Ветер в сердце (СИ)

— Такое дело замышляем за ее спиной. Не рассердиться ли она на нас пуще прежнего? — засомневался Николя.
— Она и не узнает, если ты не скажешь. Ну что согласен? Или упустишь дочь мою? И отдашь на растерзание этому неугомонному офицеришке? Тебе решать.
Албашев встал. Прошелся по комнате из угла в угол. Снова сел.
— Рискованно это, Андрей Александрович.
— Ну, друг мой, как говорится, кто не рискует, тот и шампанского не пьет.
— Можете ли вы пообещать мне, что если ничего не выгорит из этого, то вы дадите мне отпустить ее? — потихоньку сдавался княжич.
— Даю тебе слово.
— Тогда так и порешим. Чему быть, того не миновать!
Николя хлопнул себя по колену и кивнул Полянскому. Тот несказанно обрадовался. Он всей душой надеялся, что Николя его выслушает, и лишь мечтал, о том, что тот поддержит его план. На сем заговорщики и расстались. Единственное о чем еще попросил Албашева князь Андрей, так это, чтобы тот пока к ним больше не показывался. Так он рассчитывал подогреть Олин интерес к неожиданной встрече. Хотел, чтобы увидев его, она почувствовала, как ей его не хватало и поняла, как нуждается в нем.
Антон потерял себя. После отказа Полянского, он внезапно понял, что бороться у него нет ни времени, ни влияния. Отпуск закончился, и его вызвали назад в полк, который нынче стоял на границе с финами, недалеко от Петербурга. Попрощавшись с графом Р***, его семьей и Машенькой, которая внезапно потеряла к нему всякий интерес, он отбыл по назначению.
Слова Олиного отца запали глубоко в душу Войковского. Он и сам понимал, что жизнь офицера не располагала к созданию семьи. Их часто отправляли в малопригодные для жизни места и многим, в свое время, приходилось уходить в отставку, дабы хоть как-то наладить быт и восстановить отношения с женами, да детьми. «Но разве это веская причина чтобы совсем их не заводить?» — думалось Войковскому. Если все в один день так решат, то и Родину защищать никто не захочет или вовсе перестанут в семьи собираться, да детей плодить. Что станет тогда с матушкой Россией?
Чем больше Антон размышлял над этим вопросом, тем меньше уважал мнение князя Полянского. Он вспоминал об Албашеве и не считал, что его государственная служба благороднее его собственной. В чиновниках он видел лишь коррупционеров, да слепцов. Ведь вечный недостаток средств в государстве, по его мнению, взращивал в них жажду наживы, а кипы бумаг ослабляли зрение.
Осчастливит ли Ольгу такой человек? Антон не спорил, а более того был уверен, что Албашевы нашли сыну место потеплее, чем общие казармы, в которых ему самому иногда приходилось ютиться. И все же Оленька… Что светит ей, если она останется с человеком ограниченным, повязанным одной лишь мыслью — богатеть и на балы разъезжать? И пусть Николя не показался ему таким, но то ли сделают с ним время и годы службы?
Войковский оказался таким влюбленным, что сама мысль о Полянской, выходящей замуж за другого, ранила его сильнее ножа. Да и любой другой, считал он, недостоин ее и не пара ей. И если после позорного прощания с Полянским он уверился в его правоте, то пораздумав так, стал относиться ко всему иначе.
Себя он сейчас легко видел мужем Ольги, и куда как ярче, чем Николая. Возможно, то ревность закрывала ему глаза и очерняла перед ним Албашева, а возможно, и уверенность в собственном превосходстве. Ведь отличительной чертой Антона было данное ему образование. Он много знал, в силу своего характера вырос человеком интересующимся и грамотным, от того чье — либо пренебрежение к его личности, вызывало в нем неминуемое озлобление и полное нетерпение к людям невоспринимающим его всерьез.
Видит бог, он не хотел жениться. Он всего себя планировал посвятить защите народа и страны. Он верил, что много хорошего может совершить. Но так внезапно перед ним предстала она. Та, кого он не мог ни выкинуть из своего сердца, ни оставить. И пусть он не собирался полностью отречься от своих планов и будущих подвигов, которые наметил себе ранее, но только теперь они ушли на второй план. На первый же вышла она. Ольга Андреевна Полянская. И пусть после отказа ее отца, он подумывал забыть обо всем, но спустя время понял, что это ему не под силу.
Но как добиться расположения у князя? Как доказать ему, что он не прав? Антон не видел для себя здесь перспективы и от того злился и час от часу делался все угрюмее. Таким и вернулся в квартиры, где поселились его друзья-офицеры.
Встретили его разгулом и пьянкой. Командование полка устроило внеплановый выходной, и офицеры проводили время в свое удовольствие — кто знакомился с местными барышнями, а кто просто кутил в свое удовольствие.
Среди прочих знакомых, княжич заметил и Бориса Заленского.
— Антон, ты ли это? — присвистнул Борис. — Я-то думал, ты женился давно или вовсе дезертировал.
— Типун тебе на язык! — не оценил шутки Войковский.
— Значит, вернулся-таки к своим убеждениям? А мне казалось, некая барышня сумела их разом перевернуть.
Борис заговорщически подмигнул и поставил перед товарищем наливки. Антон промолчал, но рюмку опустошил. Стукнул ею о стол и жестом предложил Заленскому снова ее наполнить.
— Вот оно как? — насторожился Борис. — Расскажешь, кого поминаешь? Или напьешься в усмерть и останешься не исповеданным?
— Так ты и не священник вроде?
— Но друг?
— Тот друг, что не удосужился письмецо передать от вышеупомянутой барышни? — припомнил былое Войковский.
— Так ты и впрямь о Полянской тут горе заливаешь! — воскликнул Борис.
Антон шикнул на него и огляделся, не услышал ли кто их разговора, но никто на них не обращал внимания.
— Я видел ее. Во Владимире.
— Вре-е-ешь! — не поверил Борис. — Что ей там? Как?
— Приезжала на именины к дочери графа Р***
Войковский опрокинул в себя еще одну рюмку и повесил голову, а Заленский высокомерно хмыкнул.
— «Любовь творила чудеса, покуда не пришел ее отец…», — прокомментировал он строки из собственных похабных сочинений и тоже пригубил наливки.
О своих коварных планах он забыл, как только сжег письмо. Теперь же забава сама просилась к нему в руки, и он уже нащупал ее за хвост.
— Так что она? Как встретила?
— Все злилась, что не ответил ей. А оказалось тому виной ты…друг.
— Помилуйте, барин, — ерничал Борис. — Ты о ней и слышать не хотел. Помниться было такое время. А потом покинул нас вовсе. Когда же передавать?
— Ты сохранил его? — с надеждой спросил Антон.
Внезапно он ощутил, что счастливым его сделает одно только обладание этим старым письмом от нее. Борис огорчил.
— Ты думаешь, я его повсюду таскать с собой должен? Давно оставил где-то.
Войковский стукнул кулаком по столу. Теперь на них оглянулись, а ему стало не хватать воздуха. Захотелось выйти из смрадных комнат на улицу, надышаться вдоволь, окунуться в быструю реку и раствориться в ее водах навечно.
— Не злись, Антон, — хлопнул его по плечу Заленский. — В чем горе-то? Напишет еще.
— Я руки ее просил, — глухо отозвался княжич, а Борис снова присвистнул.
Он подвинулся к Антону поближе:
— И что же?
— Отказали. По всем статьям и без особого уважения. Не видать мне больше Оленьки. Нет ее для меня.
Не видел Антон, как сузились глаза Бориса, и как недобрая ухмылка промелькнула на его лице. «Вот она забава» — подумал он про себя, а вслух сказал:
— Эка беда! Прошли те времена, когда у батюшек, да мамушек разрешения спрашивали! Любит ли она тебя?
— Любит, — уверенно ответил Войковский.
— Вот тебе и ответ. Напиши ей, и бегите. Поженитесь, а там отец и воспротивиться не посмеет.
— Ошалел ты, Борис? — не сдержался Войковский и с ужасом уставился на друга. — Ольге? Бежать? Почтенной барышне, как девке безродной? Чести в тебе нет!
Антон встал, но Борис снова усадил его на место, а сам принялся шептать, точно черт.
— Не горячись. Что в том такого? Напиши ей. Жди, что ответит. Если согласна, то это ее воля. Ты же не поиграть с ней собираешься, а жениться!