Про Митю и Витю (Рассказы)

Поскольку танцевать принято начинать от печки, начнем от печки и мы, тем более что она играла в жизни Фильки не последнюю роль.
По утрам Филька покидал свое теплое логово в домике сторожа лодочного причала и отправлялся на промысел. Только не думайте, что он отправлялся за мышами. Нет, мыши ему даже во сне не снились. Снилась Фильке только рыба.
Летом дело обстояло проще — по утрам он обследовал все лодки на причале: не осталось ли какой забытой рыбешки. Вечерами рыболовы сами делились с ним добычей. Зимой дело обстояло хуже — надо было самому отправляться на лед и по очереди обходить рыболовов, сидящих у лунок. Особенно не нравилось Фильке такое занятие в оттепели, когда на льду появлялись лужи. Однако рыбки-то хотелось!
Так было и в этот день.
Ночь и утро выдались теплыми, капало с крыш, снег осел и на льду появились большие лужи. Филька брезгливо пофыркал на крыльце, но на печку не вернулся…
Теперь посмотрим, какими были дела у Мити с Витей. Кажется, на этот раз Витя ничего не напутал в своей карте и точно попал на место, рекомендованное дядей Николаем. Правда, рыба попадалась им далеко не грандиозных размеров, но поплавки в воде то и дело вздрагивали, и ребята делали торопливые подсечки.
— Ну, Мить, если дело так пойдет, то мы до вечера обловимся! — повизгивал от удовольствия Витя. — Не успели сесть, а у меня уже пяток есть…
— Ничего, подходяще клюет… — басил в ответ Митя. — Только я не люблю заранее подсчитывать.
И тут как раз Митя и увидал Фильку. Он даже вздрогнул от неожиданности. Надо сказать, что по внешнему виду Филька очень смахивал на нечистую силу, выгнанную за какие-то грешки из преисподней. При виде его дети хватались за материнские подолы, а набожные старушки крестились и шептали заклинания: «Чур меня! Чур!..»
— Вить… — прошептал Митя. — Смотри, какая зверюга к нам пожаловала.
Витя взглянул и сам чуть было не запричитал заклинания.
От ребят Фильку отделяла большущая лужа. Не будь рядом с их лунками еще трепещущей рыбы, Филька, может быть, и ушел бы к другим рыболовам, но теперь он уже не мог уйти. При виде рыбы у него в животе появились колики и начался нервный тик: кончик облезлого хвоста стал беспрерывно подергиваться, верхняя губа с жесткими усами дрожать, как при лихорадке, а из раскрытой пасти стал вырываться приглушенный львиный рык.
— Мить! Знаешь, мне что-то очень не нравится этот котяра… — прошептал Витя. — Как ты думаешь, он не бешеный?
— Да… Видик у него… — ответил Митя тоже не совсем бодрым голосом. — Хорошо еще, что он на той стороне лужи…
— Ты думаешь, что он и на самом деле бешеный? — поежился Витя.
Ребята совсем перестали следить за поплавками. Они смотрели теперь только на Фильку и изредка бросали тоскливые взгляды в сторону других рыболовов, сидевших поодаль грачиной стаей.
— Может быть, нам потихонечку… — начал было Витя, но не успел выразить словами свою мысль до конца: Филька вдруг весь сжался, затем взмыл в воздух и опустился на снег у ног оторопевшего Вити, вперив в него глаза такого жуткого цвета со зловещими искрами, что у Вити сразу пропали всякие сомнения относительно Филькиной нормальности.
— Ой! Ты видишь, какие у него гла… глаза?.. — еле выговорил Витя.
Митя ничего не успел ответить: бешеный кот сделал новый прыжок и очутился у Вити на плечах. Филька часто так делал, когда на льду было мокро, — вскакивал на плечи к рыболовам и принимался клянчить рыбу: «Рыы… ры… ры…»
Витя взял самую высокую ноту, на которую только были способны его голосовые связки, свалился со своего сундучка на снег, покатился по нему, а потом вскочил и понесся с немыслимой быстротой в сторону рыболовов.
Он летел, не оглядываясь, не разбирая дороги, по лужам, так что вода разлеталась в стороны фонтанами. Он слушал сзади топот — это бежал за ним Митя, но Вите казалось, что это топочет бешеный кот, и он еще выше поднимал колени, чуть не стукал ими по подбородку.
Остановил ребят только окрик одного из рыболовов, которого они чуть не сбили с его сундучка:
— Вы что это, сказились, что ли?
— На… на нас кот напал!.. — еле выговорил Митя.
— Д-и-и-кий… — добавил Витя. — Бе-е-ешеный…
— Да вы сами часом не рехнулись? Где это видано, чтобы бешеные животные по воде ходили, когда для них вода что бензин зажженный? Сказочки сочиняете… — ругался рыболов.
— Да не сказки… — засмеялся другой рыболов. — Это их Филька в панику вогнал… Только почему вы его за бешеного приняли?
— Так он же набросился на меня… — принялся объяснять Витя. — Как сиганет на плечи! Как зарычит!
— А он ко всем прыгает на плечи, ежели на льду мокро. И не рычит он, а мурлычет. Рыбу просит… Эх вы, мужчины!.. Такого замечательного кота испугались. Он же умница, каких мало. Он только не говорит, а все понимает. Да я так думаю, что скоро он и говорить с нашим братом научится. Он уже половину слова «рыба» вполне ясно выговаривает… «Ры… ры… ры…», а скоро он чисто будет выговаривать: «Рыбы, рыбы дай!» А потом и закурить будет просить…
Когда ребята вернулись к своим лункам, Филька доедал последнюю плотву, и вид у него был уже такой, как будто он замолил все свои грехи и душа у него была спокойна. В глазах уже не было прежнего алчного блеска, хвост не дергался, губа не дрожала, а из глотки уже не вырывался львиный рык, а лилось нежное урчание. Ребята могли потом поклясться, что они ясно слышали первые Филькины слова, сказанные по-человечески:
«Хоррроша рррыбка! Ррррыбка хоррроша!.. Закурррить бы теперррь…»
  
Пирог с сюрпризом
 
сли бы Витя, придя из школы, заявил матери, что завтра они с Митей отправляются в Африку ловить крокодилов для своего аквариума, мама, пожалуй, и не удивилась бы. Пожала бы плечами и, может быть, посоветовала бы прихватить зонтики на случай тропических ливней. Но, когда Витя влетел в квартиру и, еле переводя дух, сообщил, что они должны вдвоем с Митей испечь пироги к новогоднему банкету, мать не нашла ни слов, ни жестов, чтобы выразить свое удивление.
— Можешь спросить у Мити, если не веришь! Можешь хоть завучу позвонить, — стал уверять ее Витя. — Это домоводством называется! Девочки тоже чего-нибудь будут печь и стряпать для банкета, но мы, все ребята, решили утереть им нос… Костя Киреев будет печенье делать, Вовка Симуков мясо жарить, Сережка Немчинов пончики будет в кипящем масле варить, а Ларик Терёхин баранки гнуть… Мы с Митей дали обещание на пироги… У нас мука есть?
— Есть… — сказала мама отчаянным голосом. — Только я тебя к муке и близко не подпущу… У нас гости соберутся Новый год встречать, когда же я успею еще раз помыть полы и убрать всю квартиру?
— Мама! Ну что ты такое говоришь? — трагически зашептал Витя. — Мы же слово дали!.. Это же позор будет на весь класс, на всю школу! Нас же девчонки забьют своими пирожными и пончиками.
В это время раздался звонок, и в квартире появились Митя и Митина мама.
— Слыхали?! — спросила Митина мама так, как будто на город обрушилась новая волна азиатского гриппа.
— Слыхала!.. — ответила Витина мама, как отвечают люди, которых уже предупредили о стихийном бедствии.
Мамы пошли на кухню, посовещались и вынесли такое решение.
— Домоводство — дело хорошее, — сказали они. — Но лучше бы вы занимались этим в школе или в чужом доме. Но, поскольку обещание дано… приготовим для вас тесто и начинку, все остальное будете делать сами… Испечете пироги с капустой.
— Почему с капустой? — не согласился Витя. — Мы с вязигой хотели печь!
— А ты знаешь, что такое вязига? — спросила его мама.