Штольманна. После свадьбы всё только начинается...(СИ)

   - Постой, Василиса, не спеши, я думаю, живое общение готический роман легко заменить сможет, - Андрей Александрович белозубо улыбнулся.
   - Ты что ли со мной общаться надумал? - прищурился старик. - С чего бы вдруг? Девку что ли пожалел? Так ты не переживай, у ней защитник уже сыскался, да не какой-нибудь, а сам Антоша Коробейников, следователь, гроза преступности Затонска!
   - Тогда тем более Василисе благостнее будут стихи да романы любовные, а не страхи готические, - граф Солнцев держался ровно, ни взглядом, ни голосом недовольства не показывая, и тем самым и собеседника своего исподволь понуждая смирять страсти души.
   Господин Волков щекой дёрнул, глазом на замершую, точно кролик пред удавом, Василису сверкнул и рукой вальяжно махнул:
   - Добро, пусть по-твоему будет. Уступлю тебе, в честь твоего возвращения под отчий кров, ты же мне сын, пусть мы с матушкой твоей и прошли мимо алтаря, сразу на ложе брачное.
   Пышногрудая рыжеволосая девица, коей стыдливость шла не более, чем свинье фрак, нарочито громко ахнула, по сторонам оглянулась, оценивая, сколько сродственников её поддерживают. Дама в поношенном платье в окно смотрела, машинально теребя простенький медальон на длинной серебряной цепочке, Степан, время от времени взволнованно приглаживая свою светлую шевелюру, испуганно косился на Коробейникова, коий и не скрывал, что выбрал его первой жертвой для допроса. Худощавая брунетка кусала тонкие губы, бросая на Антона Андреевича пламенны, полные злобы и презрения взгляды, но следователь испепеляться не желал, неприязнь барышни игнорируя самым возмутительным образом.
   - Значится так, - Тимофей Тимофеевич бухнул тростью об пол, - все пошли вон, окромя господина Коробейникова, коий тут будет допрашивать. К себе в управление сей курятник не приглашайте, они все хучь и дурные, да мои, уж не срамите лишний раз, они в грязи имя моё честное извалять и сами горазды. Андрей Александрович, ты, сокол мой, будешь меня историями забавлять, Васька, ты у себя затихарись, чтобы я даже не вспоминал о тебе, все остальные кыш по комнатам и сидеть там тише мышей. Если я подумаю, что кто-то меня ослушался, худо будет всем.
   - Право, - попытался было возразить сродственник с красным носом, уже успевший получить тростью по голове, но стоило только господину Волкову выразительно вскинуть своё орудие возмездия, как мужчина испуганно вскинул руки и бухнулся на колени:
   - Не вели казнить, батюшка, всё исполню по желанию твоему!
   Родственники, словно вспугнутые брошенным в пруд камнем утки, поднялись со своих мест и спешно покинули столовую, не смея даже меж собой перешёптываться. Степан дёрнулся было следом за всеми, но был остановлен безжалостным:
   - Прошу Вас остаться.
   "Влип, - мелькнуло в голове у перепуганного блондина, - один тонуть не стану, всех за собой потащу".
   Едва слуга закрыл дверь в столовую, оставляя Степана один на один со следователем, голубоглазый красавец и любимец дам окончательно сник, метнулся к столу, трясущейся рукой схватил стакан, наполнил его водкой, не столько налив, сколько расплескав, залпом осушил и рухнул на стул.
   Антон Андреевич, в первое мгновение опешивший от такого самоуправства, оскорблённо выпрямился и строго приказал:
   - Сядьте прилично, Вы на допросе, а не вечеринке приятельской.
   Степан тяжело вздохнул, но сел ровно, смахнул пот со лба и скрестил руки на груди, дабы не так сильно заметна была их нервная дрожь.
   Коробейников кашлянул, бумагами пошуршал, настраиваясь:
   - Итак, Степан Владимирович...
   Блондин головой дёрнул, точно его ударили, закричал страстно, лихорадочно блестя голубыми глазами:
   - Не повинен я, это всё Ольга, она, ведьма, всё придумала, а я не хотел, я люблю дядюшку, я ничего дурного не хотел! А она, змеища, меня соблазнила, голову мне задурила, опутала, околдовала!
   - Успокойтесь, - приказал Антон Андреевич, у коего даже в ушах от воплей истерических зазвенело, - что придумала Ольга?
   Степан трясущимися руками вытянул платок, промокнул лоб, облизнул пересохшие губы:
   - Так, знамо дело, всех иных наследников опорочить, чтобы Тимофей Тимофеевич нам наследство оставил.
   Коробейников брезгливо поморщился, но не отступил, продолжил допрос, пока Степан Владимирович от страха не опомнился и не замолчал:
   - И каким же образом вы планировали родственников порочить?
   Блондин плечами пожал:
   - Так знамо дело, каким, разными. Ваську, мышь серую, запугать, байстрюка из дома выжить, Демьяна споить, благо, он и так всё время навеселе, Никодима в воровстве обвинить, а Катьку с Нинкой в блуде уличить, тем более, что они обе те ещё б... - Степан поперхнулся под грозным взором следователя, закончил хрипло, - барышни. Ну и остальных пораскидать, кого как.
   - А когда не получилось Катерину опозорить, Вы решили её убить?
   Степан рухнул на колени, голову обхватил, заголосил, словно плакальщица на похоронах:
   - Да не убивал я, вот Вам крест! Куда мне, я мертвяков с детства боюсь, да я же теперь неделю спать не смогу, Меланья с Парашкой пред глазами стоят. Да и душителя Катерининого Вы, Антон Андреевич, уже нашли.
   "А про то, что девушку ещё и отравили, он, похоже, не знает, - отметил Коробейников, брезгливо глядя на ползающего в ногах Степана. - Вот же, гад какой, с виду красавец герой, а на проверку трус первостатейный".
   - Хватит голосить, - прицыкнул на допрашиваемого Антон Андреевич, - если Вы ни в чём не виноваты, бояться Вам нечего.
   Степан выкатил покрасневшие голубые глаза:
   - Страшно мне... Смерть в доме в жмурки играет, а ну, как и меня ухватит? А я ведь молодой, я жить хочу!