Удары жизни (ЛП)

Деклан опускает на меня свой взгляд, когда я отодвигаю стул.
— Я не знал, любишь ли ты майонез, но, — он пожимает плечами, — подумал, что тебе не помешают калории.
Я закатываю глаза, пытаясь не позволить еще больше обидеть меня.
— Прости, что мое тело не твоем вкусе.
Я не слепая и знаю, что за последние два месяца потеряла добрых пять с половиной килограмм, потому что была не в состоянии позволить себе такую роскошь, как нормальная пища и все остальное. Но это исходит от Деклана? От великолепного настолько-совершенного-что-не-знаю-как-он-может-быть-таким-без-фотошопа Деклана?
Что ж, его инсинуации недостаточно хороши, чтобы причинить боль. Но последней вещью, которая тебе понравится, когда находишь кого-то привлекательным, будет указание на то, что ты таковой не являешься для него.
Он, вероятно, привык к таким девочкам, как стриптизерша с загорелой кожей, крутыми изгибами и очень большими сиськами, которые вываливаются из чашек. По сравнению с такими девушками у меня грудь четырнадцатилетнего подростка.
Деклан откусывает от сэндвича, его глаза оказываются на одном уровне с моими, когда он жует, а затем проглатывает кусок.
— Я никогда не говорил, что оно мне не нравится, я сказал о необходимости быть чуть больше.
Жар приливает к моему лицу, когда я опускаю глаза на нетронутый бутерброд передо мной. Боже, я веду себя как глупый страус. Только потому, что я не могу видеть его, не значит, что он не замечает румянец, покрывающий мои щеки. Я поднимаю бутерброд и хмурюсь, когда он начинает разваливаться.
— Это не сэндвич, это шведский стол.
Так или иначе, мне удается несколько раз надкусить сэндвич без выпадения из него продуктов. Мне кажется, что Деклан смотрит на меня все это время. Не люблю, когда за мной наблюдают вовремя еды, особенно кто-то супергорячий. Он заставляет чувствовать меня ужасно неловко, поэтому я не могу даже взглянуть на него.
Между прочим, сэндвич действительно хорош. Так хорош, что я пытаюсь не закатывать глаза и не стонать так, как было бы уместно только при занятии сексом. Думаю, это лучший чертовый сэндвич, который я когда-либо пробовала, но он может показаться таким лишь потому, что кто-то ничего не ел в течение всего дня.
Я заканчиваю с половиной бутерброда и кладу обратно оставшуюся часть. Проглотив кусок, беру высокий стакан молока рядом с моей тарелкой. Делаю глоток, смотря мимо Деклана в сторону гостиной, а он начинает сверлить меня своими глазами.
— Мои кулинарные навыки очень ограничены, так что…
Ставя на место стакан, я облизываю губы, чтобы убрать с моего рта все оставшиеся крошки.
— Нет, очень вкусно, — признаю я, заставляя себя улыбнуться.
Он хмурится, смотря на мою оставшуюся часть сэндвича.
— Тогда почему ты не ешь?
 Потому что ты не прекращаешь таращиться на меня, а я боюсь, что измажу все свое лицо едой, как неумелый подросток. 
— Я сыта. — Отодвигаю тарелку, хотя могла бы легко доесть это, если бы не имела зрителей.
Деклан придвигает ко мне тарелку назад.
— Меня не волнует. Ешь.
Ничто не может быстрее взбесить меня, чем его властное поведение и требования, которые включают во мне режим суки.
— Нет, если ты собираешься сидеть здесь и смотреть на меня, как извращенец.
Он наклоняется вперед, кладя локти на стол.
— Что если я посижу здесь и поговорю с тобой?
— Не похоже, что я смогу тебя остановить. — Это очевидно, исходя из последних событий…
Я поднимаю вторую половину сэндвича и осторожно кусаю, бросая на него «ну, и?» взгляд.
— Как получилось, что ты спишь в своей машине? Тебя бросил парень или что-то еще случилось?
Конечно, он так или иначе спросил бы меня об этом. Задерживаю дыхание, потому что не собираюсь говорить об этом, я поднимаю стакан молока к моим губам и делаю длинный глоток, прежде чем поставить его обратно.
Мои движения медленные, протяжные и немного томные.
— Это твой способ спросить меня: есть ли у меня парень?
— Нет. Если бы я хотел спросить об этом, я бы напрямую задал вопрос.
Его глаза скользят по участкам моей кожи, неприкрытые майкой, прежде чем они возвращаются ко мне. Улыбка играет на уголках его рта, но не принимает окончательную форму.
— У тебя есть парень?
Смеясь, я качаю головой:
— Нет. Я не завожу отношений.
Деклан хватает свое пиво, готовясь сделать глоток.
— Знаешь, большинство девушек, которые так говорят, фактически ищут отношения.
Я пожимаю плечами, застенчиво улыбаясь.
— Я не из большинства девушек.
Это было шустро, даже для меня. Он забыл, что спрашивал меня, как я оказалась в моей машине, после моих отвлекающих маневров. Деклан делает глоток и продолжает:
— Почему ты не заводишь отношения?
Мои брови поднимаются, когда я сморю на него.
— Хочешь сказать, что ты заводишь?
Нет. Это точно не тот долбаный случай, когда такой красивый татуированный Бог предпочитает моногамию бесконечному потоку женщин, готовых визжать от возможности оседлать его.
— Почему это звучит так абсурдно? — спрашивает он, нахмурившись.
Я начинаю моргать, потому мои глаза расширяются. Похоже, он собирается заставить меня объяснять свои слова.
— Ну… посмотри на себя, — начинаю я, показывая на руки, выглядывающие из-под рукавов его однотонной белой футболки.
— Ты не похож на тот тип людей, которые заводят серьезные отношения.
— А к какому типу людей я, по-твоему, отношусь?
 К безрассудному типу, специализирующемся на невероятном сексе. 
Я пожимаю плечами, инстинктивно облизывая свои губы, когда смотрю на него.
— Которые заводят мимолетные интрижки.
Он откидывается на спинку стула и скрещивает руки за головой. Деклан лениво пожимает плечами, когда дарит мне дерзкую улыбку.
— Ну, ты не совсем неправа. Я не завожу отношения ни те, ни другие, только одноразовый секс.
Мои губы сжимаются в тонкую линию, пытаясь подавить улыбку. Я угадала. Я, мать его, знала это.
— И ты заставил меня объяснять это дерьмо в то время, как я была права? Ты – задница. — говорю я, игриво пиная его под столом.
Он смеется, глубоко и хрипло, откидывая голову назад. Мне нравится этот звук. Когда парень снова смотрит на меня, его зеленые глаза светятся теплом.
— Итак, расскажи мне, Котенок, почему ты не заводишь отношения?
Мои глаза сужаются, когда я смотрю на него, потом поднимаю свой сэндвич и откусываю следующий кусок. Мне не должно нравиться это прозвище, но оно очаровывает меня все больше и больше. После того, как я прожевываю и глотаю кусок, я отвечаю:
— Почему бы и нет?
Его губы забавно дергаются.
— Я первый спросил.
Мои глаза закатываются на незрелый ответ, но этот разговор куда более занимателен, чем я предполагала, так что иду ему навстречу.
— Потому что это пустая трата времени и отличной косметики. Я всегда говорю: береги себя от сердечной боли и драмы. Купи вместо этого вибратор.
Стул Деклана продвигается вперед, когда его локти облокачиваются на стол, а его лицо становится оживленным
— Подожди, у тебя есть вибратор? Могу взглянуть?
Я чуть не давлюсь, когда смех вырывается наружу.
— Нет! Черт, нет. — я никогда не покажу ему. Я скорее умру.
Мое лицо вспыхивает от его радостного взгляда. Мне следовало бы догадаться, что он может отнять вибратор и убежать с ним.
— Просто ответь на вопрос. Насколько он большой?
Моя челюсть практически отвисает до пола и я, клянусь, что мое лицо вот-вот лопнет от негодования. Его дерзкая улыбка вынуждает меня сжать губы, пытаясь сдержать улыбку, когда я говорю:
— Больше, чем тот, которым ты упакован, я уверена.
Смех вырывается из Деклана, когда он хлопает в ладоши и запрокидывает голову назад.
— Во что бы то ни стало, Котенок, загляни под стол и сравни их.
Он кусает губу и смещается в кресле, потянув джинсы под столом.
 О боже, у него стоит.