Искупление грехов (СИ)

— Меня всё, что происходит, сильно волнует. Вот возьмём, к примеру, тот поглотитель, который пришлось заменить. Почему он так быстро выдохся?
— Может быть, мастер, было слишком много мудрости вокруг?
— Тогда почему соседние не выдохлись? Вот! — Соксон заметил моё пожатие плечами. — Не знаешь… И императорская канцелярия — не знает!
— А причём тут она, мастер? — не понял я.
— При том, что планы на очистку присылают они, — ответил Соксон. — И контролируют выполнение планов обычные чиновники из императорской канцелярии. Вот если бы там все поглотители выдохлись — тогда это чрезвычайное происшествие. Прискорбное, но не поддающееся контролю.
— А если один, — догадался я, — то значит, кто-то виноват. Вы или я.
— Шрам, вот именно так! — обрадовался моей догадливости мудрец. — И объяснить, что место тут уникальное, что знакомые схемы работы тут не подходят, что странностей слишком много — невозможно. А ты ещё мне тут рассказываешь про этих изменённых людей, которые мудрость используют.
— А разве таких в истории не было раньше?
— Если и были, то до нас упоминаний не дошло, — ответил Соксон. — И меня это тревожит не на шутку. Понимаешь?
— Нет, — честно признался я.
— Почему? — удивился мудрец.
— Ну, мастер, есть же серые люди, кочевники, волосатые…
— Ты волосатого видел? — удивился мудрец. — Ты же не ходил в Дикие Земли?
— В зверинце, в Форте Ааори, — пояснил я. — Так, а почему вас местные изменённые люди волнуют?
— Как тебе объяснить так, чтобы понятно было… — Соксон покачал головой. — Так вот с тобой пообщаешься и научишься на вопросы чиновников отвечать. Но ты не думай — ты не глупый!
Мудрец зря переживал. Лишних иллюзий на свой счёт я не питал. Вроде в первый год учился быстро, на лету схватывал, и везло мне, но новое усваивалось в моей голове с каждым месяцем всё хуже и хуже. И тут уж ничего не поделаешь. Можно быстро набрать словарный запас, когда его нет, а когда уже какой-то есть, каждое новое слово запомнить — лишний труд. Я вот искренне уважал самого Соксона, который дожил до седин и не уставал учиться новому.
— Я и не думал, мастер, — успокоил я мудреца. — Мне пока и трёх лет-то нет…
— Ну да, — Соксон усмехнулся в бороду. — Как ты уже знаешь, всегда считалось, что природа таких земель, как окрестности Линга, сродни природе трещин. Ради этого мы готовы изучать такие вот ненормальные образования в надежде найти способ вылечить наш мир. Но эти образования… они всегда были… как бы сказать… неполноценными!
— Неполноценными? В смысле, не дотягивали до природы трещин, да? — переспросил я, и Соксон удовлетворённо кивнул. Может, он и в самом деле отрабатывает на мне общение с имперскими чиновниками?
— Люди, по представлению известной нам науки, всегда были существами сложной организации. Это понятно?
Я кивнул.
— И людей изменить, по представлению современной науки, было сложно. Во всяком случае, изменить так, чтобы они оставались людьми. Понимаешь?
— А изменить, превратив в неразумных тварей, можно было? — уточнил я.
— Да! Ну вот как первая форма не-живых, — пояснил Соксон. — Никакого разума! Он уже потом появляется. Раскол мира — это явление божественного порядка, ему «прощалось» изменение людей. Но земли Линга — это творение рук человеческих. И что же, получается, люди могут изменять людей?
— Значит, могут, — согласился я.
— Никогда об этом не говори, если рядом будет карающий, — наставительно произнёс Соксон. — Никогда! Спишут!
— Ну вот же изменённые люди в Линге. За что списывать-то? — удивился я.
— Шрам, а ведь ты прав! — Соксон неожиданно засмеялся. — Над тобой ведь не довлеет весь груз научных знаний. Твой взгляд не тонет под спудом поколений мудрецов, описывающих общую картину. Твой ум не тяготит давление общественных сдержек.
— Мастер? — мне показалось на секундочку, что Соксон заговорил на другом языке.
— А? Ну да, — мудрец вздохнул и задумался перед тем, как продолжить. — По расколу написаны тысячи трактатов, Шрам. Авторы многих из них до сих пор живы и счастливо занимают высокие посты в Совете Мудрецов и высокое положение в обществе. Они богаты, влиятельны, и всё это они заслужили своими трактатами и знаниями. А тут основополагающее утверждение всех трудов на эту тему — пошатнулось! Понимаешь?
— Так нужно лишить их всех этих денег и положения, — предложил я. — И отправить сюда. Пусть новую теорию пишут.
— Легче тебя и меня убить! — сердито оборвал мои предложения Соксон. После нескольких секунд размышлений я понял, что да — и легче, и дешевле.
— Получается… Проще мудрецам отвернуться и ничего не увидеть, чем пытаться всё переделать? Так, что ли?
— Так да не так! — ответил Соксон. — Со временем всё изменится. Конечно, мы, мудрецы, живём долго, но вы, ааори, если овладеваете мудростью, чувствуете себя и мир вокруг — живёте и дольше. Сменятся поколения — изменятся взгляды… Тут беда в том, что если сейчас настоящее идёт вразрез с трактатами — то это проблемы настоящего… Вызовут меня в Империю, и что я им рассказывать должен?
— Так назовите изменённых людей предателями какими-нибудь. Не говорите, что они изменённые, мастер, — предложил я и осёкся, встретив в ответ внимательный взгляд Соксона. — Что не так?
— Ты предлагаешь мне, — осторожно начал мудрец, — сообщить людям, что среди них есть предатели, продавшиеся изменённым, и подкрепить всё это доказательствами?
— Э…
— Чтобы каждый из них стал присматриваться к соседу, а не является ли предателем этот самый сосед?
— Нет, но…
— Потому что сосед обязательно станет предателем. Просто потому, Шрам, что брошь у него более блестящая, и жена — более красивая…
— Ну почему сразу жена-то более красивая?
— Так чужая жена всегда краше собственной, — ответил Соксон. — Скотина жирнее, мебель и одежда дороже, и даже трава и та — зеленее, чем у тебя… Тут я им и причину подкину — предатель он просто рода человеческого.
— Нет, — я передёрнул плечами. — С такой позиции я этот вопрос не обдумывал.
— Само собой, — мудрец засмеялся. — Взаимоотношения между людьми для вас, ааори, тема неподъёмная в первые годы жизни. Тут вкладывай знания или не вкладывай — только опыт поможет.
— Что же делать? — спросил я.
— Ну что делать?.. Выкручиваться, юлить, брать на себя, — мудрец отмахнулся. — Придумаю что-нибудь. Когда у тебя амулеты и образцы забрать?
— Да в любое время, мастер. Присылайте повозку — всё сдадим, — ответил я. — Хотел спросить… Не планируется ли в ближайшее время выходов?
— Конечно, а что такое? — не понял мудрец.
— Да тут дело такое… У меня пол-отряда на лечении, — признался я. — С кем идти?
— Вот незадача… И долго лечиться будут? — может, мы, ааори, ничего не понимаем в отношениях между аори, но в отношении своего отряда я точно понимаю больше, чем Соксон.
— Неделя. Может быть, две, — ответил я. — Я сам на ноги встану дней через пять только. Пока что еле хожу.
Соксон поднялся и подошёл к столу, перебирая свитки.
— Нет, Шрам, — сказал он наконец. — Нет у вас двух недель. Прости. Нас сроки поджимают и новый наместник. Положим, перенесу я на пару недель установку новых накопителей, но проверку старых — никак. Да ты и сам видел…
— А егеря не справятся? — спросил я кисло, догадываясь, каким будет ответ.
— Справятся, конечно… Но потом новых выписывать придётся, — ответил мудрец. — И я тебе скажу, с каждым разом это будет делать всё сложнее. Знаешь, что я думаю… Надо тебе взять десяток егерей и десяток нори — на обучение.
Я поморщился, представляя, как это будет «весело».
— Не кривись, Шрам! — Соксон вернулся на место. — Всё равно придётся, и ты это понимаешь. Наместник хочет, чтобы у вас была замена, и он добьётся своего. Вот увидишь — сам тебя вызовет и заставит.
— Да уж, мастер, умеете вы порадовать, — пробормотал я. — Сколько у нас времени?
— Пять дней я тебе выбью, — ответил Соксон. — На большее не рассчитывай. Пять дней! И это потому что тебе самому надо на ноги встать.