Семь миров: Импульс (СИ)
Дом, который достался ему от отца, стоял на самом верху. Он был просторным, светлым, в форме идеального куба, с внутренними квадратными дворами, ярусами, спускавшимися к основанию, с эллипсовидными окнами и нежно-сиреневой подсветкой по кромкам. Несмотря на ограниченное пространства города и сильную экономию ресурсов, дом был богато обставлен и просторен. По четырем углам от дома мерцали голограммы волков. Это мифическое животное было покровителем дома Лаунов. У каждой из знатных военных династий был свой тотем, но почему Лаунам достался именно этот, Марсий не знал.
Голограммы были очень старыми. Одна из них еле светилась, вторая горела только в ночное время, две другие были наполовину разрушены и показывали лишь фрагменты волков. Это животное не водилось ни на этой планете, ни в других мирах, и никто никогда его не видел. Марсий относился к символу своего дома равнодушно, хотя оно встречалось и на дорогом ему талисмане, который он носил на шее. Делал он это не из-за почитания предков, а потому что того требовала религия Тулоны.
* * *Он остановился возле дома. Несколько поколений Лаунов жили в этих стенах, испытывая счастье и гордость, рассказывая легенды о великих победах. Марсий не чувствовал себя достойным такой роскоши, хотя она и принадлежала ему по наследному праву, поэтому распорядился судьбой дома иначе. Он впустил к себе детей, чьи родители погибли в боях за Тулону, подобно его собственным, и превратил родовой дом в приют, оставив за собой лишь пару комнат на заднем дворе. Он всегда заходил с черного хода, никогда не сталкиваясь ни с воспитанниками, ни с воспитателями. В маленьком, изолированном от внешнего мира пространстве, ему было спокойнее.
Он спешил уединиться, но не вышло. На пороге в тени дремал Карий.
Карий был единственным другом Марсия в этом мире. По какой-то причине он был невероятно предан ему, не обращал внимания ни на какие сплетни и пересуды, ходившие вокруг Марсия.
Несколько мгновений Марсий молча смотрел на него, не спеша тормошить, пытаясь угадать, что произошло с другом за время его отсутствия. Карий был в штатском, взъерошен, немного бледнее обычного, а на щеке его виднелась подживающая ссадина, оставшаяся еще со времени их прошлого совместного задания. Марсий слегка улыбнулся: у Кария была масса приятелей, любимая девушка, и все же в этот вечер последнего выходного дня он сидел у него на пороге.
Марсий хлопнул его по плечу.
Карий вздрогнул, насторожился, но, распознав в возвышающемся над собой силуэте Марсия, широко улыбнулся. Он резко встал, обнял Марсия и сразу перешел к нотациям:
— Марсий, черная дыра тебя поглоти! Все уже давно вернулись, празднуют, а тебя где носит?
Марсий молча махнул рукой, приближая к датчику на двери лицо для сличения сетчатки, но, не успев выполнить активацию, почувствовал, как друг тянет его за руку назад.
— Нет-нет, сегодня ты ужинаешь с нами! — настойчиво произнес он.
Марсий устало на него посмотрел и отрицательно помотал головой.
— Идем же! Гейла освобождается раньше, а сегодня поступление свежих водорослей с полей. Слышишь!
Перспектива сталкиваться с возлюбленной Кария едва ли могла заинтересовать Марсия. Девушка его открыто недолюбливала, но разочаровать друга отказом он не смог.
— Да, но совсем ненадолго, — смиренно произнес Марсий.
— Только заберем ее с работы — и ко мне!
Гейла была надзирателем в обсерватории. Работая в отделе внешних космических воздействий, она уже долгое время чувствовала себя бесполезной. Никаких перемен изо дня в день. Одни и те же цифры, монотонные показания приборов и датчиков, скука и одиночество. Хотя все к этому стремились, неизменное благополучие её угнетало. Скажем, если бы кто-то из соседних миров посягнул на тулонский информационный канал или, например, задумал бы проникнуть в околопланетное пространство Тулоны, Гейла узнала бы об этом первой. Если бы в сторону их мира летел метеорит, девушка была бы обязана незамедлительно оповестить всех о нем. В том числе сообщать ей приходилось и об изменениях в жизни главной звезды Семи миров, вокруг которой они вращались. Но вот уже три года, с момента её вступления в должность, ничего не происходило. Многие шутили над ней, говоря, что виной всему её выправка и суровый взгляд, но Гейла не теряла бдительности, выполняла свою работу аккуратно и ответственно, возможно, потому, что именно за эти качества ей её и доверили.
Когда пилоты прошли через защитное поле её лаборатории, девушка даже не оглянулась, чтобы не отвлекаться от своих мониторов.
— Подождите у входа, — строго произнесла она.
Но ни Марсий, ни Карий на ее приказ не отреагировали. Внимание Марсия уже успели захватить мониторы, изображающие потенциально опасные астероиды. С некоторыми из них он встречался в жизни, на некоторых даже высаживался. На экранах они выглядели совсем по-другому.
Как многое во внутрипланетном мире, обсерватория работала на энергии магнитного поля Тулоны, оттого большинство ее приборов было создано из намагниченных жидких металлов.
Под началом Гейлы работало более ста человек, которым Марсий искренне сочувствовал. Руководителем она была строгим. Сквозь прозрачные стены он видел сгорбившиеся фигуры, готовящие для нее очередной отчет. Гейла была излишне дотошна. Марсию она казалась чересчур высокомерной, но вот Карий любил ее, любил по-настоящему, что было трудно понять. В его представлении он бы смог полюбить только особенного человека, не такого как все, незаменимого и неповторимого, но таковых в его окружении не было. Зная об идеалах друга, Карий нередко прогнозировал ему одиночество до самой старости. На что Марсий равнодушно отвечал, что до старости ему не дотянуть.
Взгляд Марсия остановился на самом главном объекте Семи миров. Им по праву являлся Оникс. Яркий, как пламя, он нещадно палил. Обычный оранжевый карлик, самый распространенный тип звезды в их галактике, на мониторе с надписью «главный объект» он выглядел настолько значимым, словно не было других похожих на него нигде во вселенной.
Гейла повернулась к гостям лицом — и в ту же секунду замерла. Включился сигнал тревоги. Мониторы стали растекаться по трем направлениям, исказилось пространство комнаты. Некоторые из стеклянных перегородок треснули и со звоном рухнули на пол, поранив нескольких человек из штата. Зеркальная поверхность стен взъерошилась и закипела, жидкая амальгамная обшивка потолка закрутилась в спирали и тонкими иглами потекла наружу. Датчики и приборы, окружавшие Гейлу, вели себя аномально: уровень жидкости в магнитных измерителях пополз по столбцам вверх, а самый крайний из них лопнул от напряжения, обрызгав обувь девушки. Испуганные возгласы Гейлы смешивались с металлическим жужжанием помех. Кинувшись к панели прямой связи, оглушенная неожиданным инородным свистом, она с ужасом обнаружила, что не может передать сигнал в штаб.
— Воздействие идет извне. Атака! — вынесла приговор она, проанализировав показания прибора и толкнув Марсия в сторону выхода.
Гейла понимала, что если не может передать информацию сама, то Марсий — единственный из присутствующих, кто может бежать в штаб лично и рассказать об увиденном. Даже разжалованный, он все еще имел прямой доступ к правителю города. Понимал это и он. Марсий выбежал на улицу. Аномалии встретили его сразу. Трассы, выстроенные вдоль линий магнитного поля, искривились. Летательные капсулы горожан потеряли ориентировку, некоторые сталкивались в воздухе и падали в ледяное озеро. Многоуровневые эстакады смешивались между собой. Казалось, что над городом навис титанических размеров магнит, настолько массивный, что смог сбить структуру магнитного поля Тулоны.
Лететь на капсуле было бесполезно, и Марсий побежал, перепрыгивая с моста на мост, устремляясь к подножью башни Совета.
Главный штаб располагался в белом здании в форме параллелепипеда, поднятого над городом на трех огромных иглах, — самая высокая точка их мира. Из всех лифтовых кабин работали только запасные, те, что работали на гидравлике. Остальные стояли без движения с замурованными внутри людьми. Марсий провел пальцем по зеркальной панели до упора вверх, задав направление движению.