По ту сторону пламени (СИ)

— Это лазарет. Сейчас тебе обработают раны нормально, и пойдем в пятый блок. Переночуешь у нас, а утром определимся, что делать дальше.
К черту утро:
— А у Нины сколько огня? У тебя?
— У Нины двадцать три. Вторая сила. Основная ее стихия воздух. У меня — вода, сорок девять процентов. А огня только шестнадцать.
— Как бы профессор понял, если бы я… — я замолкаю, подбирая слова. Кан легко сжимает мой локоть:
— Кровь меняется. Валентин бы сразу увидел. Магия отражается внутри, — успевает ответить он. Мы пришли.
— Это она подорвала забор? — спрашивает коренастый парень.
— Говорят, еще Нину порезала, — добавляют сзади.
— Нина сама справилась, забор на месте. Вам нечем заняться? Зал уже починили? — сухо осведомляется Кан. Несколько ребят тянутся к урне тушить сигареты.
— Мы зашли Харди и Ваню проведать, — поясняют из толпы.
— К ним не пускают. Вы пришли потрепаться, — Нинин брат выгибает бровь, — и я вспомню об этом, если к утру все дыры не исчезнут.
— Обломщик, — ноет парень с длинными, забранными в косу рыжими волосами. Оживляется:
— Так что она сделала? Чтоб аж сирена сработала? Это у тебя Книга? Значит, она еще без имени? Нина ее назовет, да? — на меня таращатся, не собираясь расходится. Кутаюсь в кофту, впиваюсь ногтями в ткань. Кан закатывает глаза: — Ничего не сделала. Она маг огня. Это Книга. Нина ее назовет. Довольны? Разошлись! — рявкает он.
— И на сколько? На сколько маг огня? — рыжий не отстает, ничуть не смущаясь повисшей тишины. — Привет, кстати. Я Наас.
— Привет… — Кан тянет внутрь:
— Все, что ты скажешь ему, через час будет знать весь Университет.
Наас возмущается:
— Ничего подобного!
— Да, прости. Через полчаса, — в лазарете хлопают двери, грохочут ботинками санитары. Мимо проходит врач в запачканном кровью халате. Окинув меня быстрым изучающим взглядом, кивает Кану. Нааса теснит к выходу мужчина с тележкой медикаментов. В нос ударяет острый запах спирта от осколков банки на полу.
— Пара идиотов устроили перестрелку. Могли бы обойтись кулаками, но нет, — раздраженно поясняет Кан. — А мне теперь разбираться и бумажки заполнять.
— Почему тебе?
— Я их капитан, — парень показывает четырехконечную звезду на воротнике. — Пятый блок, охотники. Тебе еще предстоит решить, к какому блоку присоединиться. Буду рад, если выберешь мой, — он подмигивает и пропускает в палату.
Нина по-прежнему отличается восковой бледностью, под запавшими глазами темнеют круги. Лишь запах лавандовых духов больше не жжет ноздри — наверное, смылся с кровью. К ее боку прижимается изящный жемчужно-серый пес, с вытянутой мордой и ушами, невозможно длинным полосатым лемурьим хвостом. Вот, о ком говорил Валентин.
— Как ты? Почему не лежишь? — мягко спрашивает девушку брат, пристраивая ящик на тумбочке. Нина пожимает плечами и кривится. Поправляет больничную робу, пряча взбирающуюся по ключицам татуировку: система кругов, крючковатые надписи, черная молния змеи. Древо Жизни. Волшебница запускает пальцы в собачий мех:
— Приятного мало. Но обещают выпустить через неделю.
— Отлично. Тебе не помешает отдохнуть, — улыбается Кан. — Мы на минуту. Потом скажу выключить тебе свет, — вытягивает из-под одеяла раскрытый журнал.
— Я вас ждала. С Рабинским нормально прошло? — я киваю, а Кан открывает ящик и достает потрепанную книгу с торчащими разномастными страницами. Пес заинтересованно поднимает морду и принюхивается. Дикий хвост вяло хлопает по простыням.
— У меня полно вопросов.
— Позже, — говорит Нина.
— Не здесь, — шепчет Кан.
— Я ничего не пропустил? — спрашивает рыжий парень с порога. Кан вздрагивает. Оглянувшись, цедит:
— Наас, серьезно, задолбал совать нос не в свое дело.
— Да плевать, выбираем и выметайтесь, — Нина стучит по кожаной обложке. — Открывай. В конце найдешь свободное место. Впиши любое имя, чем заковыристей, тем лучше. Здесь никто не хочет получить обычное. Можешь выдумать, так большинство и делает. Помни, кому-то однажды оно достанется. Сначала пишешь, потом возвращаешься назад и выбираешь свое.
Книга распадается на части. Я читаю записи, каждая — другим почерком. Сотни, тысячи. Некоторые листки старые, даже старинные, исчерканные пером, с чернильными пятнами и жиром от воска. Я перелистываю десятилетия. Бумага меняется, чернила исчезают, начинаются разноцветные пастовые ручки, карандаши и даже фломастеры. Имена — со всех уголков мира и явные плоды фантазии, странные и едва произносимые. С годами становятся короче, видимо, менялись мода и вкусы. На последней странице преобладают прозвища: Ракета, Макаров, Псих, Крошка, Зверь, Чувак — сразу заметно, мужчин в Университете больше.
— Имя не подбирается в зависимости от пола. Тыкаешь наугад, и что выпадет, то выпадет, — объясняет Кан.
Вписываю свое. Не выдуманное, вроде слышала когда-то: Марчел. Кому бы оно ни принадлежало, пусть принесет удачу будущему обладателю. Зажмуриваюсь и возвращаюсь к началу, к странной на ощупь бумаге — кожа? Указываю в центр разворота.
— Зарин, — читает Нина. Под пальцем — пожелтевший тетрадный лист, чудом затесавшийся среди прошлого века. Повторяю, привыкая:
— Зарин…
— Яд. Нервнопаралитическое оружие, — расшифровывает Наас, склонившись надо мной. Загорелый, с россыпью веснушек на носу и смеющимися карими глазами, он кажется горячим, словно солнце.
— Второе выбираю я, ведь из-за меня ты здесь, — Нина хмурится и трогает повязку на боку. — Называть тебя будут первым. Второе пригодится, когда станешь Советником.
Наас фыркает. Наверное, местная шутка.
Девушка тоже листает назад, целясь в крошащиеся страницы. Я задерживаю дыхание.
— Аваддон. Зарин Аваддон, — подводит итог Нина. Я вдруг замечаю, какой уставшей она выглядит.
— Спасибо, — волшебница грустно улыбается:
— Тебе спасибо, девочка-солнце. Ты спасла мою жизнь. Надеюсь, никогда не пожалеешь об этом.
— Не пожалею, — Нина хмыкает, зная больше, чем я могу предположить:
— Хотя бы раз точно пожалеешь. Все, уходите.
***
— Какой блок ты выберешь?
Наас, притихший на некоторое время, оттесняет Кана. Идет спиной вперед, умудряясь не спотыкаться на битом асфальте и в кромешной тьме. Лазарет остался позади. Там меня намазали душистой травяной мазью, мгновенно убравшей боль — даже щека перестала гореть. Качаю головой: не знаю. Кан отрезает:
— Слишком много для одного дня. Выспится и подумает завтра, — перехватывает ящик. Внутри, под обложкой Книги, лежит листок с печатью, куда Нина округлыми буквами вписала мое новое имя. Капитан пятого блока отнесет его в администрацию, где серый человек сможет заполнить последнюю строку в контракте и привязать меня к Университету намертво.
Впрочем, я солгала насчет настоящего имени, а показать документы никто не требовал. Странно.
— Но спать-то она будет в общаге. Вопрос! В общаге какого блока? — я не сдерживаю улыбки: похоже, новый знакомый не привык сдавать позиции.
— Расскажите обо всех, — прошу, пока Кан не начал злиться. Очевидно, длинноволосый парень раздражает Нининого брата.
— Всего пять блоков… ладно, шесть, но шестой не считается, — Наас отмахивается от выразительного покашливания Кана. — Нулевой блок А. — администрация, там постоянно работают только пустые, нормальные же…
— Наас! — рявкает Кан.
— Черт, прости. Я перегнул, — чешет нос рыжеволосый маг, — все нормальные, даже пустые. Так вот. Маги часто помогают в администрации, всем приходится: там вечно людей не хватает. Заниматься надо разной хренью, ничего интересного. Бумажки оформить, подать-принести, убрать, рассортировать… проехали. Первый блок И. — искатели. Вон Нина оттуда. Ищут события, связанные с магией. Следят за новостями по всему миру, чтобы отыскивать существ, сущностей, тварей. Артефакты и книги еще находят. Аномальные зоны. Некоторые, как Нина, сами и улаживают дела — хотя вообще-то это работа охотников.
— То есть, пятого блока, — Кан хмурится. Свет фонаря чертит глубокую складку между его сведенными бровями. Нина действовала за гранью полномочий и едва не погибла.