Яддушка Для Злодея, Или Нельзя (Влю)Убить Кощея (СИ)
Над головой синело необъятное небо, берёзки и ели качали ветвями, а в траве цвели колокольчики и ромашки. Я спустилась обратно, чтобы перейти на ту сторону туннеля.
Поднялась по ступеням. Выглянула.
Вокруг валялись осколки. Разбитый телевизор и поломанные вещи, из домика моей бабушки. С корнем вывороченные из земли берёзки скорбно покоились в траве. Старый колодец облезлый и немного покосившийся потерял свою крышу, она, в виде досок усеивала землю вокруг.
От этой картины я невольно спустилась парой ступенек назад.
За спиной послышался дробный перестук, ну ладно, «перешлеп» босых ног по ступенькам. Я обернулась на звук и впечаталась лицом в чью-то грудь.
Незнакомец. Странный парень с черными как смоль волосами, только одна прядка крашеная сбоку свисает белая, словно снег.
Я, не на шутку испугавшись, закричала:
– А ты кто вообще такой? – Страшно ведь: секунду назад ты была в подвале одна, и на тебе – неизвестный гость, с добром или злом пришел непонятно.
– Да так, мимо проходил, – небрежно пробормотал тип и попытался обойти меня. – Разрешите, сударыня… – И локтем меня так, отталкивает в сторону. Чисто из вредности характера я пихнула этого наглеца обратно и встала в проходе, загородив дорогу. Расхаживают тут всякие.
– Вот, значит, как? – Черные, слегка раскосые глаза зло сощурились.
– Так! Мне бабушка не велела никого в подвал пускать.
– А вы, барышня, всегда маменек да бабушек слушаетесь?
Тип поковырялся в кармане, выудив оттуда светящийся шарик, направил его лучи на меня. В свете чудного фонарика – наверняка какая-то китайская новинка – мы смогли хорошо рассмотреть друг друга.
Черные как смоль волосы, только маленькая седая прядка сбоку свисает, прямой нос, кожа бледная, что у твоей поганки, вид усталый, осунувшийся, и ко всему этому прилагались слегка раскосые, темные, как омут, злые глаза. А под каждым из этих не добрых глаз, как у панды, по огромному фингалу. Такими «фонарями» и без китайского волшебного шарика светить можно.
Лицо незнакомца приобрело какое-то злое, упорное и целенаправленно нехорошее выражение. Сразу становилось понятно: это недобрый гость.
– Знаеш-ш-шь… – зашипел гаденыш. – Когда я вижу такую красоту, у меня в душе свербит и в животе такое непреодолимое чувство… желание такое появляется. Гр-р… Неутолимое.
– Это глисты, не иначе. – Хамство – защитная реакция от всякого агрессора. – Я, конечно, не такая хорошая травница, как моя бабушка, но где-то здесь был тертый чеснок, кора дуба, молоко… или лучше еще туда огурца соленого добавить?! – взвизгнула я, проследив за шаловливой рукой чернявого. Поползновения наглых хапалок я пресекла хлестким ударом ладони.
– Ай, какая смелая! А не боишься против бессмертного с чесноком и огурцом наперевес выступать? – Незнакомец навис надо мной. По необутым ногам я узнала владельца лакированных шузов размера этак сорок пятого. Потому что, даже стоя на нижней ступеньке, он находился на одном уровне со мной.
Сразу вспомнились ночные голоса. И наглое требование впустить. Вот кого не пропустили на ту сторону ночью. Где-то внутри затеплилась гордость за бабушку, знатно та его отделала. Ну и я еще чуток добавила, пока спала, неосознанно, конечно, но все же. Значит, и у меня есть сила, как у бабушки. Все в деревне отмечали за ней этакую «волшебность». Лес она знала как свои пять пальцев, даже если первый раз видела эти елки-палки, и травки лечебные ей известны были, и зверье дикое лесное ее не трогало, и полечить, и совет дать… все могла.
– Собственно говоря, какое тебе дело до границы? – продолжал юноша, бледный, побитый и босоногий. – Ты что, в сторожихи нанялась? Тебе хоть платят за это? – Я вспомнила разглагольствования колючего глюка о той стороне, яви и нави и еще плотнее закрыла собой дорогу. Твердо решив, пока не разберусь во всем, никто никуда не пройдет. Тем более и бабушка просила меня в подвал чужих не пускать.
– Ты что, на той стороне живешь? Здесь два мира, я так понимаю… – нерешительно проговорила я, еще до конца не поверив, что простой подвал с клубничным вареньем и паутиной – это проход в другой мир, так похожий на наш. Похожий, да не очень.
– А что, если да? И я домой хочу вернуться, тебе-то какое дело?
Действительно какое? Чего это я здесь развыступалась? Какое мне дело? Ну, пройдет он в подвал, ну выйдет с той стороны в наш мир, ну пойдет себе дальше. Пойдет? Просто пойдет? Дудочки, ой не просто.
Вот этот вот наглый и самоуверенный хлыщ? Что-то мне в его хитрой моське не нравилось, не так прост этот мимокрокодил, ой не прост и далеко не невинен.
А пуще всего напрягает то, как он соловьем разливается.
– Красавица! Ну что тебе стоит? Пусти меня на ту сторону. Я свободы лет двадцать не видел. Девушек не целовал!
– Вот и посиди здесь еще столько же, а поцелуи – они… они… И не нужны вовсе! – последнюю фразу я просто истошно выкрикнула, потому что за моей спиной послышался басовитый рев, сопение, и огромная косматая морда медведя появилась в дверном проеме, а после и вся лохматая туша втиснулась в узкую кишку подвала.
Тут меня прошиб холодный пот. Впереди мутный мимокрокодил, а сзади чудище лесное! То еще положеньице!
– Как так не нужны? Это самое прекрасное занятие на свете! – И незнакомец, состроив умильную моську, уставился на меня выжидающе.
Ага, щаз, не на ту напал! Не действует на меня его расписанная под панду моська. Может, кто-то и повелся бы на смазливую физиономию, но только не я!
Пришелец с той стороны соображал туго, почти как медведь за моей спиной, который уперся косматым лбом мне в спину и продолжал медленно, как танк, протискиваться через узкий туннель подвала. И делал он это так усердно, что от чрезмерного напряжения оглушительно громко сопел и порыкивал.
Спустя секунду мои пятки поехали по полу, и всего лишь через неполную минуту я уперлась в грудь перебежчика с той стороны. И к выходу из подвала мы уже поехали вдвоем. Только мимокрокодила это не смущало. Он вообще не знал, что такое отступать назад, и тормозов, по-видимому, у него тоже не было.
– Ну что тебе стоит пропустить? Что ты хочешь взамен, коня буланого? Злата-серебра? Может, меч-кладенец? Помнится, в подвале один завалялся… – гадал подкупатель. – Корону княжескую? Силу, власть? – не сдавался упорный. – Холопов? Мужиков? – Я задохнулась от возмущения. Хотелось завопить: ЧЕГО-О-О-О?! Но вместо этого я приглушенно подавилась воздухом.
– Что, серьезно? – подивился мимокрокодил, и я возмущенно закашлялась попавшим не в то горло воздухом.
– Ну, хорошо, каких и сколько?! – сдался явно больной незнакомец. А я, кажется, сейчас точно задохнусь. – Да не стесняйся, все мы люди! Так каких мужиков ты хочешь? Я могу смотаться до ближайшей деревни и договорится на скорую руку.
– Кгм! КГЫМ?! – отозвалась я, потому что уже очень многое хотела сказать этому хаму, а набрать для вопля воздуха не могла и отдышаться – тоже.
– Что, обычные тебя не прельщают? Ну у тебя губа не дура. Богатыря хочешь? Достать будет трудно, они у нас в изнанке на вес золота, перевелись уже все небось. Может, королевича какого или князя? Али принца заграничного?
– Кхе-кхе-КХЕ! – Нет, я таки прокашляюсь, чего бы мне это ни стоило, и уж тогда-а! Выскажу ему все, что думаю о его поганых предложениях!
– Ну хорошо-хорошо! – сдался мимокрокодил. – Я весь твой! Только за такое счастье ты меня не только на ту сторону пропустишь, но еще и экскурсию по реальности устроишь. Я свое время и свободу берегу пуще зеницы ока!
«То-то у тебя оба глаза подбиты», – хотела прохрипеть я, но не смогла выдавить из себя ничего, кроме стонов, припадая в задушенных конвульсиях к груди наглеца.
Настолько близко, что я даже успела занервничать от столь плотного общения с иносторонним пришельцем. Как неловко, неудобно…
– Эх, повезло тебе, девица! Такой выдающийся образец мужественности тебе достался! – И культяпками своими длинными, как у паука, обнимает и прижимает к себе! Нет, я все-таки сейчас откашляюсь, и этот образец единственным останется в обоих мирах!