Спаситель мира
А однажды, когда после свадьбы они остались одни в еще не обставленной квартире на Фонтанке, молодая жена вечером подошла к окну. Стерн сидел возле свечи в кресле. Внезапно свеча погасла, и Святослав Альфредович вместо своей супруги увидел у окна знакомый призрак. Видение длилось несколько мгновений, затем женщина вскрикнула и, опустившись на колени, замерла. Дрожащими руками он зажег электричество, бросился к жене. У Алисы Николасвны случился припадок. Молодая женщина страдала странной, не изученной современной медициной болезнью. Она окаменела и не могла пошевелить даже пальцем. Первый раз Стерн попытался поднять ее с колен и перенести в постель. Но Алиса Николасвна превратилась в онемевшую статую и на постели продолжала находиться в той же коленопреклоненной позе. Разогнуть колени жены Святослав Альфредович не смог. Но во время таких припадков на Алису Николасвну нисходило озарение. Она могла предсказать события будущего. И тогда, стоя у окна на коленях, женщина посмотрела на мужа невидящими глазами и заговорила не своим голосом: «Слушай меня во всем. Он глаголит с тобой моими устами. Ты будешь Царем Мира. Он укажет мне знаки, а я эти знаки передам тебе».
Тот голос взволновал Стерна до глубины души – этот журчащий ручеек он помнил с детства. Это был голос Белой Дамы из хаапсалуского замка. С тех пор Святослав Альфредович относился к жене с мистическим восторгом. Он ждал ее тайных приказов, но того журчащего ручейка из ее уст больше не дождался.
«Значит, еще не время», – решил он.
Кондуктор объявил о скорой остановке. Поезд подходил к их станции. Стерн разбудил жену. Мальчиков тревожить не стали. На станции о приезде петербургской четы были предупреждены телеграфом. Их ждал возок, запряженный коренастой финской кобылкой. Возница помог с чемоданами, Стерн нес на руках спящих детей.
По времени давно наступило утро, но поздний зимний рассвет был еще далеко.
Стерны уселись в сани, и кобылка побежала мерной, неторопливой рысцой. Тут, в маленьком финском местечке, никто никуда не спешил и все делалось спокойно, обстоятельно.
На берегу залива, где Стерны арендовали дом, тишину нарушали только крики чаек. Мол из валунов, дощатая пристань, мачты рыбацких парусников, в центре магазинчик с малюсеньким баром, почта да маяк на утесе – вот и весь мирок городка Пахти. За символическую для петербургского вельможи цену Стернам сдали в аренду небольшой домик. В нем были гостиная с печью, обложенной кафелем, комнатка-кабинет, спальня, детская для мальчиков и кухонька-столовая. После родового помещичьего дома в Ижорах и огромной барской квартиры на Фонтанке финский домик казался игрушечным, но в его окнах синело море.
– Какое восхитительное место! Здесь ты напишешь книгу, которая затмит Библию. Народы земли нуждаются в современном мессии, и ты им станешь, – глядя горящими глазами на мужа, предрекла Алиса Николасвна.
Стерн поцеловал жене руку, не раздеваясь прошел в гостиную и прислонился к горячим изразцам недавно натопленной печки. Борясь с приступом кашля, он расстегнул жилет и потрогал бархатный мешочек с магическим камнем. Камень покоился на месте, сквозь бархатную ткань футляра пальцы почувствовали жесткие грани горного хрусталя.
К вечеру им принесли утренние петербургские газеты. На первых страницах сообщалось о зверском убийстве придворного пророка Григория Ефимовича Распутина. Его тело нашли в проруби Невы.
* * *– Пусик, ты спишь? – Вера Сергеевна осторожно заглянула в комнату сына.
Слава лежал на тахте, откинув голову, и сладко посапывал. На полу и на кресле возле него веером рассыпались листки с печатным текстом. Вера Сергеевна осторожно отодвинула их и присела на краешек тахты:
– Пусик, к тебе, пришли.
Синицын открыл глаза и ошалело оглядел комнату.
– Ма, я же просил меня не доставать… – проворчал он, сообразив, что рядом его родительница.
– Пусик, но к тебе пришли, повторила Вера Сергеевна.
– Кто там еще, мам?
– Очень привлекательная девушка, – улыбнулась Вера Сергеевна.
– Ленка, что ли? – предположил Слава и присел.
– Ну, Пусик, Лена бы сейчас тут сама тебя разбудила бы. А эту красавицу я вижу в нашем доме впервые.
– Хорошо, я сейчас выйду, – смилостивился Синицын и, протирая глаза, встал на ноги.
– Ты бы хоть причесался. Девушка красивая, – посоветовала Вера Сергеевна.
Матери явно не хотелось, чтобы гостья увидела ее бравого сына взлохмаченным и заспанным.
– Ладно, мам, ты ее отвлеки, а я схожу морду ополосну, – попросил Слава.
Грубые выражения Вера Сергеевна не любила, поэтому слово «морда» ее покоробило, но она промолчала и отправилась отвлекать гостью. Через несколько минут Слава, умытый и причесанный, вышел в гостиную и увидел Машу Баранову. В первый момент он онемел. Старший лейтенант привык делить служебную и личную жизнь и, увидев вдову убитого в качестве живого человека в собственном доме, растерялся.
– Простите меня, Вячеслав Валерьевич, но мне необходима помощь, а кроме вас, мне обратиться не к кому, – печально глядя на Синицына, проговорила Маша.
Причем голос ее звучал монотонно и никаких человеческих красок в нем Славе услышать не удалось.
– Как же вы меня нашли? До конца следствия я не имею права на личные контакты с лицами, фигурирующими в деле, – отходя от неожиданного визита, предупредил Синицын.
– Вы мне сами дали карточку, на случай если чего вспомню, вот я вас и нашла, – невозмутимо пояснила Баранова.
– Может быть, Пусик, ты мне представишь свою знакомую? – обиделась Вера Сергеевна.
– Конечно, мам. Только не называй меня в присутствии посторонних Пусиком, – покривился сын.
– Извини, Пусик, больше не буду, – пообещала Вера Сергеевна.
Слава махнул рукой и познакомил женщин. Узнав, что перед нею вдова писателя, Вера Сергеевна смахнула слезу:
– Какое у вас страшное горе. Давайте я вас хоть чаем угощу, – и она побежала на кухню.
– Присаживайтесь, Маша. Не обращайте внимания на маму. Она у меня нормальная, но никак ни может понять, что я уже взрослый.
Маша кивнула и спокойно села за стол.
– Я вас слушаю, – ободрил гостью Слава и уселся напротив:
– Вы чего-нибудь вспомнили?
– Нет. Ничего не вспомнила, – невозмутимо сообщила Маша.
– Тогда зачем вы здесь?
– Вы просили сообщать обо всем, возникающем из прежней жизни мужа.
– Да, просил, – подтвердил Слава.
– Мне позвонил человек и потребовал пьесу Олежки. Он говорил, что деньги за пьесу театр уже выплатил и им нужен текст. Я не знаю ни о какой пьесе. – Молодая вдова часто заморгала и поглядела на Славу так, будто пьесу требовал он.
– Что за человек? – насторожился Синицын.
– Не знаю. Сказал, что режиссер. – По лицу молодой женщины было видно, что она и впрямь огорчена и ничего понять не может.
– Как же вы жили? Муж работал дома на ваших глазах, а вы ничего о нем не знаете, – удивился Синицын.
– Олежке так нравилось. Он не любил отвечать на вопросы. Его устраивало, что я молчала и его дел не касалась. Он часто повторял, что я удивительная женщина, потому что умею молчать… – И следователь увидел на глазах вдовы слезы. «Оказывается, не все так просто в Датском королевстве. Я-то считал Машу просто круглой идиоткой», – подумал он.
– Хорошо, постараюсь выяснить, кто вам звонил, и разобраться с этим вопросом, – пообещал Синицын.
Проводив Баранову до дверей, Слава поглядел на часы и понял, что времени до закрытия банка достаточно. Ведь начальник отправил его домой утром, и сейчас всего половина третьего. Он быстро надел пиджак и крикнул матери, что уходит.
– Пусик, а как же чай? Я же хотела вас с Машей чаем напоить, – огорчилась Вера Сергеевна.
– В другой раз, мам, – отозвался Слава и выбежал на лестницу. В банке Синицына уже знали, и директор распорядился распечатать милиционеру все манипуляции со счетом Каребина.
– Вы будете иметь это у себя и сможете удовлетворить свои потребности на рабочем месте, – усмехнулся банкир. Частые визиты следователя удовольствия ему не доставляли.