Королева воздуха и тьмы
– Огонь, костры… – проворчал Марк, возникая рядом с Джулианом. – У нас, в Дикой Охоте, небесные похороны.
Его щеки раскраснелись, светлые кудри растрепались, но траурные руны были нарисованы четко. Он не сам их наносил – слишком красивая и тонкая работа. Наверняка это сделала Кристина.
– Мы оставляем тела на вершинах ледников или высоких деревьев, чтобы птицы сами о них позаботились, – пояснил Марк.
– Может, не будешь советовать людям, как им хоронить своих близких?
Марк моргнул.
– Прости. Я не всегда говорю то, что нужно.
– Если сомневаешься, лучше молчи, – посоветовал Джулиан. – Я серьезно. Я бы на твоем месте вообще заткнулся.
Марк посмотрел на него так же, как Хелен – удивленно и обиженно, но прежде чем он успел что-то ответить, Джиа Пенхаллоу, в ослепительно белых церемониальных одеждах, начала свою речь.
– Братья мои, Сумеречные охотники, – зазвучал над Нетленными полями ее голос. – Великая трагедия пришла к нам. Один из вернейших служителей Конклава, Роберт Лайтвуд был убит в Зале Соглашений, где до сих пор власть имел только Закон.
– Может, стоит упомянуть, что он был предателем? – раздался голос из толпы.
Это сказала Зара. Вокруг нее зазвучали смешки, зашипели, как вода в выкипающем чайнике. Друзья – Мануэль Виллалобос, Саманта Ларкспир, Джессика Босежур – обступили ее тесным кольцом.
– Поверить не могу, что они осмелились прийти, – пробормотала Эмма.
Каким-то образом она оказалась рядом с Джулианом. Он не заметил, как это случилось, но в последнее время реальность включалась и выключалась, будто затвор камеры то закрывался, то открывался. Эмма немного растерялась, когда Джулиан не ответил, и снова ушла в толпу, отодвинув Гладстона с дороги.
– …погибла и одна из самых юных и многообещающих Охотниц, чья кровь пролилась у нас на глазах, – говорила Джиа.
Эмма как раз добралась до Зары и ее компании. Обнаружив ее рядом, Зара слегка отпрыгнула и попыталась спрятать утрату самообладания за свирепым взглядом. Впрочем ее авторитет явно не волновал Эмму ни в малейшей степени: она гневно тыкала пальцем в Зару, а потом в Блэкторнов и Тая. Голос Джиа звенел над полями:
– Мы не оставим это безнаказанным. Мы не забудем, кто несет ответственность. Мы – воины, а воины сражаются. И мы нанесем ответный удар.
Спутники Зары выглядели очень упрямыми – все, кроме Мануэля. Он улыбался кривой отстраненной улыбкой, от которой у Джулиана при других обстоятельствах по спине побежали бы мурашки. Эмма резко развернулась и зашагала прочь. Лицо ее было мрачнее тучи.
Но Зара хотя бы перестала трепать языком, а это уже кое-что.
– Они покинули нас, – говорила Джиа. – Нефилимы лишились двух великих душ. Да благословит их Разиэль. Да воздаст им почести Ионафан Охотник. Пусть Давид Безмолвный помянет их. А мы сопроводим их тела в некрополь, где их ожидает вечная служба.
Голос Консула смягчился. Все сейчас смотрели на нее, даже дети вроде Тавви, Рафа и Макса, и все видели, как ее лицо изменилось и потемнело. И следующие слова она произнесла так, словно от них горчило во рту.
– А сейчас новый Инквизитор желает сказать несколько слов.
Вперед выступил Гораций Диарборн. Джулиан только сейчас его заметил. На нем была белая траурная мантия, на лице – соответствующее мрачное, серьезное выражение, за которым, как тень позади стекла, таился торжествующий оскал.
Теперь Зара открыто усмехалась. Большинство соратников из Схоломанта обступили ее. Она приветственно помахала отцу. Улыбка Мануэля становилась все шире, и наконец заполнила все лицо.
Изабель и Саймон, напротив, выглядели так, словно их вот-вот стошнит. Эмма явно была в ужасе. Алек и Магнус едва сдерживали гнев.
Джулиан пытался почувствовать то же, что они, но не смог. Он больше ничего не чувствовал.
Гораций Диарборн обвел собравшихся взглядом и выдержал длинную паузу. Кит достаточно слышал от других, чтобы понимать: папаша Зары – еще больший лицемер, чем она. Он был избран новым Инквизитором большинством голосов Совета, боявшегося Неблагого Двора в частности и Нижнемирских вообще настолько, чтобы облечь властью такого злодея.
Кита все это не удивляло, но вгоняло в депрессию.
Тай, стоявший рядом, не удостоил Горация взглядом. Он смотрел только на Ливви – вернее, на то немногое, что ему было видно: белое пятнышко на вершине огромной поленницы. Глядя на сестру, он что-то чертил указательным пальцем правой руки на тыльной стороне левой – снова, снова, и снова… И почти не двигался.
– Этот день, – наконец заговорил Гораций, – как уже сказала Консул, поистине мог бы стать днем горя.
– Как мило, что ты заметил, – проворчала Диана.
– Однако… – голос Инквизитора стал громче, а указующий перст теперь был обращен на толпу, словно обвиняя ее в ужасном преступлении. – Обе эти смерти не внезапны. У них есть причины. И нам хорошо известно, на ком лежит ответственность. Глупые Охотники допустили, чтобы это случилось, но на самом деле за этим ужасным деянием видна рука Неблагого Короля и его фэйри, а с ними и всего Нижнемирского народа!
«С чего бы это?» – подумал Кит.
Гораций очень напоминал ему красномордых политиков, орущих с экрана телевизора, – трясущихся от ярости и мечтающих, чтобы до тебя наконец дошло: враг у ворот!
Идея о том, что в смерти Ливви и Роберта Лайтвуда виноват Неблагой Король, что виновны поголовно все жители Нижнего Мира, казалась ему полной бессмыслицей, но если Кит ожидал, что собравшиеся будут протестовать, он просчитался. Публика странно безмолвствовала… и причиной явно было не враждебное отношение к оратору. Скорее, они просто стеснялись ликовать на похоронах. Магнус смотрел перед собой без всякого выражения, словно с его лица стерли любые эмоции.
– Смерть должна служить напоминанием, – произнес Гораций, и Кит перевел взгляд на Джулиана, чьи волосы трепал крепчающий ветер: вряд ли тот нуждался в таком напоминании. – У нас только одна жизнь, и мы должны прожить ее как воины. У любого из нас всего один шанс сделать правильный выбор. И вскоре наступит время, когда каждому Сумеречному охотнику придется решить, на чьей он стороне. На стороне предателей и сторонников Нижнего Мира? На стороне тех, кто жаждет уничтожить наш образ жизни и саму нашу цивилизацию? На стороне… молодой человек, что вы делаете? Спускайтесь оттуда немедленно!
– О, ради Ангела! – пробормотала Диана.
Тай лез вверх по костру Ливви. Это было нелегко: поленья были сложены для того, чтобы лучше горело, а не для того, чтобы по ним было удобно лазить, но он все равно умудрялся как-то цепляться руками и ногами. Он был уже достаточно высоко над землей, и сердце Кита уколол страх… вдруг какое-нибудь бревно пошатнется, и мальчик упадет?
Не помня себя от тревоги, он кинулся за ним, но чья-то твердая рука схватила его за шиворот.
– Нет, – прошипела Диана. – Не ты.
Суровые морщины прорезали ее лоб.
Не ты. Кит сразу понял смысл сказанного. Джулиан Блэкторн уже мчался к костру. Оттолкнув Инквизитора (тот возмущенно что-то квакнул), он вскочил на поленницу и полез вслед за братом.
– Джулиан! – но вряд ли он мог расслышать голос Эммы.
Теперь кричали все: гвардия Консула, сам Консул, Инквизитор, все собравшиеся. Зара и ее друзья хохотали и тыкали пальцами в Тая. Тот уже почти добрался до самого верха костра. Он никого и ничего не слышал, и упорно лез. Джулиан поднимался осторожнее и сильно проигрывал в скорости.
Молчали только Блэкторны. Эмма хотела ринуться следом, но Кристина схватила ее за запястье и решительно помотала головой.
– Не смей… это небезопасно. Нельзя отвлекать Джулиана.
Тай уже добрался до платформы на самом верху. И сел там, рядом с мертвым телом сестры.
– Тай, – всхлипнула Хелен.
Наверху буйствовал ветер. Волосы Тая метались вокруг его лица, когда он склонился над Ливви. Кажется, он коснулся ее сложенных рук… Волна скорби накрыла Эмму, ударила в живот, а за ней – новая волна тревоги за мальчика.