Бензол (СИ)

— Что, передумала? — поинтересовался он. — И правильно, органический синтез — это тебе не коктейльчики готовить.
— Да не нужен мне этот ваш синтез! — возмутилась Мира, за коктейли ей стало почему-то обидно. — И я не передумала. Я просто думала, что мы по лестнице пойдём.
— Я сегодня безмерно устал в лаборатории, — заметил Богдан со значением, — и не намерен тащиться на последний этаж по лестнице.
Не дождавшись ответа, третьекурсник подошёл к лифту и вызвал его.
— В общаге, что ли, не находилась? — спросил он, как только Миранда подошла к нему.
Мира вздохнула, вспомнив сломанный лифт в общежитии, и все же решила объяснить:
— Просто Добрая Фея сказала…
— Кто? — удивленно переспросил Богдан.
— Фея.
В этот момент раздался сигнал: лифт приехал и гостеприимно распахнул свои двери, в которые ребята тут же зашли.
— Что ещё за фея? — решил-таки выяснить Богдан, нажимая кнопку последнего этажа. — Или ты про ту, хм, женщину, что стояла у твоего бара?
— Про неё, — сразу же согласилась Мира. — И вот она сказала по лестнице идти.
— Интересно, с чего бы это? — Богдан нахмурился.
Внезапно мерное гудение лифта прекратилось, он дернулся и замер. Мира машинально взглянула на двери, но они даже не дрогнули.
— Приехали, — уныло констатировал Богдан.
Миранда ничего не ответила и оглядела застрявший лифт. Сейчас, наверное, нужно было подумать о бензоле, а точнее о том, как его теперь принести этой странной фее, и возможно ли это вообще. Но думать ни об этом, ни тем более о спасении мира не хотелось вообще. Ведь было кое-что гораздо важнее — Богдан. И именно сейчас Миранду ждало неизвестно сколько времени в его обществе. Неужели она наконец-то дождалась новогоднего волшебства? Мира ещё раз огляделась и ей показалось, что под потолком лифта собираются нежно-розовые облака. Если это не шанс проложить дорогу к сердцу Богдана, то что тогда? Все неудачи были мгновенно забыты, и хотелось петь и веселиться. А как иначе, когда мечты сбываются?
— Эй, слушай, — неожиданно подала голос "мечта", — напомни, пожалуйста, как тебя зовут? Лера? Ира?
— Мира, — рассеянно ответила девушка.
— А, точно. Но я, вроде бы, был где-то рядом.
Мира неопределённо пожала плечами. Не может быть, чтобы Богдан не помнил ее имени! Нет, имя он помнил, конечно же, просто от потрясения с лифтом оно вылетело из головы.
Но додумать эту мысль Миранда не смогла, потому как в Богдане проснулась жажда к разговорам.
— Как думаешь, как быстро нас отсюда достанут? — поинтересовался третьекурсник.
Мира снова лишь пожала плечами, не в силах оторвать взгляда от прекрасного лица Богдана. Тот нажал кнопку вызова диспетчера и, не услышав отклика, продолжил:
— То есть, выбраться надежды нет? Я, признаюсь, хотел попробовать что-нибудь новенькое, вот на дискотеку пошёл, но Новый год в лифте в мои планы не входил. Что теперь будет?
Миранда удивлённо посмотрела на Богдана. Даже если учесть, что он застрял совсем не с объектом своей симпатии, то все равно лифт не такая уж глобальная проблема. Нет, проторчать здесь всю ночь будет сложно даже физически, но ведь все не до такой степени плохо, что "надежды нет" и "что теперь будет". По крайней мере, они живы и здоровы, да ещё и в тепле. Хотя нет, даже в жаре. Миранда почему-то только сейчас заметила, что куртка все ещё наброшена на ее плечи. А если есть куртка, то должен же быть и телефон, верно? Мира сразу же полезла в карманы, но там было пусто. Обидно, значит, телефон сейчас в рюкзаке в баре.
— Телефона нет, — озвучила Мира свои действия наблюдавшему за ней Богдану.
Как ни странно, парень тоже о чём-то задумался.
— Вот черт, а у меня телефон как раз в куртке в гардеробе, — пробормотал он. И добавил уже громче и с нотками обреченности: — Это что, мы ещё и без связи?
И хотя спрашивал он, можно сказать, у пустоты, Миранда все же кивнула.
— За что мне это, за что? — запричитал Богдан, задрав голову. — Ну почему жизнь так несправедлива?
— Никто не знает, почему с нами происходят те или иные события, — сказала Мира, чтобы хоть что-то сказать.
Но, как выяснилось, Богдану и не нужны были ничьи слова.
— Всегда больше всех страдают те, кто больше всего служит этому бренному миру, — говорил он, словно и не услышал первокурсницу. — Этот мир, о возникновении которого до сих пор строят гипотезы, развивается благодаря науке. И только ей! Учёные, вот кто тратит все свои силы на развитие этого бренного мира. Лишь великие личности способны на такое: положить всю свою жизнь на развитие чего-то столь недостойного. Они проявляют снисхождение, понимаешь?
— А чем этот мир такой бренный? — тихо спросила Миранда, в ужасе таращась на Богдана.
Розовые облака под потолком лифта начали рассеиваться.
— Неужели ты ничего не видишь? — задал встречный вопрос Богдан. — Ты лишь взгляни на порожденцев этого мира. Кто это? Это животные. Нет, это твари! Низкие существа, которых интересуют лишь развлечения и комфорт их тела. И вот теперь представь, что в мире этих тварей загорелась звезда: появился человек, интересующийся наукой. Что будет?
— Прогресс, — сообщила Мира, в общем-то, очевидное.
— Э нет, — возразил третьекурсник, — до прогресса ещё далеко. Сначала этот, безусловно, великий во всех отношениях человек потратит уйму сил и времени на исследования этого мира. Ведь нельзя ничего развивать, если ты не знаешь, как это работает. Потом учёный начнёт выдвигать гипотезы. Потом проводить эксперименты. И только самые удачные эксперименты он предложит на суд общества. Если успеет. Ведь может и не дожить. Прикинула, сколько времени это все занимает? Вот-вот. И вот этот учёный дарит обществу плод всей своей жизни. А дальше?
В орехово-зелёных глазах Миранды промелькнуло искреннее недоумение, не укрывшееся от Богдана. Он хмыкнул и ответил сам себе:
— Твари его попросту сожрут. И даже не подавятся. Ты, возможно, не видишь, но именно так всегда относились к учёным. И страшно даже представить, что нашему учёному предстоит вынести, прежде чем его открытие признают. История знает немало случаев, когда это случалось после смерти ученого. А тот прогресс, о котором ты говорила, возможен только после признания открытия. А твари до последнего будут сопротивляться прогрессу и успокоятся лишь тогда, когда до них наконец дойдёт, что стало лучше. Когда они догадаются оглянуться назад и посмотреть, как низко они были и как теперь развились. А учёный знал все это сразу! Знал, как все будет. Знал, что значит его открытие для общества. И не хуже знал, как общество будет противиться.
— А если знал, зачем затеял все? — удивлённо поинтересовалась Миранда. Вообще, удивление с момента застревания лифта очень прочно завладело ее сознанием и отпускать не желало.
— Да потому, что учёный не тварь! — начал воодушевлённо объяснять Богдан. — Ему нужна наука, как воздух! Он качественно отличается. И именно за это твари и ненавидят учёных — за то, что для них есть что-то поважнее комфорта и развлечений. Твари делают все, чтобы сжить учёных со свету, и, что самое страшное — им это удаётся!
— Так есть же учёные, — не преминула возразить Мира.
— Есть. Но посмотри, во что они превратились! Если раньше учёный — это был исследователь, отважный экспериментатор с неуемной жаждой знаний, который ставил перед собой интересные вопросы и не боялся не разрешимых задач, то что теперь? Теперь это просто кабинетная крыса!
Миранда во все глаза смотрела на Богдана, и понимала, что вот он сейчас уже Бог знает сколько времени разговаривает с ней, только с ней одной, и что она сама должна непременно радоваться, причём настолько, что с трудом сдерживать желание прыгать до потолка. Конечно, Миранда это все понимала. Но ничего и близко подобного не чувствовала. И тем не менее, она слишком ждала возможности поговорить с Богданом, а потому все же спросила:
— Но, несмотря на это учёные ведь пытаются развивать этих, как ты говоришь, тварей?