Железный старик и Екатерина (СИ)
Однако вечером он сидел за столом в её квартире – опять точно отгородившись ото всех. Ото всех, кроме Ромки. Он словно говорил ему: потерпи, мы на чужой территории. Шахмат здесь нет.
Диковато он смотрел на женщину в столярной стружке, опять напрочь забыв, как её зовут. Переводил взгляд на вздрюченный ананас Екатерины Ивановны, удивляясь его высоте. Как я попал сюда? Зачем? Спасительно трогал плечо малолетнего шахматиста рядом: прорвёмся.
Ромка словно слышал его, кивал. Налегал на жаркое из кролика. Стал он заметно полнее. Однако старик, не обращая внимания на женщин, будто хозяин стола подкладывал и подкладывал ему в тарелку. Бабушка удивлялась: щёки внука двигались, как у хомяка.
– Сергей Петрович, хватит ему! Лопнет!
Ирина тоже подхватывала:
– Нельзя ему столько, Сергей Петрович!
– Ничего, пусть ест, – поощрял старик. Дескать, силы нам ещё понадобятся. В борьбе. (С кем?)
Независимо постукивал пальцами по столу. Поднимал свой бокал, когда тянулись к нему два других бокала, Почти ничего не ел. Просто ждал, когда всё кончится. Иногда поворачивался и с удивлением смотрел на стрельчатые, будто накалившиеся цветы, стоящие в стеклянной вазе на тумбочке. Словно забыл, что принёс их сам.
И сноха, и свекровь перед его приходом подвели глаза и подкрасили губы. Начипурились перед стариком. Завлекают. Да. Точно. Мумия будет перед ними сидеть, а всё равно накрасятся. Ну как же – мужчина. Хххы.
Иногда сноха Городсковой, перестав есть, начинала как-то откровенно и удивлённо разглядывать его. Необычные зелёные глаза её застывали, становились выпуклыми. Как медальоны. (Чего она хочет, в конце концов!) Забывали о всяком приличии. Так смотрят, встретив знакомого через много-много лет: он или не он? Да я это, я! – хотелось крикнуть старику.
Екатерина Ивановна старалась отвлечь сноху с замершей вилкой. Начинала расспрашивать о Москве, о Валерии-сыне и особенно об успехах Ромки в школе. (Хотя чего о них, успехах, расспрашивать – круглый отличник. С первого класса.) Ирина недовольно возвращалась к еде. Или поднимала бокал. Чтобы чокнуться с так и не узнанным.
После ухода гостя – в резиновых перчатках по локоть мыла посуду.
– Странный старик, мама. Тебе он никого не напоминает? – повернула лицо к свекрови.
– Нет, – подносила грязную посуду на кухонный стол Екатерина Ивановна.
– А ведь наш Валерий такой же замороженный. – всё ловила глаза свекрови сноха. Стряхнула воду с чистой тарелки и поставила на проволочную сушилку: – В гости даже с ним не пойдёшь,
Екатерина Ивановна нахмурилась. Но не вступилась за сына, зная, что это правда. Даром, что работает вторым референтом министра. «Ну-ка, дай-ка я домою».
Как только поезд с Ириной ушёл, Ромка сразу с вокзала повёл к Дмитриеву. Шахматы. Нельзя терять ни минуты!
– Мне же на работу, Рома! – шла, слабо сопротивлялась Екатерина Ивановна.
– Ничего, ба. Заведёшь – и на работу. Одному мне – неудобно.
Поднялись на третий этаж.
– Вот. Привела вам шахматиста, Сергей Петрович.
– Так давно жду, – удивлённо ответил пенсионер. Из раскрытой двери. И, едва Ромка вошёл, захлопнул перед носом бабушки дверь. Во всегдашней своей манере. Будто крышку своего мобильника. Правда, тут же высунулся: – Я его сам приведу к вам. Вечером. – И захлопнулся. Теперь уже окончательно.
Городскова спускалась по лестнице. Да-а. Каким ты был, таким ты и остался. Орёл степной. Козёл лихой.
Вечером, предварительно позвонив, привёл обвязанного шарфом мальчишку. Будто доставил с Северного полюса. Но порог не переступил. Хотя дверь перед ним не захлопнули, напротив – широко распахнули. «В другой раз, Екатерина Ивановна». И строго сказал. – «Жду Рому завтра. До свидания».
Бабушка спросила, как поиграли в шахматы.
– Два-два, – важно сказал Рома, позволяя развязывать шарф. – Растёт старик.
– Ты хоть ел у него чего-нибудь, – снимала с внука пальто бабушка.
– Ел. Два раза. Сергей Петрович неплохой кулинар.
Взяв за плечи, Екатерина Ивановна с улыбкой разглядывала внука, как ещё одного замороженного. Оставшегося пока что в наглухо завязанной шапке. С надутыми щеками.
Замороженный сердился. От такого панибратства. Ну, ба-а, снимай.
С трудом, не сразу развязала ремешки под подбородком внука. Затянутыми крепким узлом. Орёл степной на совесть постарался.
– Позвони матери. Узнай, как она едет. Не мёрзнет ли?
Когда втащились с чемоданом в купе – ощущение было такое, что втиснулись в ледяной ящик: пар шёл изо рта. Но проводница заверила, что тепло уже дали, вагон прицепной, через полчаса будет жарко. Вот увидите. А пока – чай принесу.
<a name="TOC_id20230264" style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium; background-color: rgb(233, 233, 233);"></a>
<a name="TOC_id20230265"></a>2
При первом знакомстве Ирина Городсковой не понравилась. На свадьбе в Москве, куда Екатерина Ивановна прилетала из Сургута на один только день, рядом с потерянным сыном она увидела надменную девицу с зелёными пустыми глазами и висящими ручьями волос. К тому же девица оказалась точным клоном своей матери с такой же свисающей прической и пустыми глазами. Которые смотрели на новоиспечённую родственницу (Городскову) с большим недоумением. Как на упавшую с неба. (И откуда такая чумичка? С Севера? Что вы говорите!) Однако при прощании возле двухэтажного ресторана, в котором и прошла чопорная свадьба на пятнадцать персон, она практично поинтересовалась, сколько сможет внести «чумичка» денег на отдельную квартиру. И добавила даже игриво – «для гнёздышка нашим молодым». Быстро дотумкала, раз «чумичка» с Севера, денежки у неё есть. Муж чопорной (сват) на свадьбе был неуследим. Всё время убегал на первый этаж встречать какого-то Вадима Гедеоновича. (Запомнила по редкому отчеству.) Видимо, очень нужного человека.