря ни на что я в полной безопасности.
— Котиком, — прикусываю я губ, вижу что он в растерянности. С одной стороны Котик весьма лестно, с другой грозны тигр весьма приятнее. — Показывай занозу, мне еще дел не впроворот, — говорю я, и Макар с энтузиазмом выставляет руку большой ладонью вверх.
Осматриваю с разных сторон, провожу рукой, пытаясь найти заусенец или выпуклость.
— Помедленнее…
Его наглый вид, конечно, бесит жутко, но нельзя не признать, насколько он выглядит привлекательно, так сильно напоминая наливное, соблазнительное яблоко из сказки, откусив которого можно умереть.
Хочется снова утереть ему нос, показать, что я не одна из его текущих телок. Блин. Хотя бы сделать вид.
Я взяла шприц и наполнила его физическим раствором. Не вредным по сути, но весьма болезненным, если вколоть в мышцу, при этом при всем ощущая на своих ягодицах скрытых белым халатом, его прожигающий взгляд.
Даже не пытаюсь понять своего поступка, но чуть наклоняюсь, демонстрируя ему спортивные шорты на упругой попе. Он конечно тянется к ним, проводит ладонью, разнося по телу сотни и сотни мурашек. Очень хочется остановить это мгновение, но я тяжелым вздохом, шлепаю его по наглой, опытной руке.
— Так, — сразу напрягся Макар и ткнул пальцем в мою руку, когда я обернулась и эффектно сбросила излишки вещества из иглы — Ты это убери.
— Это стандартная процедура, — вздергиваю я бровь, — при попадании в тело инородного предмета требуется угол витамина. Или. может быть, большой Макарушка испугался маленькой иголочки?
Он сжимает руку в кулак и усмехается.
— Скорее, одна маленькая девочка боится моей большой иглы и придумывает разные отмазки, чтобы не поддаться своим желаниям.
— Ты себе льстишь, — вру я и выкидываю шприц в урну, снова поднимаю взгляд на насмешливую физиономию и острый взгляд.
Его не проймешь, потому что он то точно знает, что в штанах у него далеко не иголочка.
— Если ты собрался как-то мстить… — тут же делаю шаг назад, вспоминая где лежат лезвия.
— Побойся бога, — поднимает он руки в сдающемся жесте и кивает в сторону выхода. Такой спокойный и расслабленный. К чему бы это? — Просто хотел угостить тебя кофе, ты ведь на ногах весь день.
— Даже боюсь спрашивать, как ты узнаешь все это.
— Тебе и не надо знать.
— А что мне знать надо? — сразу спрашиваю я и решаю, что от одного кофе в людном месте я не забеременею. Зато могу узнать, что-то что заставит его от меня отлипнуть.
Поэтому убираю остатки препаратов и осторожно подхожу к опасному хищнику. Ведь подгадал окончание смены. Страшно представить, что еще он может предугадать.
— Тебе надо знать, только то, что любое мужское имя, произнесенное с твоих губ, это смертный приговор, — наклоняется он ко мне, шепчет.