Безликое Воинство (СИ)
Характеристики этой плавучей крепости я хорошо запомнил ещё курсантом: полный ход всего около 10 узлов, вооружена двадцатью четырьмя тяжёлыми дальнобойными орудиями. Каждое из орудий при выстреле посылает сверхзвуковой снаряд массой около 40 актов на дальность более 50 миль. Скорострельность одной такой пушки может достигать двух, а то и трёх выстрелов в час, но после нескольких десятков выстрелов стволы приходится заменять — хотя и этот процесс автоматизирован и занимает лишь несколько часов, а запасные стволы хранятся в недрах самой плавучей крепости. У других джаггернаутов было самое разное вооружение, но суть одна и та же: одним-двумя залпами такая крепость способна снести практически любое береговое укрепление. Это позволяет атаковать цели, хорошо защищённые от воздушных ударов со стороны моря, а главное — экономить ядерные заряды. Нетрудно догадаться, что сокрушительные залпы этой крепости предназначены для береговой обороны Пасифиды. Подобная крепость в начале года уничтожила нашу базу Тонкий Мыс. Хотя прямое попадание термоядерного заряда превратило в плазму всю носовую часть того джаггернаута, он не потерял ни плавучести, ни хода, ни боеспособности, и уцелевшие орудия несколькими залпами превратили Тонкий Мыс в оплавленные развалины.
Это всё промелькнуло в моей голове быстро, и я открыл рот, чтобы громко доложить капитану, но тот уже всё понял (не иначе — по выражению моего лица!) и уже направлялся к моему посту. Я вскочил, уступая ему место, но он вернул меня назад, положив мне руку на плечо. Я весь затрепетал от такого знака расположения и доверия! «Докладывайте» — сказал кэп спокойно, встав справа за моей спиной, чтобы видеть экран телеприёмника. По мере доклада я делал необходимые расчёты: «Джаггернаут, 24 пушечный, ход примерно 7 узлов… курс 210, азимут 250, удаление около 120 морских миль… визуально подтверждено сопровождение: четыре эсминца, эскортный авианосец, дирижабль-охотник…» «Где-то ближе к нам могут быть ещё охотники, вы тоже поглядывайте на радар», — сказал мне Озавак-Ан, затем он негромко скомандовал штурману: «Рассчитать курс на перехват конвоя. Держать самый полный надводный ход.» Потом он опять обратился ко мне: «Отлично сработали, Адиша-Ус. Направьте аэроплан на север, это собьёт их со следа. И сообщите на базу все параметры обнаруженного конвоя. — Затем он немного повысил голос и обратился ко всем в рубке: — Следите за воздушной обстановкой! Если засечёте что-то, не медлите ни секунды! Штурман, если что — мы сразу ныряем.» Этот призыв был лишним: все прекрасно понимали опасность и с момента последнего всплытия не отрывали глаз от приборов. Я передал на беспилотник команду к запуску двигателя, развернул его строго на север, мысленно с ним попрощался и выключил телеметрию. Затем, уточнив у штурмана координаты, составил и отправил шифрованное послание на «Синюю Скалу». Следующие четверть часа, или около того, мы продолжали идти на экране, ещё спустя столько же «Киклоп-4» должен был нырнуть, потому что мы уже вошли бы в зону действия радаров конвоя. А дальше началось бы преследование джаггернаута вслепую — до момента акустического контакта. Но тут появился — как и предупреждал Озавак-Ан — вражеский дирижабль. Не с той стороны, где шёл конвой с джаггернаутом, а с запада. Дирижабль находился ещё высоко и далеко для атаки на нас, когда его увидела наша радиолокационная станция, но если это был охотник, он-то нас увидел гораздо раньше. Возможно, это был просто разведчик, но разбираться теперь, что это за дирижабль, означало подставить свою шею под лезвие меча. Сыграл сигнал и «Киклоп», резко сбавив ход, нырнул. У меня сразу заложило уши и резкая боль кольнула в паре мест в голове. Как же досадно испытывать это каждый раз!..
Взломать береговую оборону Пасифиды было бы непросто даже для джаггернаута: основу её составляют бронепоезда, тоже с дальнобойными орудиями (не с такими большими, конечно), которые двигаются вдоль берега по сети железных дорог. Радары, наводящие их снаряды на цели, расположены на возвышенностях далеко от береговой линии — залпами с плавучей крепости их не достать. Да и если достали бы — наземные станции легко заменить несколькими дирижаблями. И чтобы наверняка попасть в бронепоезд, нужно надолго обездвижить его, а значит, предварительно придётся разрушить пути, а затем с воздуха засечь координаты самих поездов. Пути береговой обороны проходят в укреплённых траншеях, они многократно дублированы, так что перерезать их сложно. За то время, пока противник будет всем этим заниматься, его и самого могут уничтожить. Несколько хороших пробоин — и тихоходный неповоротливый джаггернаут скроется в бездне Восточного океана вместе со своими гигантскими пушками. Хотя для этого понадобится по меньшей мере линкор, или десяток таких малюток, как наша, но сама возможность набить этой плавучей крепости дыр в корпусе — невероятная удача! Отправляющий в Бездну — чем не Честное имя?
Озавак-Ан подошёл ко мне совсем близко, наклонился к моему уху и не приказом, но добрым словом отправил меня отдыхать — то ли он вспомнил мой совет с прошлой вахты, то ли просто хотел, чтобы я имел свежую голову во время предстоящего боя. Как же воодушевляет отеческое слово капитана! Вся моя боль мигом утихла, я вернулся в свою каюту, и вот я сижу за столиком и дописываю всё в свою тетрадь. Не знаю, когда меня позовут на пост, но пока лучше всё же поспать.
Я опять засну с мыслями о тебе… Жива ли ты, прекрасная Виланка, и в какой из мрачных пещер ледяной Арктиды держат тебя в плену? Каждый раз, лёжа в койке после тяжёлой вахты, я представляю, что и ты лежишь на ней в моих объятиях, и тогда я засыпаю со счастливой улыбкой.
Жертвенная дева. Гл. I. Светлые Чертоги
Добрейшему моему учителю и наставнику,
достославному Рамбуну Рам Карапу,
с почтением и благодарностью
внимательная и во всём прилежная
Виланка Пал Гея
(речь магистра Рамбуна)
Многомудрые коллеги!
Меня просили самолично представиться тем из вас, кому я не знаком, а также напомнить о себе тем кто, возможно, в потоке трудов и забот размыл память о наших прошлых свиданиях… Итак, моё имя звучит как Рамбун, что означает придонную тварь, живущую в морях моего мира. Подобно тому, как та тварь просеивает щупальцами ил в поисках своей снеди, я просеиваю знания разнообразных сфер в поисках редких, но сладких для разума зёрен истины. Далее я Рам, что, как выяснили мы совместно с моим великодушным другом, хитроумным профессором Бором Хиги, означает «секулярный философ». Карапами же называют весь наш род, хотя и не все из нас имеют такой член в своём имени. Твердь нашего космоса зовётся Геей. Её внешняя поверхность — обиталище многих этносов, что сменяют друг друга, то густо плодясь, то почти исчезая с её лика. Та твердь изменчива, гонимая чередою циклов и причудами судьбы. Мы же живём в обширных пространствах вглуби, под сенью внутреннего неба, и делим наш неизменный мир с великанами и иными благородными созданиями.
Глубокочтимые мудрецы тысячи миров! Истинно благословенный разум питается идеей, что основа сущего есть добрая духовность. Из идеи этой произрастают все правила и учения, воспитывающие в человеке праведные устремления и ведущие его к сознательному совершенству. Удивительно, как в разнесённых по бескрайнему Мирозданию ойкуменах те учения схожи между собой, и не менее удивительно, как позволяет себе разум их исказить и извратить, обращая порой во зло. Но как тропинка в лесной чащобе петляет, обходя корни, болота и рытвины, но всё же приводит нас к селению, так и пути праведных устремлений в конце концов имеют верное направление и одну вожделенную духом цель, ради которой тот дух и существует. Так и мы, здесь собравшиеся, пришли разными путями под своды этих Светлых Чертогов, дабы приложить свой разум к предмету столь же таинственному, сколь и зловещему, и разрешить от него мой несчастный мир. И я должен сейчас первым из исконных жителей Геи обстоятельно поведать вам о том, что творится ныне в её внешних обителях.