Дверь в подвал (ЛП)

Вес оружия в моей руке успокаивает и придает уверенности. Мне совсем не холодно. Пронизывающий воздух, делая сталь еще более холодной на ощупь и напоминая мне, что я дрожу, одновременно разносит волны тепла по всему телу. Когда я поднимаю пистолет, моя рука содрогается мелкой дрожью.
Хадсон, прости меня.…
Я должна положить этому конец.
Выжечь из себя эту одержимость.
Я мысленно велю ему повернуться. Посмотреть на меня. Мне нужно заглянуть в его глаза и увидеть те холодные голубые радужки, которые преследовали меня с той самой ночи в овраге.
Мой палец движется к спусковому крючку... цель в поле моего зрения... затем чужая рука сжимает мое запястье и опускает оружие. Я оказываюсь в захвате с прижатыми запястьями по бокам и абсолютно обездвиженной. Давление твердого тела, плотно прижатого ко мне со спины, отдается холодом в моей крови. Крупная ладонь зажимает мне рот, прежде чем крик вырывается наружу.
- Ш-ш-ш.
Над моим ухом снова становится тихо. Гортанное предупреждение незнакомца за спиной смешивается с ревом дождя, электризуя мою кожу. Я выпуская пистолет и падаю на мокрую землю. Упираясь руками в грязь, чтобы не рухнуть.
Тень человека падает наземь, ночная темнота не в силах поглотить несущие страх очертания фигуры. Я давлюсь холодным воздухом, гася бушующий огонь, спиралью проходящий через мое тело. Жар вперемешку с адреналином достигают критического уровня, когда поднимаю глаза.
Одетый в черную кожаную куртку с накинутым на голову капюшоном, чтобы скрыть лицо, мужчина проносится сквозь дождь как пуля - слишком быстро, учитывая его габариты. Он настигает стрелка, прежде чем тот успевает поднять пистолет и выстрелить.
Оружие падает в грязь, и меня бьет дрожь, пока мой взгляд мечется между пистолетом и двумя телами, сталкивающимися, словно две глыбы льда. Стрелок наводит пистолет с глушителем на противника, и по неизвестной мне причине мой мозг принимается анализировать и разгадывать вопрос, всплывший именно в этот самый момент: почему стрелок не использовал этот глушитель, когда стрелял в Майера в офисном здании.
И этот аналитический ступор стоит мне драгоценных секунд, поскольку борьба между двумя мужчинами обостряется. Время, чтобы сделать ход, упущено. Одетый в кожу мужчина прижимает стрелка к заднему бамперу серебристой машины, крепко сжимая своей огромной ладонью его горло.
- Я же говорил, что найду тебя, Келлер, - произносит мужчина.
Келлер.
Пока я пытаюсь ползти по земле, пропитанная грязью, налипшей на волосы, мой разум гудит от этого имени. Келлер. Мысленно перебирая файлы и заметки, я пытаюсь вспомнить это имя, но оно мне не знакомо.
- Не двигайся, - гремит низкий голос. Приказ адресован мне.
Жидкий лед растекается по венам, пальцы зарываются в грязь. Я впиваюсь взглядом в мужчину, и во мне вскипает вызов, как ртуть, вырвавшаяся из стеклянного термометра. Гнев, который скапливался в течение нескольких месяцев, и выбирает своей целью этого мужчину. Он крадет у меня то, ради чего я так много работала.
Мою месть.
Дрожа, я поднимаюсь на ноги. Убираю мокрые пряди с лица. А затем атакую.
Мой удар приходится на заднюю сторону колена. Этого недостаточно, чтобы сломать кость, но достаточно, чтобы заставить его пошатнуться. Он отпускает Келлера, и его рука вырывается вперед. Я пригибаюсь, а затем прыгаю ему на спину, впиваясь ногтями в глаза.
- Идиотка, - отрывисто бросает он, а затем тянется назад, чтобы схватить меня за ногу. Острая боль пронзает мою икру, и я вскрикиваю. Он сбрасывает меня, как мокрое одеяло.
Я приземляюсь на спину, чувствуя, как воздух выбивает из легких. Боль охватывает грудную клетку, разливаясь по всему телу, как лесной пожар. Я открываю рот, чтобы сделать вдох.
В суматохе Келлер приходит в себя и бросается к оружию. Оно все еще валяется на грязной земле. Перед глазами все плывет, и я сильно моргаю, пытаясь избавиться от дождя, застилающего глаза, и темных пятен, не позволяющих четко видеть, и когда, наконец, мне удается сфокусироваться, я вижу, как мужчина набрасывается Келлеру на спину и валит его в грязь.
- Уходи! - рычит он мне.
Не в силах вымолвить ни слова, я качаю головой. Я не могу уйти... пока не увижу глаза Келлера, пока не буду знать наверняка.
- Тебя это не касается, - бросает мне мужчина, поднимая пистолет с земли. Он засовывает его за пояс, затем поднимает Келлера и швыряет его к машине.
Это не касается тебя. Я закаляю свою решимость. Я смотрю, как он бьет Келлера в живот, убеждаясь, что тот не сможет снова убежать, и поднимаю подбородок.
- Я не уйду.
Я не вижу его лица, но чувствую, как его глаза впиваются в меня сквозь темноту.
- Ты еще пожалеешь об этом.
Издалека до меня доносится вой сирен. Полиция ищет убийцу Майера. Он здесь, но он принадлежит мне. Мужчина выдергивает Келлера из машины и тащит его в переулок между складами.
Теперь я его не потеряю. Будь все проклято, но в этот момент единственное, что имеет значение, - это завтрашний день, и последствия можно не брать в расчет. Со стоном я переворачиваю свое ноющее тело, чтобы дотянуться до машины и встать на ноги. Затем я ковыляю к переулку, прежде чем страх, адреналин и боль поставят меня на колени.
Я сворачиваю за угол здания, и мой мир переворачивается. Я вижу Келлера. Он прислонился к мусорному контейнеру, повернув голову в мою сторону. И он смотрит прямо на меня, широко раскрыв глаза. Я ясно вижу его темно-карие глаза, которые пронизывают меня своей молчаливой мольбой.
Нет.
Это должен быть он. Все вело к этому. Вероятно, в ту ночь я ошиблась, потому что пребывала в шоке. Время имеет свойство искажать воспоминания.
Я теряю всякое чувство осознанности, когда мое тело оседает напротив здания. Но затем пугающие стоны боли и мучений разрушают мой бессознательный ступор, возвращая меня в настоящий момент. Зверь в человеческом обличье орет на Келлера. Удар сыпется за ударом. Брызги крови смешиваются с дождем, и я не могу различить сквозь дождь и темноту силуэты мужчин.
Он - чудовище.
Но некая больная часть меня трепещет от этого зрелища.
И отчаяние, которое я слышу за стонами его усилий, это отражение его собственной боли. Не Келлера, а монстра. Я чувствую его боль, которая сотрясает своей силой ночной воздух вокруг него.
Тяжело дыша, затратив столько энергии, мужчина отступает и любуется своей работой. Келлер теперь представляет собой окровавленное месиво из плоти и костей, выброшенное на помойку в переулке.
- Заканчивай, Люк, - сипит Келлер, булькая кровью. Он глухо смеется, как безумец, или как человек перед неизбежным концом. Даже желательным.
Люк. Я сохраняю это имя в памяти, заталкивая его поглубже. Я знаю, по какой причине нахожусь здесь... но почему он? Кто такой Люк во всей этой какофонии душевной боли и безумия?
Мужчина - Люк - роется в кармане джинсов и достает монету. Он подносит ее к лицу Келлера.
- Выбирай, - приказывает он.
Келлер сплевывает кровь.
- Пошел к черту.
Кулак с тошнотворным хрустом врезается в лицо Келлера. Из его носа хлещет кровь, и он давится, кашляя и захлебываясь ею.
- Выбирай! – рычит Люк.
- Орел, мразь.
Я вижу блеск монеты, когда ее подбрасывают высоко в воздух, а затем Люк ловит ее и шлепает серебряной монетой по тыльной стороне ладони. Он медленно убирает ладонь, так что взгляд опухших глаз Келлера проясняется.
- Орел, - говорит Люк.
То, как его грубый голос звучит... от такой спокойной, собранной манеры у меня мурашки бегут по коже. Он подходит к Келлеру, явно испытывая удовольствие, хватает его за воротник костюма, заставляет встать и прислоняет к мусорному контейнеру.
На долю секунды Люк переводит взгляд на меня. Я мельком вижу очертания его лица, прежде чем он притягивает Келлера к себе и разворачивает его спиной. Взгляд Келлера устремлен на меня - его карие глаза на посиневшем и налитом кровью лице смотрят прямо на меня, заставляя впасть в ступор. Воздух покидает мои легкие, когда я вижу, как Люк обхватывает Келлера за шею и прижимает ладонь к его лицу.