Искупление грехов (СИ)

Не думаю, что моя короткая речь обрадовала бойцов, но сильно никто не роптал. Через пару минут отряд присоединился к пехотинцам.
— Высокородный, что именно вы хотите посмотреть? — обратился я к графу.
— Шрам, а что там стоит посмотреть? — Кадли приподнял брови, как будто я сморозил полную глупость.
— Высокородный, на мой взгляд, ничего интересного там нет, — ответил я. — Разве что осмотреть ближайшие поглотители.
— А почему не дальние? — спросил граф.
— Дальние, высокородный, в двух днях пути от посёлка, — ответил я. — Но, если хотите, можем и их осмотреть.
Граф задумался. Если он и ожидал моего недовольства, то я его никак не проявил — не спорю я с командованием и начальством. Это обычно приводит к победе того самого командования и начальства над нерадивым подчинённым. Ну а я просто выполняю свою работу. И проблем мне не надо.
— Хорошо, — решил Кадли после недолгих раздумий. — Двигаемся от поглотителя к поглотителю до ближайших границ этих земель Линга. Хочу посмотреть вблизи.
Мы выдвинулись в сторону границы туч. Прошли сначала участки, которые давно и хорошо были очищены от мудрости. Затем мы вступили на земли, занятые растениями проклятых земель. Вот тут и появились первые сложности. Пехотинцы были не в пример опытнее и выносливее нори. Шли организованно, плотным строем. Но когда я приказал двигаться по просеке, созданной косарями — не поверили. Когда Хохо на телеге нас догнал — трое пехотинцев были отправлены на эту самую телегу. Один попал в режущую траву, которая доставляла нам немало неудобств ещё несколько месяцев назад. Выглядела она как обычная трава, но резала не хуже бритвы. И если ноги были защищены сапогами и доспехами, то совать в траву руку — это было явно лишнее.
Ещё один сунулся к пыхалю. Точнее, сунулись двое. Причём по приказу графа, заметившего необычный бутон в траве. Я назад не смотрел, поэтому и пропустил момент. Один из бойцов наклонился, чтобы срезать пыхаль — и тот предсказуемо пустил в лицо пыльцу, накрыв ядовитым облаком ещё и стоящего рядом напарника. Жалел я лишь о том, что граф сам туда не полез, иначе бы наша «прогулка» закончилась, так и не начавшись. Но Кадли, в отличие от меня, руководил грамотно, подставляя своих бойцов и не подставляясь сам. Только он себе мог позволить менять выбывших, а я — нет.
— Долго ещё, Шрам? — спросил граф, поглядывая на быстро опускающееся к горизонту солнце.
— В таком темпе, высокородный, ещё часа три! — как можно более бодро ответил я.
— Долго. Мы не брали с собой шатров, — покачал головой наместник. — Ладно, тогда разворачиваемся. Как-нибудь ещё зайдем. Шрам, подойди ко мне.
Отряд развернулся и двинулся назад к посёлку по уже проторенной тропе. Первыми шли пехотинцы, за ними тянулись мои бойцы. Я догнал графа и пристроился рядом, не забыв отвесить на ходу положенный поклон.
— Смотрю, приказ ты мой получил. Да, Шрам? — спросил граф.
— Да, высокородный, — ответил я.
— Тогда почему в этот выход ты взял только егерей и других нори? — неожиданно зло спросил он.
— Высокородный, я не могу приказать вашим солдатам, — ответил я. — Для них я не командир и уж тем более — не авторитет. Чтобы к вылазкам подключать пехотинцев, мне нужно знать, через кого из командования организовывать выходы.
— Ладно, принимается объяснение. Обращайся к барону Скраги. Вот он и назначит солдат, которые будут принимать участие в вылазках. Я правильно понимаю, что после обучения таких пострадавших, как те трое у вас в телеге — больше не будет?
— Да, высокородный. Почти так, — ответил я. — Такие потери станут скорее исключением, случившимся по невнимательности. Но это касается только тех земель, которые освобождены от туч…
— Но для замены поглотителей ведь и не надо заходить под тучи? — перебив меня, уточнил Кадли.
— Обычно — нет, высокородный. Но в этот раз сразу восемь поглотителей переполнились, — ответил я. — Мы оказались практически на землях Линга, стараясь их заменить. Вот там уже может происходить что угодно. И нападают, и мудрость используют, и разные странности происходят…
В казарму мы вернулись уставшие и уже в темноте. Я вымотался физически за время нашей вылазки, а долгая беседа с графом меня просто добила. Но по результатам мы получили восемь дней отдыха — их неожиданно предложил сам граф. А значит, поездка не прошла впустую.
  
Глава 7
 
На ноги бойцы вставали долго. Несколько человек пришлось везти к лекарю под постоянный присмотр. Радовало, что последние две вылазки принесли неплохие деньги в казну сотни. Казна у нас была старая, оставшаяся ещё со времён полусотни «Баржа» и эра Скаэна. И вела она себя совершенно каверзно: то оскудевала, то наполнялась. Сейчас в этой самой казне оставалось 25 тысяч. Между прочим, по меркам местных — огромные деньги. Даже если разделить на всех — получится по 400–500 ули.
Делить казну я, конечно, не собирался — зато и с жалования мы не снимали ни одного ули в пользу отряда. Но при виде наших записей и самый плохой счетовод понял бы: как только снова начнутся серьёзные расходы — деньги из казны просто испарятся. А устраивать добровольно-принудительный сбор денег с бойцов мне ой как не хотелось.
Поэтому первым делом я направился к Соксону договариваться о подработке. У мудреца были свои источники оплаты, и от посёлка он был практически независим. Мудрец встретил меня приветливо и, как обычно, утянул к себе в кабинет.
— Помнишь это? — спросил он, когда мы уселись на очищенные от свитков поверхности.
Соксон протянул мне кожаный пенал, внутри которого обнаружился маленький красный стебель с разветвлённым корневищем. Естественно, я помнил это растение — даже вздрогнул.
— Ещё бы не помнить, — признался я, внимательно глядя на побег.
В первое своё попадание в земли Линга я лично видел, как поле таких стеблей обескровило взрослого мужчину. И надо же было нам нарваться на эти же стебли в середине лета и — не узнать их. Наш отряд тогда ставил очередной поглотитель, земли Линга ещё не так активно сопротивлялись — и мы, честно говоря, расслабились. Поросль стеблей напоминала режущую траву, и мы смело пошли по ней. Ошибку осознали только тогда, когда Зенка начала заваливаться на землю. Стебли были маленькие, тонкие — их уколы не ощущались вообще. Если бы поросль не выросла вдоль русла пересохшего ручья, а была бы полем — у нас бы не было ни шанса. Но несколько десятков шагов в сторону — и мы снова оказались на привычной цепкой травке земель Линга…
— Нужны эти стебли, Шрам, — пояснил Соксон. — Не только сухие… хотя и такие сойдут. Но и живые, в горшке. И подросшие.
— И сколько за один сухой стебель? — поинтересовался я.
— Пол-спера за сухой стебель, — ответил мудрец. — И 100 ули за каждый живой, пересаженный в горшок.
— И много нужно будет горшков, мастер? — уточнил я.
— Горшки я могу и сам выдать, — махнул он рукой в угол, где обнаружилась пара десятков горшков, вставленных один в другой. — Они специальные, с мудрым письмом.
— Ясно, — кивнул я. — Мастер, а можно узнать… Зачем вам эти стебли?
— Можно, — мудрец пожал плечами. — Они хорошо продлевают жизнь. Не сами по себе, но сделанный на их основе отвар — отличное омолаживающее зелье.
Я молча кивнул.
По полю с красными стеблями шёл мужчина в одной набедренной повязке. Он шёл по прямой, не сворачивая, не изменяя скорости, а с земли по нему били тонкие красноватые стебли, нанося болезненные уколы. Он морщился, плакал, сжимал губы, вздрагивал — но продолжал идти. Вот он прошёл мимо меня, дошёл до конца поля, развернулся и почти вдоль дороги начал возвращаться. Там, где он уже прошёл, стебли наливались краснотой, начинали влажно поблескивать, распрямляться. Почему он шёл по полю, напитывая каплями своей крови проклятый урожай? Вопрос так и остался без ответа. Мужчина не добрался до конца поля — упал, поднялся и двинулся дальше, но смог пройти лишь несколько шагов, когда ноги подогнулись, и он опустился в изменённую траву. Побеги склонили свои соцветия над погибшим, посыпая его пыльцой, а потом распрямились. На месте человека образовался кокон из шевелящихся красных стеблей.