Больше, чем физрук (СИ)

— Возможно, — согласился я.
Наша троица двигалась по подземелью довольно бодрым темпом, но мы-то вдвоем вовсе никакого участия в творящемся веселье не принимали, и вклад наш был даже не минимален, он стремился к нулю.
Ричард все делал сам. Мы лишь не мешались у него под ногами, подбирали лут, а я еще и опыта хапал.
И вроде, дело полезное и даже прибыльное, а все равно кажется, что что-то не так. Не привык я к халяве.
– Но раз уж на то пошло, давай я тебе еще информации к, сука, размышлению подброшу, — сказал Виталик.
– Может, не надо?
— Надо, Вася, надо.
Ричард опять с кем-то исступленно рубился, но, насколько я успел заметить, никаких своих специальных паладинских абилок он в этом данже еще ни разу не задействовал.
Рабочая, значит, ситуация.
– А зачем?
— Потому что мне тоже, сука, заняться нечем, – сказал Виталик, наподдав ногой по чьей-то рогатой голове. Голова печально клацнула челюстями и улетела во мглу. — Допустим, уши тебе врут, глаза тебя обманывают, и даже мозг, сука, чего-то недоговаривает…
– Но ведь вмешательство в мозг было, — сказал я. – Более того, оно и сейчас есть. Чертов интерфейс перед глазами висит.
-- Вот, – одобрительно сказал Виталик. – Но это все, сука, поверхностное. Это на уровне ощущений. А если оно на более глубинных уровнях тоже присутствует, например?
– Например? – спросил я.
– Твой поход за смертью, – сказал он. – Твоя, сука, основная мотивация.
– Что не так-то?
– А что так? – спросил он. – Не слишком ли высоко ты замахнулся, к хренам? У нас и до апокалипсиса ежедневно народ пачками умирал, от онкологии, от инфарктов с инсультами и прочих прелестностей бытия. Знаешь, сколько в одних только ДТП в день гибнет? Что ж ты тогда не достал свою биту и к крестовый поход против Бога не пошел?
– Может быть, потому что мне доподлинно неизвестно, есть Бог или нет, – сказал я. – А Система определенно есть, и если она есть в таком виде, в каком она есть, то ее определенно кто-то создал. Так что это не одно и то же.
– Это вещи одного, сука, порядка, – заявил Виталик. – Я, в целом, тоже не особо верю в существование бородатого дядьки, который живет на облаке и смотрит на всех нас сверху, попивая нектар и слегка подхихикивая. Для нашей прошлой реальности это довольно абсурдная картина. Но здесь и сейчас… Ты ведь с самого начала был уверен, что можешь найти Архитекторов и навешать им люлей, заранее их очеловечив. Вот я и спрашиваю себя, да и тебя, в принципе тоже, а нам чем эта твоя уверенность зиждется?
– На моем упертом антропоцентризме.
– Нет, серьезно, – сказал Виталик. – Ведь Архитектор мог бы оказаться каким-нибудь сверхразумом, живущим в иной плоскости и мерности. Он мог бы оказаться чем-то настолько чуждым и иным, что человеческий разум просто не способен принять и осознать ввиду своей зашоренности.
– Но мы же знаем, что это не так.
– Допустим, мы это знаем, – сказал Виталик. – Но это мы сейчас знаем. А люлей ты собирался навешивать с самого, сука, начала. Тебе это странным не кажется? Вот вообще, сука, ни разу?
– Нет, – сказал я.
– Может быть, в этом и дело? – спросил Виталик. – Тебе говорили, что миллионы разумных до тебя пытались пройти по той же дороге, и ни хрена у них не получилось, а ты все равно прешь вперед с уверенностью танка, которая непонятно на чем основана?
– И на чем же, по-твоему, она основана?
– А не приходила ли тебе в голову мысль, что вот эту страсть, вот эту одержимость тебе сама Система в голову и вложила? – поинтересовался Виталик.
– Зачем бы ей это?
– Да хрен знает, – сказал Виталик. – Ну, требуются ей определенные типажи, например. В то числе и фанатик, занятый борьбой с ветряными мельницами. И эта твоя борьба на самом деле преследует совсем другую цель. Или вообще никакой цели нет, Системе просто надо было тебя чем-то занять.
– А он? – спросил я, ткнув пальцем вперед, где Ричард разбирался с очередной порцией хтони.
– Тупо часть квеста.
– Так нет же никакого квеста.
– Есть, просто он скрытый.
– Вот теперь я верю, что ты разведчик, – сказал я. – Ты сам-то в это фигню веришь?
– Не особо, – вздохнул Виталик. – Но, сам посуди, в этом есть что-то странное. Ты – молодой, относительно, и если не принимать во внимание голову, здоровый, а вокруг тебя новый неизведанный мир, полный бесконечных, сука, возможностей. Что тебе эта месть? Чего ты с ее помощью хочешь добиться? Неужели ты не мог бы найти себе занятие поприятней?
– Как, например, какое? Не говоря уж о том, что это мир бесконечных возможностей свернуть себе шею.
– А я знаю, какое? – сказал Виталик. – Мог бы путешествовать или завести семью...
Я посмотрел вокруг. Мы как раз добрались до того места, где Ричард разделал очередную порцию демонов, на полу валялись изрубленные тела, стены были забрызганы кровью, а с потолка местами свисали чьи-то кишки.
– Семью, значит, – сказал я.
– Не здесь же, – сказал Виталик. – Наверняка в Системе есть и стабильные миры, где вот это вот все сведено к минимуму.
– А еще можно качаться и всех нагибать, да?
– Как, сука, вариант.
– И чем бесконечная война лучше того, чем мы сейчас занимаемся?
– Война – это только опция, одна из многих, – сказал Виталик. – Ты еще молод, условно бессмертен и перед тобой тысячи дорог. Зачем же ты выбрал самую темную и кривую?
– А ты? – спросил я.
– Это другое, не сравнивай, – сказал он. – Я, сука, мертвец. Я не чувствую запахов, не чувствую вкусов, практически не чувствую боли, я жру сырое мясо, причем лучше бы оно было теплым и живым, и все, что у меня осталось – это насилие. У меня, по сути, и выбора нет.
Ричард жестом приказал нам остановиться, а сам пошел разбираться с очередным локальным боссом.
– Окружающий мир довольно неприятен, – сказал я. – Мне всегда хотелось найти того, кто несет за это ответственность, но раньше у меня такой возможности не было. Теперь она появилась.
– Ты идеалист, – вздохнул Виталик. – Идеалисты, сука, опасны.
– Я просто считаю, что каждый должен отвечать за свои косяки, – сказал я.
– Вот я и говорю, идеалист, – сказал Виталик. – Странно, обычно к твоему возрасту это проходит.
– А в твоем возрасте нормально быть занудным, – сказал я. – И я более чем уверен, что если бы я заявил, что хочу раскачаться до небес, основать свой клан и всех нагибать, ты бы сейчас нудел по поводу того, что цель должна быть более возвышенной.
– Порой я завидую Федору, – сказал Виталик. – Возможно, он поступил куда умнее, чем мы. Вполне возможно, что на его месте я поступил бы так же.
– Порой все мы завидуем Федору, – сказал я.
– Нет, правда, – сказал Виталик. – У нас куча врагов, один другого опаснее, и всего пара союзников, один другого мутнее. Наше цель далека и непонятна, наша миссия считается невыполнимой, и если бы я не был зомби, то уже наверняка впал бы по этому поводу в депрессию.
– Ну, меня-то ты такими разговорами точно туда загонишь, – сказал я.
– Ладно, не парься, – сказал Виталик. – Наши проблемы – фигня, наши враги – отстой, мы круты и все тут разнесем к хренам.
– Звучало бы куда убедительнее, если бы ты хотя бы попробовал сделать вид, что сам в это веришь, – заметил я.
– Из зомби получаются хреновые актеры.
– Современный отечественный кинематограф мог бы с тобой поспорить, – сказал я.
Ричард снова вошел в наше поле зрения и махнул рукой, типа, можете идти, я уже все.
– В этот раз он побыстрее управился, – констатировал я.
– Умеет, может, практикует.
На третьем уровне было ощутимо теплее. Точнее, там было жарко.
Воздух был горячим, как в парилке, жар шел от пола, от стен, и, видимо, даже от потолка. И самое обидное, что никого, кроме меня, это вообще не беспокоило. Местные были привычные, им положено, паладин пер вперед, словно в его броню был встроен кондиционер, а мертвые вообще не потеют.
Но были в текущем положении и свои плюсы. Когда пот заливает глаза, струится по спине и стекает тебе в ботинки, отвлеченные мысли о мрачном утрачивают свою привлекательность.