Трон Знания. Книга 4 (СИ)

Ванная была загромождена чемоданами и сумками. На пороге гостиной стояли Кенеш и ещё одна старуха. Малика с несвойственной ей брезгливостью посмотрела в сморщенное, как печёное яблоко, лицо незнакомки, в глубоко посаженные глаза с нависшими веками.
Старуха согнулась в низком поклоне:
— Молю Всевышнего о твоём здоровье, шабира.
Малика и Галисия перетащили поклажу в спальню. Кожа на сумках и чемоданах была влажной, словно их только что помыли.
Открыв первый попавшийся под руку чемодан, Галисия взяла в охапку платья и, усевшись в уголок, разрыдалась. Малика с трудом затолкала свою сумку под кровать, окинула взглядом остальной багаж — в шифоньер всё не поместится — и принялась складывать из чемоданов ложе. Спать на одной кровати с Галисией не очень-то хотелось.
Галисия вытерла слёзы и указала на коробку, обвязанную красной лентой:
— Это не моё.
— И не моё, — сказала Малика. — Я брала только сумку.
— Иштар… — прошептала Галисия и кинулась к коробке.
В ней находилось красное шёлковое платье. Сложено аккуратно, поэтому о фасоне и размере судить было сложно.
Галисия задохнулась от волнения:
— Неужели свадебный наряд? — Провела пальцами по ярко-красным рубинам с пурпурным отливом.
В ворохе ткани что-то блестело. Вытащив вещицу, Малика стиснула в кулаке, но Галисия заметила.
— Что там? Обручальное кольцо? Да?
Малика разжала кулак. На ладони лежала брошь — чайка из молочно-белого опала и орёл из чёрного сапфира держали крыльями платиновый щит.
— Герб Грасс-Дэмора, — протянула Галисия разочарованно и свела брови. — Значит, Адэр… А ещё говорила, что между вами ничего не было.
— Не было.
— Мужчины не дарят такие подарки просто так.
— Как видите — дарят, — сказала Малика и спрятала коробку под кровать.
Когда-то, в другой жизни, она вышла из обители Праведного Братства в плаще Сиблы. Адэр сказал, что белое ей к лицу. Она ответила: «В красном мне лучше». Адэр пообещал подарить ей красное платье. Надо же, не забыл. Приказал Макидору сшить наряд перед её отъездом в Ракшаду. Прощальный подарок… Мило.
Желая прекратить поток ненужных воспоминаний, Малика предложила Галисии пройтись по дворцу, точнее, по Приюту Теней. Галисия сослалась на усталость. Вытащила из сумки карандаши и блокнот и с демонстративно-равнодушным видом забралась на кровать. Внутренний голос подсказал Малике: дворянка либо не хочет надевать чаруш и ошейник, либо в ней проснулась ревность.
Коридор встретил тишиной и ароматом цветущей вишни. Малика шла по скользкому паркету мимо закрытых дверей, а воспоминания бежали следом. Лучи закатного солнца, проникая через витражи, окрашивали воздух в розовые тона. В бликах на стенах чудились деревья, роняющие цвет. В ушах звучала музыка. Под эту музыку она танцевала с Адэром на балу. Или нет… Они танцевали в саду на окраине Аврааса. Но там не было музыки.
Малика прижала руки к вискам. Что с ней происходит?
— Шабира…
Малика оглянулась:
— Кенеш, почему здесь нет людей?
— Люди везде, за каждой дверью. Служанки, кухарки, прачки, портнихи. — Старуха тяжело вздохнула. — Твоя служанка не может спать в твоей спальне. Её место в передней комнате, рядом со мной, на полу.
Малика указала на двустворчатую дверь в конце коридора:
— Что там?
— Теневой кубарат.
— Иштара? — голос Малики предательски сломался.
— Нет. Низложенного Шедара.
— Почему эти женщины все ещё здесь?
— После коронации хазира Шедар выберет пятьдесят кубар и отправится с ними в пустыню на просторе.
— Куда?
— Хазирад подарил Шедару остров, где он проведёт остаток своей жизни.
— Куда он денет остальных кубар? — спросила Малика и с опозданием подумала, что этого лучше не знать.
— Некоторых оставят работать во дворце хазира или во дворце его супруги. Остальные отправятся домой — если семья за них заплатит.
— А если семья не заплатит?
— Отдадут заключённым.
Малика пошла обратно, еле сдерживаясь, чтобы не сорваться на бег. Старуха насилу успевала за ней.
— Как тебе жилось в кубарате?
— Это были самые лучшие годы в моей жизни.
Малика остановилась:
— А потом?
— Потом я состарилась. Кубары не живут в кубарате больше двадцати лет.
В тридцать три Кенеш стала не нужна хазиру.
— Тебе не хотелось домой?
Старуха раскинула руки:
— Здесь мой дом. Здесь мой рай.
Войдя в ванную, Малика с силой дёрнула зажим и сломала замок. Шея заныла. Завтра будет заметен след от ошейника. Ну и плевать. Всё равно никто не увидит. Бросила чаруш на пол. Вырвав пуговицы с корнем, стянула с себя платье. Ни прохладная ванна, ни аромат весенних цветов не успокоили расшалившиеся нервы. Если Иштар не возьмёт Галисию в жёны — что спасёт её от роли кухарки или швеи? А если она, шабира, пойдёт против обычаев этой ужасной страны — что сделают с ней?
Малика посмотрела на ложе из чемоданов и улеглась на кровать рядом со спящей Галисией. Обняла её за плечи:
— Я тебя здесь не оставлю.
Часть 04 
***
— Ты что себе позволяешь?
Малика открыла глаза. На краешке перины сидела Галисия — возмущённая, вскосмаченная. В тусклом свете витражей искажённое злобой личико казалось жёлто-зелёным.
— Что ты делаешь в моей кровати?
— Вообще-то это моя кровать.
Галисия сжала кулаки:
— Наглая плебейка!
— Если не прекратите истерику, будете спать на полу в гостиной, — сказала Малика и, соскочив с перины, открыла шкаф.
Нижнее кружевное бельё — в этом ракшады знают толк. Ночные сорочки — воздушные, тонкие как паутина. Постельные принадлежности — белоснежные, хрустящие. Полотенца — от маленького, как салфетка, до огромного, которым можно укрыться как пледом.
— Ты забыла, кто я? — процедила Галисия.
— Кто?
— Я будущая жена правителя Ракшады.
— Когда же вы запомните, что в Ракшаде не правитель, а хазир? — сказала Малика, вытаскивая из стопки наволочки и простыню. — Почему ваш Иштар поселил вас в Приюте Теней?
— В каком приюте?
— Так называется эта часть дворца.
Галисия нервным жестом смахнула со лба прядку волос:
— Ты тоже здесь.
— Со мной всё понятно. Я не претендую на роль жены.
— Мой Иштар…
— Мой Иштар… — перебила Малика. — Сколько преданности! Пока он не перемелет ваши кости в пыль.
— За что?
— Ну, мало ли. Выйдете без спросу из комнаты, возьмётесь не той рукой за дверную ручку, не распластаетесь перед ним на полу. — Малика бросила на кровать простыню и наволочки. — Или не перестелите утром постель.
Захватив полотенце, направилась к двери.
— Не смей уходить, когда я с тобой разговариваю! — вскричала Галисия.
Открыв дверь, Малика посмотрела через плечо:
— Наведите здесь порядок и идите завтракать.
Говорить в подобном тоне с высокородной дамой было непривычно и неловко. Но должна же капризная дворянка понять, какая судьба её ожидает.
Посреди ванной на коленях стояла Кенеш. В глазах блестели слёзы, лицо светилось неподдельным восторгом, граничащим с экстазом.
— Шабира! Сегодня великий день. Сегодня ты услышишь Бога. Я помогу тебе собраться.
Малика с опаской забралась в фиолетовую воду, покрытую маслянистой плёнкой. Кожа словно задышала. В теле появилась полузабытая лёгкость.
Закутав Малику в полотенце, старуха принялась заплетать ей волосы, приговаривая: «Родник здоровья, родник красоты… терпения… послушания… веры…» Малика слушала шипящий голос и ждала, когда старуха произнесёт самое важное название косички. Со словами «пусть река жизни будет полноводной» Кенеш свила косы в жгут и закрепила их на затылке шпильками. Похоже, она не догадывается, что река жизни не может быть полноводной без родника любви. Или ракшадским женщинам, как и мужчинам, любовь не нужна?
Малика оделась, накинула на голову полупрозрачную ткань и вышла в коридор. Волнение вновь выбило её из колеи. Она видела Галисию в чаруш, но одно дело, когда знаешь человека: перед внутренним взором стоит знакомый образ, временно спрятанный под накидкой. И другое дело, когда перед тобой незнакомка. Странное чувство, будто смотришь на незаконченный портрет и не понимаешь: какой был смысл так тщательно выписывать детали — вышитое бисером платье, изящные руки, выглядывающие из рукавов, — а потом замазать всё, что находится выше талии, и отложить кисть? Безликий портрет, пугающий.